Для большинства из нас орнамент – украшение на посуде, одежде, мебели, а ведь в древности люди зашифровывали в него свои представления о жизни, потустороннем мире, вечных истинах. Один из ветхозаветных мудрецов сказал, что нам предстоит еще разгадать послания, которые заложили в хитросплетения фигур и линий наши далекие предки.

В глубине веков, чуть ли не со времен Аркаима, теряются истоки башкирского декоративно-прикладного искусства. В древности магический узор на ювелирных изделиях, одежде и предметах быта играл роль талисманов, предохранял от сглаза, от злых сил и духов. Украшая свои изделия, человек рассказывал о себе, о своем роде, об окружающей жизни, природе, поэтому орнамент можно считать художественной памятью народа, его символико-графическим языком.

Башкирский орнамент симметричен и содержит в себе противоположные истины-фигуры: день - ночь, жизнь - смерть, свет - тьма, мужское - женское. Для сохранения целостности композиции вводится центральный элемент: стилизованные женская фигура, символизирующая образ богини всего сущего, дерево - древо жизни или ромб - символ земли.

Узоры располагаются бордюром, либо отдельными розетками, сплошной сеткой, или все эти приемы используются одновременно. Композиционное построение определяется назначением, формой и размерами украшаемых предметов. Так, например, келямы (ковры) расчленены на поле и канву.

Яркость и многоцветность – определяющие векторы. Колористический образ строится на контрастах сильных и чистых цветов: красного, желтого, черного, зеленого, голубого, оранжевого и алого. Фон чаще всего красный, черный, иногда желтый и белый. Эти цвета башкиры отождествляли с плодородием земли, светилом, зарей и всем красивым в природе.

Наиболее часто повторяющиеся элементы имеют свое смысловое значение: кускар – символ завитых бараньих рогов и символ трав.

Солярный знак – круг, упрощенно изображающий солнце в виде окружности с лучами или вихревой розетки. Элемент сердечко обозначает гостеприимство.

От платочков до дворцов

Казалось бы, что общего в здании Дома профсоюзов и вязаном носке? Данная связь - одно из направлений большой работы, которую ведет кафедра архитектуры АСИ УГНТУ более 10 лет: исследование идентичности региона через изучение башкирского орнамента в зодчестве Уфы, так называемая региодентика. Проводится она без излишней помпы, и наиболее живой интерес вызвала на Межрегиональном форуме «Городские реновации», проходившем в ноябре прошлого года.  На выставке студенческих работ восхищение вызвал диплом Дианы Кунафиной «Орнамент в архитектуре Уфы» (научные руководители: проф. К. А. Донгузов, доц. Е. И. Донгузова), где были собраны и проанализированы узоры на архитектурных деталях объектов уфимского зодчества – элементах фасадов, наличниках, воротах, решетках. Директор Центра компетенций по вопросам городской среды Минстроя России Олег Зоря сразу выделил его, сказав:

-  Отдельно хочу назвать проект, в котором выпускница вуза разработала методы трансформации традиционного башкирского орнамента в современный стилизованный орнамент для использования в архитектурном проектировании. Актуально как никогда! Приятно видеть, что студентам небезразличен облик родного города. 

Профессор кафедры архитектуры УГНТУ, заслуженный архитектор РБ, научный руководитель программы «Региодентика» Константин Донгузов рассказал, что университет ведет исследовательскую работу по региональной айдентике уже много лет:  

- Она основана на фундаментальных исследованиях наших выдающихся этнографов - Раиля Кузеева, Наиля Бикбулатова, Светланы Шитовой, археолога Нияза Мажитова, а также искусствоведов – Барыя Калимуллина и Альмиры Янбухтиной, занимавшихся деревянным зодчеством башкирского народа и материальным комплексом национального интерьера: текстиля, посуды, украшений, одежды. Они заложили краеугольный камень для всех последующих поколений исследователей башкирской культуры, в том числе и для нас. 

ШОС и БРИКС в архаике

Родоначальником архитектурных исследований нашего орнамента стала Мастюра Сахаутдинова, кстати, первая женщина - дипломированный архитектор республики, которая в свое время начала работу по сбору и анализу орнамента с точки зрения преломления его в архитектуре. Аналогичную деятельность в соседнем регионе вел Нияз Халитов, научно обосновавший существование «татарской архитектуры». Недавно его жена выпустила замечательную книгу об архитектурном орнаменте. У нас такая книга до сих пор не издана, хотя она и готова. Мастюра Низамовна собрала огромный материал, но успела в 1984 году выпустить только видовой альбом, который адресовала всем, кто в своем творчестве ставит проблему сохранения идентичности края. Если мы по привычке не обращаем внимания на этот фактор повседневной материальной культуры, то гости столицы и республики видят не только памятники зодчества, но и их декор как носитель своеобразия региона, элемент его локальной идентичности. 

По оценке историков, башкиры перешли от одной формации к другой революционными темпами. На что особенно повлияли принятие ислама, переход в русское государство, революция. И попытка самосохранения выразилась в искусстве, там, где народ ощущал себя в собственной культурной нише. 

- Мы обычно считаем народным творчеством в основном песни и танцы, а остальное, что связано с материальной культурой, как-то меньше бросается в глаза. А мы среди этого живем, но привыкли и постепенно перестаем ценить, - считает Константин Донгузов. - Наша работа позволяет не просто почувствовать, восхититься и понять дошедшие до нас элементы народного творчества, но и сделать их частью повседневной культуры. Главное – сохранить уникальность как инструмент для перехода в будущее развитие Башкортостана с целью ее узнавания среди других мировых культур.

Одним из известных примеров можно назвать оформление форума ШОС и БРИКС, когда некий загадочный орнамент был вмонтирован в название нашего города. Кто-то может назвать этот результат спорным, но сам факт показателен и говорит о том, что он является поиском в правильном направлении. Мой собеседник считает, что кафедра как центр вузовской науки продвинулась в этом отношении дальше. В чем же состоит продвижение? Здесь разработали различные арт-технологии, с помощью которых орнамент может быть модернизирован, чтобы стать частью современной культуры, работая как маркер идентичности, но при этом формируя образ региона опережающего развития. 

- Вот что важно: архаика должна быть преодолена, а орнамент должен остаться. Эта парадоксальная задача стоит перед нами, - сказал Константин Донгузов. - Мы придумали ряд проектных технологий для деконструкции орнамента, чтобы его можно было собирать заново, то есть переупаковать региональную идентичность в современные образы. Материал собран огромный, к нам постоянно обращаются за консультациями архитекторы и целые проектные институты. Для публикации нужны финансы, гранты, и мы рассчитываем, что на нас обратят внимание. Сегодня такие концепты очень востребованы на практике, но без научной базы они получаются сырыми и поверхностными, плохо работают в среде реального исторического города. Подлинники еще перед глазами - и в музеях, и на объектах культурного наследия. Поэтому появление плохой этники, как и плохой классики, люди сразу замечают и расценивают как вульгарность.

Мотивы народного искусства в исследовании УГНТУ рассматриваются в качестве неких креативных прототипов, играющих роль маяков для новых поисков. Их собрано огромное количество, причем в различных областях, где они вполне жизнеспособны и актуальны. Узоры препарируются на элементы, которые потом можно использовать в новых сочетаниях, допускающих эффектное соединение в том числе и с авангардом. 

Бурлюк на фоне намазлыка

Параллельно кафедра ведет исследование башкирского авангарда 20-30-х годов прошлого столетия, как бы это парадоксально ни звучало. Оказывается, в городе был свой очаг – Уфимский филиал Свободных государственных художественных мастерских, существовавших благодаря государственной программе Наркомпроса. Организовывать СГХМ приезжал специальный уполномоченный Владимир Левицкий. 

- Конечно, мы очень мало о них знаем, потому что это были тяжелейшие годы Гражданской войны, и работы учеников мастерских пока не опубликованы. Также мы пока не нашли их в архивных источниках, - делится Константин Александрович. - Но мы видим их косвенное влияние по тому, что происходит с полиграфическим дизайном, начиная с 1925 года вплоть до 

30-х. Через СГХМ прошло большое количество людей, в том числе простых мастеров-печатников, которые в 1917 году создали свой профсоюз и захотели учиться своему ремеслу, решая более сложные задачи при подготовке изданий, неизбежно знакомясь с новыми идеями, возникшими в Москве, Витебске, Оренбурге, Казани, Самаре, Екатеринбурге. По инициативе рабочих у нас был создан консорциум типографий, получивший название «Октябрьский натиск», выпускавший большое количество новых книг, брошюр, листовок и плакатов.

Начиная с 1925 года, новые тенденции начали проникать в театральную сценографию, оформление плаката и книги. Есть такие удивительные примеры нового стиля в авторских работах, таких как у Ш. Садыкова, но в основном они анонимны, и имена пока с трудом восстанавливаются. 

Хорошо известно, что наши знаменитые художники Эраст Тюлькин, Касим Девлеткильдеев, общаясь с приехавшим Давидом Бурлюком, испытали значительное влияние «отца русского футуризма». Но это трактуется скорее как пробуждение этнографического интереса художников к культуре нашего края. 

- Такое мнение идейно обедняет нашу историю по отношению к другим регионам, - убежден Донгузов. – Понемногу собираем разрозненные факты в несколько другую картину. 

По его мнению, одна из замечательных сторон творчества Бурлюка - интерес к этнографии - имеет совсем другую подоплеку, чем принято считать. Он изучал народную культуру не как этническую самобытность, а как материал к актуальному творчеству, поиску новых формальных идей. Он открыл для башкирских художников народное искусство как идею создания новой реальности художественными средствами, и этот аспект пока не разрабатывается. Так, Пикассо черпал вдохновение в африканских масках, а Казимир Малевич, Владимир Маяковский, Михаил Ларионов – в лубке, древнерусской иконе и деревенской фактуре. Для них народное искусство было гигантским полем художественного эксперимента человека без академического образования, а не этнографией. 

Шаршау Василия Кандинского

Речь сегодня идет практически о воссоздании заново традиционной культурной ценности, поиски которой в этом направлении в современном искусстве и архитектуре идут вслепую из-за отсутствия научного базиса и провокационной лекции Адольфа Лооса 1910 года, впоследствии изданной как книга «Орнамент и преступление» в 1931 году. Так как в этот период Лоос строит офис фирмы «Голдман и Салач» с карнизом и дорическими ордерными элементами на Микаэльплатц в Вене (1908-1911), то мне до сих пор кажется, что этот троллинг Сецессиона был просто неправильно понят модернистами ХХ века.   

- Сегодня нас интересует наследие орнамента как креативное, а не просто историческое, - говорит Константин Донгузов. - Работы наших студентов – эксперименты на поле башкирской культуры, и здесь вы не увидите копирования музейных экспонатов, хотя именно с ними мы и работаем. У нас запрещается брать неатрибутированные источники из Интернета, ребята проводят настоящие исследования, ищут свой прототип-подлинник в музеях и этнографических трудах, выясняют, откуда он, для того чтобы это был реальный памятник.

Профессор показывает студенческий проект, посвященный Кандинскому и сделанный с помощью новых технологий: введение спонтанной цифровой случайности. Компьютерная программа Grasshopper позволяет сделать непредсказуемость программным фактором, алгоритмом и создавать интерпретацию изначального источника как новое произведение.  Студент ввел элементы шаршау в картину великого абстракциониста и получил гибрид авангарда и этники.  

Оконные наличники участвуют в этой программе также нетрадиционным способом. Здесь уместно вспомнить известного российского собирателя Ивана Хафизова, популяризировавшего тему российских исторических наличников. Студенты УГНТУ же рассматривают их как креативный материал для построения новых элементов современных зданий.

- Мы обнаружили, что Уфа имеет несколько источников при формировании узора наличников. Часть исходит от восточного орнамента, это кускарные узоры, собирающиеся в панно и образующие поля клубящихся линий, - говорит Донгузов.

Кускар в силу своего силуэта может быть и растительный, и зооморфный. Наш город интенсивно «омывается» восточной культурой, но при этом является форпостом европейской  – в ней сталкиваются и микшируются мотивы мировой классики. Например, это такой барочный элемент, как разорванный фронтон, часто встречающийся, также карнизо- и капителеобразные венчания, которые поддерживают и обрамляют те же кускарные мотивы, «сухарики» (ряд небольших прямоугольных выступов, расположенных в виде орнамента на карнизе здания) и кронштейны. Рядом с домом Желтоухова стоит здание, где восточные мотивы соседствуют с разорванными фронтонами. 

- Наша столица прекрасна тем, что она имеет более тонкий и сложный характер, чем кажется. В ней нет на самом деле тех грубых связей и прямолинейных идей, которые иногда сегодня пытаются навязать местному дискурсу, - сказал Константин Александрович. – На самом деле история гораздо богаче, как мы видим на наличниках и других элементах городской среды. 

Помимо окон, пищу для размышлений дают ворота, чугунные решетки, где орнаменты вообще не прерывались и дошли до нас. 

А как кирпичная архитектура сочетается с орнаментальными мотивами? Она получила наиболее широкое распространение в конце ХIX - начале XX веков. Так называемый «кирпичный» стиль получил большую популярность в Уфе, потому что она тогда была одним из центров кирпичной промышленности. Богатые глиной почвы стали основой для возникновения производств. Особняки, конторы, доходные дома и даже Народный дом (ныне Оперный театр) строились из местного кирпича и формировали новый имидж города. 

По мнению Донгузова, декор из кирпича должен быть строго считанным, как в вышивке крестиком. Каждый кирпичный «стежок» ложится в строго определенной последовательности, чтобы получился необходимый узор. В этом отношении кирпичные кладки имеют свой счет. Как, например, липецкая на фасадах моего проекта Молодежного театра им. М. Карима. 

Уровень кирпичного стиля в начале ХХ века показывает, что Уфа помимо деревянной имела также весьма высокую культуру каменного зодчества. Фасады – обычно своеобразный микс из европейских и русских элементов: разорванные барочные фронтоны наличников сочетаются с русским мотивами оформления боковых пилястр. Как пример – разрушенная Смоленская соборная церковь начала XVII века, стоявшая на месте нынешнего Монумента Дружбы народов и являвшаяся частью более позднего Смоленского собора. Но встречаются и  барокко, занятое кускарными элементами, европейские мотивы часто смягчаются местными мотивами. 

Курочка Ряба у юрты

А вот портик БГУ рассказывает о том, как интерес к народным мотивам возродился уже в ХХ веке. Эпоха сталинской неоклассики дала большой шанс для местных сил в создании собственных национальных ордеров. В Татарстане эту задачу решал Исмагил Гайнутдинов, а у нас братья Калимуллины. Характерные эксперименты с башкирским орнаментом того времени: восьмиколонный портик у входа в Сад Аксакова, жилой дом на Достоевского рядом с гимназией № 39, где народные мотивы тонко вплетены в рисунок наличников. Так, спустя 30 лет феномен гибридизации местной культуры с общемировой повторился, но уже усилиями профессиональных архитекторов. При этом в городе много зданий, построенных москвичами и ленинградцами, не работавшими с местным материалом. Особняком стоит Дворец социалистической культуры, который начали строить перед войной. На месте снесенного Александровского собора он был  спроектирован профессором МАРХИ Виктором Кокориным, разместившим башкирский орнамент на его фасаде как часть обращения к местной идентичности.  

- Все восхищаются сталинским ансамблем центра Черниковки, но там ничего из местной айдентики не встречается. Не все архитекторы были достаточно образованы и ориентированы для работы с идентичностью регионов, - говорит профессор. – Уникальные примеры взаимодействия с местной идентичностью в стране можно перечесть на пальцах: Дворец правительства в Махачкале академика Ивана Жолтовского, Театр оперы и балета в Ташкенте академика Алексея Щусева, при возведении которого широко использовано мастерство местных мастеров резьбы по ганчу. У нас есть свои примеры, тот же Дом профсоюзов по проекту Рудольфа Кирайдта и Рудоля Авсахова. Они бережно перенесли кокоринскую идею использования башкирского орнамента в отделку интерьера.

В некоторых работах наших студентов узорчатые каркасы юрты трансформировались в открытые декоративно структурированные поверхности современных круглых павильонов. Анастасия Герасимова (наша студентка) на семинарах выдающегося английского архитектора Уильяма Олсопа в Вене разработала не только их, но и сделала интерпретацию русских деревянных изб - «Курочка Ряба», «Калинка-малинка» с помощью авангардных элементов.

Известно, что в 1930-е годы на ВДНХ СССР Башкирия имела свой национальный павильон. Согласно заданию студенты представили, что наша республика получила возможность представить себя на европейской выставке и сделали собственные проекты с задачей выявить айдентику республики в архитектуре павильона. 

- В последние годы в этом направлении активизировалась работа многих дизайнеров и архитекторов. Но в несколько методологически упрощенном плане, - считает Константин Донгузов. - У проектировщиков пока еще нет представления, как из архаики сделать авангард, используя потенциал народного искусства.  Наши исследования показывают, что Уфа – крупнейший центр гибридизации различных культурных влияний. Мы привыкли считать ее городом производственным, построили «нефтянку» и типовое жилье, сделали ставку на технократию, но забыли про креатив, оригинальность народных традиций, что нарушает целостное восприятие развития города, нашу идентичность, игнорирует талант нашего народа. Мы чувствительны к музыке и построили сеть музыкальных школ и училищ, что породило большое количество одаренных певцов и музыкантов, таких как Юрий Шевчук, Земфира, Олег Киреев, и лишний раз подтверждает – у нашего народа огромный творческий потенциал. Уфа – креативный город, поскольку нас сформировали несколько мировых тенденций: мощные восточная и западная линии. Все это рождает новые образцы культуры. Но пока на орнаменте лежит традиционный взгляд, выращенный советским искусствоведением. А что делать художникам завтра? Поэтому народное творчество является стартовой точкой, но не в прошлое, а будущее.