ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА




     №12 (49)
     Декабрь 2005 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"

Зоренька


Окончание, начало в № 11.

Идиллия

Думаю, Василий Поносов не сомневался в том, что Зоренька - его судьба, действительно утро его жизни. Его должно было удивлять и даже немного пугать совпадение имен. Ведь первую жену тоже звали Зоей. Сестра краеведа Н.Н. Барсова - Зоя Николаевна - рано умерла от туберкулеза, оставив сына, названного в честь деда и отца Василием. По словам Тамары Ильиничны, юноша бывал у них на Тобольской, она запомнила его белоснежную улыбку и синие глаза. По всей видимости, он жил у родственников матери. Позже Василий Поносов-третий окончил летное училище и погиб в Великую Отечественную. Сам Василий Васильевич жил с бабушкой Верой Александровной Словохотовой в небольшом доме на Дорофеева. Убедившись в серьезности своих чувств и преданном характере Зореньки, он продал это жилище и купил часть дома у Фукаловых. Прасковья Ефимовна не возражала, поскольку собиралась ставить новый дом на Амурской, где все ещё стояла караульная избушка. В нём она собиралась жить с младшим сыном Алексеем и его семьей.
Поначалу всем казалось, что будут робеть перед "старой барыней" - Верой Александровной. Высокая, прямая, веснушчатая старуха выглядела строгой и важной, она знавала лучшие времена, чувствуя себя полновластной хозяйкой в особняках дочери Елены Александровны Молло.
Быстрее всех подружилась с ней Тамара. Старый да малый всегда найдут общий язык. Девочке нравилось бывать в комнате Веры Александровны, там было немало интересного. Например, большие альбомы с семейными фотографиями, запечатлевшими красивых, томных дам в шляпах-клумбах, усатых, бравых, осанистых, хорошо одетых мужчин и нарядных детей. В шкафчике из палисандрового дерева горкой лежали тяжёлые плитки шоколада, обернутые в фольгу и гладкую, тиснённую золотом бумагу. Пока Тамара угощалась и разглядывала фотографии, старуха доставала изящную коробочку и со знанием дела нюхала табак. Когда она начинала чихать, девочка звонко смеялась, и Вера Александровна нисколько на нее не обижалась. Им было неплохо вдвоём, а шоколад присылал Евгений, благодаря которому по утрам пахло свежемолотым кофе и к завтраку подавались бутерброды с настоящим сливочным маслом. Ещё получали из Лондона боны, их меняли в торгсине на вещи и продукты. Однажды таким образом у Веры Александровны появилось шикарное плюшевое одеяло.
В доме многое изменилось. Зала была увешана птичьими клетками, щебетание волнистых попугайчиков и кенаров разносилось по всей округе. Тут же стояли два больших аквариума: один с синими бойцовыми рыбками, второй - с красными, "вуалевыми". Во дворе Василий Васильевич построил летний душ и голубятню, завел породистых голубей, как раньше говорили, "учёных". Когда он выпускал их полетать, радовался, как мальчишка. Звал полюбоваться зрелищем домашних: "Зоренька, Тамарочка, глядите, голубь-то в мушку! (то есть высоко)". Все выбегали из дома и старались разделить его радость. А бульдог Джипси, которого привёл с собой Василий Васильевич, бегал по саду и громко лаял.
Что и говорить, привычки у него оставались старорежимные: собаки, классическая борьба. Все известные борцы, приезжавшие в Уфу с шапито, перебывали у них в гостях. Нередко их визиты заканчивались потасовкой с хозяином. Как-то вошли в такой раж, что разбили один из аквариумов. Рыбы бьются на полу, Джипси лает и хватает за штаны Василия Васильевича, а он только смеётся. Жизнерадостный был, но и очень ревнивый. Был случай, когда он привёл к Зореньке какого-то актёра, чтобы немного развлечь свою "Несмеяну". Гость выпил, взял Тамарину "дамскую" гитару и стал петь романсы, которых Зоренька знала уйму - она тихонько подпевала ему своим нежным голоском, щёчки раскраснелись. Артист, сражённый Зоренькой наповал, разволновался и нечаянно коснулся её колена. Что тут началось! Хотя на этот раз рыбы и птицы остались целы, Василий Васильевич жестоко избил своего гостя и от стыда два дня прятался у соседей.
У Зореньки появилось множество изящных шляпок от старинной приятельницы, модистки Зины, она носила то пальто, крытое шёлковым поплином и отороченное гагачьим пухом, то манто со скунсовым воротником - шелковистый мех слабо пах её духами. А духи у Зореньки были всю жизнь одни и те же - флакон французской "Фиалки", подаренный ещё Ильёй Тяпкиным, его она бережно хранила на дне старой сумочки.
Как-то к лету, запомнила Тамара Ильинична, мама сшила отчиму замечательную косоворотку из кремового шёлка и украсила её вышивкой по вороту: васильки с колосками. Василий Васильевич, увидев, пришёл в восторг.
По воскресеньям гуляли втроём по городу. Отчим показывал Тамаре старые здания: "Вот здесь, Тамара, ваша школа, раньше это была Мариинская гимназия, в ней мамаша моя училась… Вот здесь жили Блохины, первые друзья моего отца… В этом доме я родился… В этом парке мы часто гуляли с братом Владимиром…"

Арест

Василий Васильевич был беззаботен и крайне неосторожен, вовсе не скрывал своего происхождения. Однажды, это уже было в 1936-м, влетает: "Зоренька, в Уфе находится светлейший князь. Завтра пойдём, только нужен гостинец".  "Пошли опять же втроём куда-то на Карла Маркса, спустились в подвал, - вспоминает Тамара Ильинична. - Пустая комната. Князь высокий и худой. Больше всего поражала его бледность. Мама робко протянула ему сверток с пирогами. В куче тряпья на полу выглядывали дети, тоже ни кровиночки в лице, изможденные. Как мне показалось, охраны никакой. Я так и не поняла, что и как. Может быть, князя с семьёй прятали? Но ведь в те годы это было бессмысленно. Во всяком случае, с тех пор с Василия Васильевича, видимо, глаз не спускали.
В том же 1936-м в Уфу из Туапсе приезжала Елена Александровна. Правда, останавливалась не у нас, а на Чернышевского у какой-то старой знакомой Пискуновой. Конечно, её появление не могло остаться незамеченным. Слишком приметной личностью была она здесь до революции. Теперь ей уже было за 60, но выглядела потрясающе, пышные русые волосы укладывала в высокую прическу, одевала всегда что-то светлое, кружевное, а обувь носила только на высоком каблуке. Как бы оправдываясь, говорила: "Вот, пришлось рискнуть и вырваться ненадолго на родину". По её словам, она жила в каком-то пансионате в Туапсе. Возможно, это было придумано в интересах всё той же "конспирации", а на самом деле она обитала в каком-нибудь другом месте. Мама ей очень пришлась по душе, то и дело повторяла: "Слава Богу, повезло Васеньке хоть в этом". Попросила меня сходить с ней на Сергиевское кладбище. Долго стояла у могилы Бориса. До сих пор у меня перед глазами простой деревянный крест, на котором чёрной краской начертано: "Боря". Ни фамилии, ни дат. Хотела она помолиться и поставить свечку в Троицкой церкви, где венчалась с Василием Епифановичем и крестила детей, но храм с 1933 года стоял заколоченный, и мы зашли в Сергиевскую. Елена Александровна выглядела подавленной, но крепилась - ни слёз, ни жалоб. Только несколько раз повторила: "Тамарочка, обещайте, что будете приходить на Борину могилку и приносить цветы".
В силу Зоренькиного спокойного и кроткого нрава легкий сумбур, внесённый неожиданным появлением Елены Александровны, никак не повлиял на жизнь обитателей дома на Тобольской. Василий Васильевич продолжал ходить на службу, но уже не в палату мер и весов, а на детскую техническую станцию, где работал инструктором. Это больше подходило его открытому, общительному характеру. Зоренька по-прежнему была нарасхват у уфимских модниц. Тамара осуществила свою мечту - поступила в Уфимское театрально-художественное училище. Помогли рекомендация тёти Шуры и, конечно, уроки ИЗО в школе, которые вела Ольга Михайловна Штейнкопф, в те годы личность известная в Уфе. В 1927 году как лучший учитель рисования она была командирована в Москву, на съезд преподавателей искусств. Штейнкопф, урожденная Зеленцова, родилась в Уфе, окончила частную гимназию С.П. Хитровской, где потом работала учителем изобразительного искусства. Кстати, по словам Тамары Ильиничны, Зоренька год-другой проучилась в этой же гимназии.
Живописи Ольга Михайловна училась у знаменитого Порфирия Лебедева, выпускника педагогических курсов Петербургской Академии художеств. Это было ещё до революции. Свою изостудию Лебедев открыл в 1915-м, тогда он преподавал в учительском институте и реальном училище, участвовал в выставках Товарищества передвижников. После гражданской войны перебрался в Москву, где в 1937-м был репрессирован. С 1944 по 1957-й жил на положении ссыльного в Уфе и деревне Князево Иглинского района, преподавал в театрально-художественном училище и других учебных заведениях. Порфирий Маркович был первым учителем Бориса Домашникова, Алексея Кузнецова и других башкирских художников. Что касается Ольги Михайловны Штейнкопф, она вместе с Марией Николаевной Елгаштиной создавала профессиональный кукольный театр, на протяжении многих лет оформляла спектакли в башкирской бригаде. Вот такой была Тамарина учительница.
В училище тоже были прекрасные педагоги: Александр Эрастович Тюлькин и Иван Иванович Урядов. Декоративное искусство преподавал молодой, талантливый и, как говорили о нём, очень перспективный театральный художник Николай Васильевич Ситников.  "Тамарику", как впоследствии ласково называл её Николай Васильевич, ещё было невдомёк, что именно этот человек - её судьба. Она, конечно, видела "Прекрасную мельничиху" в его постановке в Летнем театре сада Луначарского и слышала, что он должен оформить новую оперу для дебюта выпускницы Московской консерватории Бану Валеевой. Но, отдавая должное Ситникову как художнику и интересному мужчине, семнадцатилетняя Тамара продолжала безнадёжно вздыхать по регенту Сергиевской церкви, сыну священника Николаю Бурдукову. В детстве она часто ходила в этот храм с Верой Александровной и хотела петь на клиросе. Её желание казалось настолько серьёзным, что Вера Александровна, которую по старой привычке хлебом не корми, а только дай возможность составить кому-то протекцию, решила поговорить с регентом о приёме "внучки" в церковный хор. Регент, высокий, необыкновенно красивый юноша в чёрной сутане и лиловой камилавке, строго сказал девочке: "Приходите, прислушивайтесь, а там видно будет". С тех пор Тамарино сердечко трепетало при виде лиловой шапочки. Когда Бурдуков проходил по Тобольской, она намертво прилипала к окну, а потом на запотевшем от её горячего дыхания стекле выводила вензель: "Н.Б.".
Узнав страшную весть о том, что её первая любовь навсегда уезжает из Уфы, Тамара шёлком вышила изображение Иисуса Христа и через знакомую передала Бурдукову на прощание этот подарок в обмен на его фотографию. Бедный регент так никогда и не узнал о чувствах девочки с Тобольской, а портрет до сих пор хранится у Тамары Ильиничны. Горе её тогда было безмерно. Но события лета 1937-го затмили даже его.
За Василием Васильевичем пришли ночью. Остервенело лаял Джипси, его закрыли на веранде. Выпотрошили все комоды и чемоданы, перелистали книги, заодно и Тамарины учебники с тетрадями, папки с рисунками. Забрали семейные альбомы Поносовых-Молло. Отчима увезли.

Постоялец

Зореньке не спалось. После бессонной ночи, с заплаканными глазами она отправлялась обивать пороги в поисках каких-нибудь известий о муже. Ответ везде был один и тот же: "Идёт следствие". Наконец где-то ей сказали, что Василий Васильевич сослан в Сибирь без права переписки. Доходили слухи об арестах жён "врагов народа". Опасаясь за будущее Тамары, Зоренька решила уехать с ней к подруге в Ростов-на-Дону. Пробыли они там недолго. Тамара тяжело переживала разлуку с родным городом, особенно с училищем, и настаивала на возвращении. Тем временем семья Алексея во главе с Прасковьей Ефимовной жила в новом доме на Амурской. Там же готовился пристрой для Шуры, вышедшей замуж за строителя Григория Гущина и собиравшейся вот-вот стать матерью. Иван с женой и двумя детьми давно жил в небольшом доме, тоже построенном Прасковьей Ефимовной, на Тобольской, рядом с родимым гнездом, которое перестало быть таковым - после отъезда Зореньки Шура, почему-то уверенная в том, что сестра уже не вернётся, продала старый дом. Вернувшихся в Уфу Зореньку с Тамарой приняли те же Буторины. А на семейном совете было решено сделать ещё один пристрой на Амурской, вот почему этот дом выглядит длиннее обычного.
Снова все пошло своим чередом. Тамара училась в училище, у нее завязался роман с Николаем Васильевичем Ситниковым, за которого она собралась замуж. Зоренька работала в ателье. Кто-то ей шепнул, что Василия Васильевича видели в Сибири, в одном из вольных поселений, и у него там другая семья. Зоренькины глаза стали ещё грустнее. Она так до конца жизни и не узнала, что на самом деле Василия Васильевича расстреляли 17 декабря 1937 года здесь, в Уфе.
1938 год для Фукаловых оказался на редкость "урожайным": у Шуры родилась дочь, Дуся, жена Алексея, подарила мужу третьего ребёнка - сына, Зоя, жена Ивана, произвела на свет девочку, детей у них тоже стало трое. Забегая вперёд, скажу, что в 1943-м Зоя родит ещё одну дочь, а в 1945-м - сына.
В начале осени 1940-го Тамарик расписалась с Николаем Васильевичем, праздничный стол для узкого круга накрыли в комнате, которую Ситников снимал на Октябрьской Революции. Зоренька приготовила свое коронное блюдо - рыбник, пышный, сочный пирог с сомовьей начинкой. Такой умели печь только в семьях вятских переселенцев. Свадебное путешествие тоже было скромным: молодые съездили в Ленинград, где прошли студенческие годы Николая Васильевича, на обратном пути завернули в Свердловск - на родину Ситникова. В апреле 1941-го у них родилась дочь Наташа. Это было последнее радостное событие перед войной. Уже через полгода под Великими Луками пропал без вести Алексей. В жизни Шуры появился другой мужчина - из эвакуированных, московский скульптор Гаврила Иванович Савинский, друживший с Коненковым и Голубкиной. На фронт Савинский попасть не мог, у него не было одной ноги до колена - лишился её из-за травмы, полученной во время литья скульптуры.  После войны Гаврила Иванович прославился. В 1954-м в Москве был установлен памятник Юрию Долгорукому, и он принимал участие в его создании как формовщик. По словам Тамары Ильиничны, это был изумительно добрый, отзывчивый и жизнерадостный человек, во всем любивший красоту и порядок. Комнату Александры Никитичны он побелил и обставил с большим вкусом. Полки, на которых стояли его работы, покрасил и застеклил. Старался так, будто готовился к встрече дорогих гостей. Только закончил ремонт, как к Александре Никитичне пришла давняя подруга Маруся Ильина и попросила взять на постой семью известного московского писателя, занимавшего комнату в доме некоего Плотникова на Новомостовой. Как объяснила Маруся, съезжать оттуда нужно было немедленно, поскольку хозяина дома не устраивали политические взгляды квартиранта. Услышав фамилию писателя, Александра Никитична, женщина решительная и "нестандартного мышления", тут же согласилась. Сама с дочерью Таней перебралась в детский сад, где работала художником, а Гаврила Иванович - в Нестеровский музей.
Вот так и появился этот человек с пронзительно голубыми глазами, выдающийся русский писатель Андрей Платонов на мало кому известной уфимской улице Амурской, в "многоступенчатом" доме Фукаловых в период своей чёрной полосы неудач, травли и тяжелого материального положения.
В 1929 году после публикации в журнале "Октябрь" его рассказов "Государственный житель" и "Усомнившийся Макар" Платонов был объявлен "попутчиком". Издательства и редакции возвращают рукописи его произведений. В 1930-м писатель завершает работу над романом "Котлован" и "бедняцкой хроникой" "Впрок". Но о выходе  в свет "Котлована" стоило тут же забыть. Третий номер журнала "Красная новь" за 1931 год с "бедняцкой хроникой" попал к Сталину. Прочитав, "отец народов" переправил слово "бедняцкая" на "кулацкая", а рядом с фамилией автора написал: "Подонок". Роковую роль сыграла статья Фадеева в той же "Красной нови", обвинявшая Платонова в клевете на "нового человека" и социалистические преобразования. Из писателя Андрей Платонов превратился в "кулацкого агента". Наверняка товарищ Плотников с Новомостовой, слывший грамотным деятелем, был осведомлен о "подвигах" своего постояльца и в целях собственной безопасности отказал в крове человеку, которого при жизни считали гениальным провидцем. В 1954 году Эрнест Хемингуэй после вручения ему Нобелевской премии на весь мир заявил, что его учителем является русский писатель Платонов.
В 1938-м в семью Платоновых пришла беда. По ложному обвинению в заговоре против Сталина был арестован сын писателя Платон, Тоша. Донос написал одноклассник, влюбленный в его девушку и решивший таким образом избавиться от соперника. Работая на севере, в шахтах, Тоша заболел туберкулезом. И только участие Михаила Шолохова помогло добиться пересмотра дела. Юноша был реабилитирован накануне войны, но вернулся безнадёжно больным.
В Уфу, в эвакуацию, поехали впятером: Андрей Платонов, его жена Мария Александровна, тёща Мария Емельяновна, Тоша и его молоденькая жена Тамара.

Сокровенный человек

Легенду об украденном на уфимском вокзале чемоданчике с рукописью я слышала ещё в 70-х. В 1980 году Башкнигоиздат выпустил в серии "Золотые родники" книгу Андрея Платонова "Июльская гроза". Из предисловия В. Чалмаева стало известно, что чемодан действительно пропал, но только в поезде, по дороге в Уфу. В нем находился неопубликованный роман "Путешествие в человечество".  "Можно представить, с каким чувством въехал Андрей Платонов в чужой, затерянный в глубине России город", - так пишет об этом мой прекрасный друг, безвременно ушедший из жизни, талантливый журналист Тамара Нефёдова. В 1999 году в восьмом номере журнала "Бельские просторы" появилась её статья "Пик, с которого ступить некуда", посвященная пребыванию Андрея Платонова в Уфе в период с 1941-го по 1942 год.
В 1989-м студентка архитектурного факультета Уфимского нефтяного института Ксения Нестеренко принесла в редакцию "Вечерней Уфы" рисунок дома на Амурской, тихо обронив при этом: "Здесь жил Андрей Платонов". Девушка оказалась внучкой Тамары Ильиничны, она познакомила Тамару Нефёдову с бабушкой. Так родилась "уфимская история" Андрея Платонова. Статья настолько полная и подробная, что я осмелюсь лишь кое-что из неё пересказать.
Итак, "сокровенный человек" с женой поселился в комнате Александры Никитичны, Мария Емельяновна спала на кухне, на сундуке. Где жили Тоша с женой, Тамара Ильинична не знает. Только помнит, что его долгое время не прописывали из-за политической неблагонадёжности. Самого Андрея Платоновича встречала изредка, он уходил рано и возвращался поздно. Чаще общался с Прасковьей Ефимовной. (Возможно, она напоминала ему мать. "И пахло от нее так же, как от матери, тёплым хлебом и сухою травой". - Р.К.). Однажды она спросила его: "А ты почему не на фронте?" и говорила что-то об Алексее. Из его ответа запомнилась одна фраза о том, что Сталин его часто оскорблял. (Скорее всего, он также объяснил, что ждёт мобилизации на службу в армейскую газету. - Р.К.).
Мария Александровна была похожа на мадонну: большие, синие глаза, тонкие брови. В эвакуации Платоновы жили трудно. Вместе с Зоренькой Мария Александровна отоваривалась по карточкам в магазине на Ленина. Паёк состоял из сахара, крупы и водки. Водку женщины продавали и на эти деньги покупали продукты. У Марии Александровны, видимо, привыкшей к трудностям и нехваткам, в ход шло всё, что было под рукой. Она, например, научила Зореньку жарить зелёные помидоры. Часто, оставаясь вдвоём, они тихо разговаривали о своём, женском, наболевшем. Несмотря на войну, страх за детей и близких, они старались выглядеть нарядными и ухоженными. Зоренька что-то перешивала, а Мария Александровна растирала какие-то эмульсии и маски для лица. В гости к Платоновым иногда заходил московский критик Корнелий Зелинский. Он жил у Кулагиных на Новомостовой, по соседству с Плотниковым.
Летом 1942-го Платоновы уехали. Тамарик пропустила их отъезд, потому что жила с ребёнком у мужа на улице Советской. Ещё долго она не знала о том, что автор их любимой с сыном сказки "Финист - Ясный Сокол" и их постоялец - одно лицо. И только в 70-х, увидев портрет писателя, поняла, какого человека прибило в 41-м к их порогу.
В Уфе Андрей Платонов написал рассказ "Броня", опубликованный
5 сентября 1942 года в "Красной звезде", в распоряжение которой он поступил незадолго до этого. В том же 42-м в уфимской типографии "Октябрьский натиск" вышла книга "Под небесами Родины", она открывалась рассказом "Ягафар". После войны были изданы собранные и переработанные им башкирские народные сказки. Не обошёл он своим вниманием и "Детские годы Багрова-внука". В журнале "Детская литература" появилась рецензия на это аксаковское произведение.
Первое время Зоренька расстраивалась, не получая весточек от Марии Александровны.  "Мало ли что у людей могло случиться", - говорила она потом. Как будто сердцем чувствовала: что-то там опять неладно. И правильно чувствовала. В 1943-м умер Тоша, а в 1951 - сам Андрей Платонович. И все-таки хочется думать, что последние годы Андрея Платоновича были скрашены присутствием дочери Маши, родившейся в 1944-м. Тогда же у Ситниковых появился Никита.
После войны Тамарик отпустила своего мужа в "большое плавание". Николай Васильевич уехал в родной Свердловск, где сначала оформлял спектакли в театре оперетты, а затем стал главным художником театра оперы и балета, получил звание народного художника СССР. Тамара Ильинична долгое время работала в "Башхудожнике" (Художественный фонд СХ) вместе с Порфирием Лебедевым и своей подругой Ниной Сарапуловой (см.: "Уфа", №6 за 2005 г.). Она писала портреты членов Политбюро. Но по мере того, как налаживалась послевоенная жизнь, стала получать более интересные, творческие заказы. Апогеем стали фресковые росписи в детском санатории "Салют", в зданиях аэропорта и железнодорожного вокзала. Ситникова была постоянной участницей художественных выставок. Борис Домашников бурно восхищался её акварелями. Бабушкин (да и дедушкин тоже) дар унаследовала Ксения.
В 1957-м Порфирий Лебедев был реабилитирован. Он уехал в Москву. Много лет спустя в Уфе открылась его персональная выставка. На ней Тамара Ильинична увидела свой портрет. Лебедев написал её в клетчатом плаще и чёрной бархатной шали. Только название "Леночка Ситникова" говорило о том, что мэтр слегка подзабыл её имя. В 1957-м реабилитировали посмертно и Василия Поносова, о чём Тамара Ильинична узнала совсем недавно, в свои 85.
Зоренька умерла в 1978-м. "Что-то было особенное и в этой женщине, и в самом доме на Амурской. Наша семья жила неподалёку, в доме №44. Проходя мимо Фукаловых, я невольно, скорее из детского любопытства, заглядывала в большое, низкое окно и всегда видела в нём что-нибудь очень красивое. Это мог быть кусок парчи, брошенный на спинку венского стула, необычная ваза с яблоками на столе, а перед Великим Праздником блюдо с пасхальными яйцами - одно краше другого, - рассказывает моя давняя знакомая музыкант Раиля Рашитова. - Однажды мама попросила Зою Никитичну сшить платье для меня. Прихожу на примерку, краснею, стесняюсь - закомплексована ужасно, тогда мне было лет 14-15. А она вдруг обняла меня за плечи и говорит: "Ты не должна сомневаться в себе, у тебя превосходная фигура". Больше в жизни никто и никогда не говорил мне такого. Сшитое ею платье я износила до дыр".

***

Наташа Ситникова (по мужу Нестеренко) тоже подалась было в художники, училась в училище искусств у самого Рашита Нурмухаметова. Но всю жизнь проработала в проектном институте, занималась изыскательской работой. Её брат Никита Ситников - известный журналист и фотограф. Весной нынешнего года в Центральном выставочном зале на Революционной с успехом прошла выставка его работ.
Тамара Ильинична уже который раз с радостью ощутила праздничную атмосферу вернисажа.

Журнал "Уфа" // Рашида Краснова








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости