 |
РУБРИКА "450"Случайный оренбуржец
 Флотский офицер, и вдруг резко - студент медицинского факультета Дерптского университета, свежеиспеченный доктор на театре военных действий, восходящее светило Петербурга в области глазной хирургии; и снова смена декораций - дальний Оренбург, должность чиновника особых поручений при военном генерал-губернаторе Перовском, множество дел, вплоть до устройства музеума естественных произведений Оренбургского края (зоологического, как назвали бы его сегодня); опять Петербург - блестящая карьера в министерских верхах; добровольное "изгнание" в Нижний Новгород на скромную должность управляющего тамошней удельной конторой; наконец - отставка, дом в Москве, ученые занятия, душевные разговоры.
Вот мы и добрались до самого главного - до научных "штудий" Владимира Ивановича, которые, как крепкая нить, связывают все жизненные его изгибы. Слова русского языка он, похоже, стал записывать еще до пресловутой поездки зимой 1819 года и возгласа ямщика: "Замолаживает!" Похожие записи из практических соображений велись уже в кадетском корпусе. Дома говорили на немецком (отец Иоганн Христиан фон Даль - датчанин, мать Мария Фрейтаг - немка с французскими корнями), а Даль, бывши основательным юношей, хотел досконально разобраться во всех нюансах языка своего нового отечества. Слова, надо сказать, наводят на размышления: новичок, втереть очки, накласть горячих. Ох, тяжела была жизнь казеннокоштного воспитанника!
За сорок с лишним лет заметок, записок, слов и выражений для будущего словаря набралась не одна тысяча. Большую их часть Даль собрал в Оренбургском крае. В одной из командировок к демским башкирам он услышал дивный, по его словам, рассказ о Зая-Туляке и прекрасной дочери водяного царя. "Башкирская русалка" появилась в журнале "Москвитянин" в 1843 году. Это первая запись легенды на русском языке.
"В горной области Урала живет полукочевой народ. Он просил у царя Иоанна Грозного защиты и подданства: с востока сибирские князья, а с юга монгольские, татарские орды утомили зажиточных скотоводов непрестанными набегами. На север, однако же, и северо-восток сами они делали набеги и уводили себе оттуда, от племен чудских, жен. …Сами башкиры говорят, что они происходят от ногаев, или ногайцев, отделившись от них по усобицам. Иные помнят, по преданию, какое-то родство с бурятами; в сказках и песнях их поминают родоначальником Чингис-хана…
…Осталось еще много поверий и преданий: есть злой дух, дью-пари (див и пери), принимающий образ человека, кошки, собаки и особенно барса и тигра, иногда у него грива бывает золотая; знаменитейшие батыры башкирские прославились битвами с этим чудовищем, которое, нападая и защищаясь и особенно похищая девок, перекидывается и принимает разные образы; если же дью-пари является в образе человека, батыра, то может быть ранен, как Ахилл, только в пятку. Леса, дебри, горы, воды и пещеры населены лешими, водяными, русалками, известными вообще под именем джин, дух. Каждою горою, каждым озером обладает такой джин, добрый или злой".
О разных местах и связанных с ними легендах рассказывает Даль, но лучшие строки он посвящает озеру Ачулы-Куль (Асылыкуль).
"Между Ачулы-кулем и Димою [Демой] кочевал в древние времена Самар-хан, один из сыновей Чингиса. У Самар-хана был сын Зая-Туляк. Юный князь был любимец отца и матери своей, прекрасной пленницы русской, которая плакала и тосковала по милой отчизне своей, покуда не излила тоску и грусть свою в новое существо и - забылась в сыне. Зая-Туляка берегли и холили, как царского баловня и любимца; он был хорош, как солнце, и не было на Диме достойной его луны. Завистливые братья Туляка, сыновья других жен Самар-хана, озлобились на баловня: "Чем он лучше нас, за что его холят, как зеницу ока, не выпускают за порог кибитки ханской, между тем как нас заставляют нести службу и заботиться о суетах житейских? Разве мы не одной с ним крови?"
А Зая-Туляк думал в это время: "Зачем мне не дают воли - хочу воли, свободы, а не плена! Зачем братья мои объезжают свободно отцовские земли, из края в край, из конца в конец, дерутся с врагами и приводят ясырей, пленников и пленниц, а я сижу, сложа руки? О, если бы мне была воля! Я бы себе отыскал и привез не такую пленницу, как братья мои; я нашел бы дивную красавицу, неслыханную и невиданную!
Самар-хан отправил любимого сына на других посмотреть и себя показать. Тут-то старшие братья и начали потихоньку проводить в жизнь коварные свои замыслы. Ускакал от них Зая-Туляк на своем Тульфаре (тулпаре) до самого берега волшебного озера.
"Он увидел, чего еще никогда не видал: заря занималась, восток алел, утренние туманы развивались на поверхности Асылы-куля, - и среди туманов этих, как окутанная полупрозрачными тканями, плескалась дева вод, статная, гибкая, красоты непомерной… Она, не примечая Зая-Туляка, вышла на берег, села и стала расчесывать золотым гребнем черную косу свою длиною в сорок маховых сажен. Зая-Туляк не смел дохнуть; наконец, когда она закинула косу свою назад, во всю длину, он кинулся со всех ног - русалка прянула, как пух от ветра, на зыбкую влагу, но Зая-Туляк держал уже в руках своих шелковую косу и не выпускал дорогую свою пленницу …Русалка стала умолять Зая-Туляка: "Пусти меня, о сын плоти! пусти; я живу спокойно и безмятежно в чертогах водных; пусти, ради себя самого: ты погубишь меня, но ты погубишь и себя!" Когда же Зая-Туляк не уступал и самым убедительным мольбам ее, а клялся следовать за нею и на дно озера, тогда русалочка обвила его своею мягкою косою и увлекла в глубокие воды".
Спрятала она жениха на своей заветной половине и никому не показывала: ни алому всаднику на алом коне - брату своему, ни черному всаднику на черном коне - повелителю озерных вод. Уж нет ли здесь олицетворения солнца красного да мглы ночной?
"Русалочка таила от отца и брата любовь свою и выпускала Зая-Туляка из-за полога, только когда те отъезжали на ловлю. Она приносила любимцу своему, каждое утро и каждый вечер, свежего кумысу, круту, салмы и баранины и, поцеловав своего суженого, ставила перед ним сытные яства и напитки".
Когда же тайна раскрылась, суровый отец поступил так:
"Любитесь, - сказал владыка Асылы-куля и Кандра-куля, - любитесь, коли слюбились; тут делать уже нечего. Тебя, дочь моя, бранить не за что: это твоя судьба. А ты, Зая-Туляк, слушай: не бесчести дочери моей за то, что отдал я тебе ее без калыма, принеси ты в калым невесте свою любовь да совет, и не скучай с нею; а соскучишься - быть беде. Не ходи ты и на лицо земли; и там не будет вам блага, а пойдешь - погубишь и себя и ее". Но Зая-Туляк с этой самой поры стал скучать в подводном тереме, в кибитке своего тестя…"Я хочу опять на вольный свет, - сказал Зая-Туляк, - сердце иссохнет, коли сидеть век свой в тюрьме этой".
Призадумался водяной падишах и спросил: "Есть ли у тебя земля и вода?" - "Земля моя Балкантау, - отвечал князь, - и вода Дима, а все земли и воды, подвластные Балкану и Диме, мое наследие". - "Ступай, - сказал старик, - коли тебе здесь не живется…. Жена следует за мужем, а не муж за женою, это закон". Русалка обвила мягкие руки свои вкруг Зая-Туляка и сказала: "Бери меня, вези меня, куда хочешь, - я твоя". В первый и в последний раз, сказывают, прослезился тут и сам старик.
"Вот вам конь верный, - сказал он, - садитесь и ступайте. Зая-Туляк! Не забывай, если можешь, что ты отныне сам себе судья, а дочь моя - твоя покорная рабыня. Дарю тебе обзаведение, на початок хозяйства, небольшое приданое; когда выплывешь из нашего озера, то скачи, прямо на Балкан и не оглядывайся…".
Зая-Туляк подошел к коню, русалка подала ему стремя, он сел, взял ее на колена и помчался. Зеленая вода вскипела белым ключом под копытами доброго коня, и, выбравшись на отлогий берег, пустился он стрелой к востоку, на Балкан. Зая-Туляк услышал за собою ржание, топот и страшный шум и плеск в волнах - он невольно оглянулся и только успел увидеть, что из озера выплывает, следом за жеребцом его, целый табун отличных коней. Но за Туляком последовали те только лошади, которые были уже на берегу; все те, которые еще только было выплывали, потонули снова и исчезли в ту минуту, когда Зая-Туляк оглянулся.От этих-то лошадей, подарка ачулынского падишаха, произошла порода лучших димских башкирских коней".
Самар-хан приказал ослепить своего сына - русалочка излечила любимого поцелуями и нежным дыханием. Но, прозрев, Зая-Туляк снова затосковал в тиши и бездействии. Плакала русалка, не смея перечить мужу, и только в песне давала она волю своим страхам и опасениям.
"Не лепите, пчелки, сот своих в диком бору: медведь придет и выдерет, а вам покинет дупло; не носите, русалочки, тихое блаженство свое в люди: люди попрут его ногами, а корысти им с него будет мало".
Пришли к Зая-Туляку вельможи, позвали его занять трон после смерти старого хана.
"О Зая-Туляк! было время, когда я, послышав шум и топот, спешила схорониться в волнах Асылы-куля и в объятиях верной стихии находила спасение; теперь ты щит и защита моя, и я надеюсь только на грудь твою! …Слушай, князь мой! За тобою опять идут; повинуйся и иди, искушение чересчур велико, ты не устоишь, и я тебя держать не хочу! …Сорок дней и сорок ночей я буду сидеть здесь на Балкане и буду по тебе плакать; если не воротишься через сорок дней и сорок ночей, тогда ты найдешь меня, как находят алый цвет на зеленом лугу, по которому прошло войско отца твоего, Самар-хана, а растоптанный цветок не оживает - это помни!"
Ушел Зая-Туляк, пообещав вернуться.
"Ему наскучило быть и падишахом без нее, и он хотел уже отправить за нею послов, когда вспомнил, что заветный срок, сорок дней и сорок ночей, был уже на исходе. Он кинулся сам на лучшего скакуна своего, на котором вывез деву вод из Асылы-куля, и поскакал один к одинокому Балкану.
Скоро бежит конь под Зая-Туляком, но какой конь обгонит солнце, и какой конь воротит его на сутки и добежит до озера вчера, коли поскакал сегодня? Зая-Туляк зовет отчаянным зовом деву свою, а она молчит, потому что мертвые не говорят. Не встанет алый цвет, не подымет он бархатной маковки своей, коли через луг пронеслось грозное войско Самар-хана. Зая-Туляк нашел русалку свою на том же месте, где ее покинул, на вершине Балкан-тау, но она лежала, как василек после покоса.
Зая-Туляк выкопал булатным копьем своим двуложную могилу на вершине Балкана и золотым шлемом своим выбирал из нее землю; положил он в могилу эту белое тело девы Асылы-куля, закололся тем же копьем и упал мертвый на верную свою подругу.
Народ и войско долго искали своего хана и засыпали его наконец землею в изрытой им же самим могиле. Братья Зая-Туляка резались за ханство, и все погибли: с тех пор народ утратил падишахов и ханов своих навсегда, растерялся и разбрелся по отрогам и долинам Урала".
Нет повести печальнее на свете…
Анна МАСЛОВА |
|
 |
