 |
РУБРИКА "ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ"Галина Мидзяева: «Раневская – это роль-загадка»
- По вашему мнению, что отличает уфимскую публику?
- Здесь люди доброжелательны, склонны к сопереживанию, всегда готовы помочь друг другу. Есть города более интеллектуальные, но и более холодные; мы приезжаем на гастроли и чувствуем это. Там больше любят «фестивальные» спектакли: со сложными ходами, непредвиденными развязками, вопросами без ответов. А у нас более доступный зритель, и в спектаклях, которые мы играем, все направлено к его сердцу.
Театр для детей, родившихся в военное время, был не очень-то доступен, и поэтому в нашем большом дворе мы сами собирались и ставили разные сказки. Раздавали билетики, натягивали занавес, на представление собирались родители. Я играла то принца, то Золушку… Мы всегда объявляли, кто участвует в спектакле, и я придумала себе псевдоним - Галина Бантикова. Просто ничего красивее, чем бант, мы тогда не видели. И потом, уже став актрисой, я задумывалась: может, стоило взять этот псевдоним? Но потом решила: и хорошо, что не взяла. Мидзяева - это фамилия моего папы, который пришел с войны весь израненный и умер в 1948-м. И то, что я добилась успеха с этой фамилией - моя благодарность отцу.
Окончив школу, я не пошла сразу в театральное училище, потому что не очень верила в свои силы. Мне казалось, что артистка должна всегда быть очень красивой, быть модной одетой, а я была сиротой - меня растили бабушка и тетя, жили мы довольно бедно... Потом искала себя в жизни: пыталась поступить в пединститут, но не добрала один балл, работала контролером на электроламповом заводе, затем в статистическом управлении, в поликлинике… Но чувствовала, что это не мое. Работая на заводе, я занималась в Народном театре: репетиции заканчивались поздно, а к восьми мне снова надо было быть на заводе, жила я далеко, трамваи тогда в Саратове ходили переполненные, люди ехали даже на крышах. Словом, год у меня выдался трудный.
И все-таки через год, в красивом платье, подаренном подругой, поступила в Саратовское театральное училище, вновь открывшееся после большого перерыва.
- Как вы попали в Уфу?
- Режиссер из Уфы, посмотрев наш дипломный спектакль, пригласил в театр моего мужа, артиста Анатолия Хаустова (сейчас народного артиста РБ. - Прим. авт.). А я приехала вместе с ним.
- Вы работаете в Русском драматическом уже 47 лет - почти треть жизни самого театра. Каким он был, когда вы пришли? И что изменилось?
- Зрители любили наш театр и тогда, когда он находился в здании на улице Гоголя (теперь его целиком занимает Башгосфилармония), и когда это здание закрыли на реконструкцию, а мы играли то в Башкирском академическом, то в Оперном театре. В здание на проспекте Октября мы переехали только в 1982 году. Сейчас в театр пришло много молодежи: они более раскрепощенные, свободные. У них хорошая школа, они и поют, и танцуют, участвуют в мюзиклах - ведь сейчас в учебных заведениях уделяют очень большое внимание вокалу и пластике. В репертуаре появилось много молодежных спектаклей, где это просто необходимо.
- Расскажите о «Вишневом саде». Как вы работали над образом Раневской?
- Раневская - это роль-загадка. У Чехова много таких ролей. Нельзя прочитать пьесу - и сыграть Раневскую. Увлекающаяся натура, приподнятая над бытом. У меня было ощущение, что я приближаюсь к ней - а она улетает. Вот, кажется, поймала, уловила - и снова ускользает! Но это даже хорошо, что у меня осталось такое впечатление от этой роли. Потому что в искусстве нет совершенства. Оно безгранично, как Вселенная.
- Но Чехову все эти метания Раневской были смешны…
- Просто она и все ее близкие все время попадают в такие ситуации. Они все над бытом, не от мира сего, а мир жесток - и получается комедия. Им предлагают: «Надо продать вишневый сад на дачи!» А в ответ: «Но здесь же ходила мама в белом платье - вон она, я вижу ее!»
- Еще одна этапная для вас роль - «Дорогая Памелла» Джона Патрика.
- Да, это была сложная работа. Памелла Кронки знает, что люди, которых она пустила к себе, хотят убить ее и ограбить… И сколько же надо иметь в себе доброты, чтобы простить их! И в конце концов они полюбили ее, из отъявленных злодеев сделались хорошими, порядочными людьми. А поскольку мы пропускаем все это через себя, мне надо было найти это в себе. Мы все умеем: понять, помочь, а вот простить человека, который причинил тебе боль, очень трудно. А ведь это одна из Заповедей Божьих.
Часто зрители, и среди немало школьников, присылали мне открытки. Например, мне запомнилась одна из них: «Дорогая Памелла! Меня обидел Васька Петров. Он разорвал мою тетрадку, и мне поставили двойку… но я посмотрела спектакль, пришла на другой день и сказала: «Вася, я тебя прощаю». И вот это чувство, что ты работаешь не напрасно - высшая награда артисту. Для этого не жалко ни здоровья, ни нервов - ничего.
- Что вам хочется играть сейчас?
- Мне всегда хотелось и сейчас хочется играть те спектакли, которые про нас, про нашу жизнь. Мне нравится, когда зритель, сидя в зале, узнает себя, думает: «Я был в такой же ситуации!» Почти все узнают себя. И делают выводы, по-другому оценивают свои поступки. Мы все, с детства и до старости, любим смотреться в зеркало. Вот и зритель это любит. Ведь театр - «зеркало жизни».
К сожалению, сейчас сложно с современной драматургией. Возможно, драматурги не находят правильного ответа на вопросы, над чем смеяться, к чему стремиться. Я верю, что талантливых драматургов много, но их время еще впереди...
- Сейчас в Уфе открываются новые театры. Что бы вы пожелали артистам?
- Чтобы творчество приносило им высшую степень удовлетворения. Еще желаю, чтобы они были востребованы в своем театре.
- Вы актриса большого комедийного дарования. Что смешного видите вокруг себя сейчас?
- Да сколько угодно. Мне кажется, самое яркое комическое явление на сегодняшний день - несоответствие богатства и интеллекта…
Екатерина КЛИМОВИЧ |
|
 |
