Благословенна родина моя, Венеция!

Но прежде чем он приблизился к осуществлению своей мечты, ему, как и всем остальным, пришлось пережить Гражданскую войну, продразверстку, крестьянские бунты, страшный голод 1921-1922 годов. Относительная экономическая свобода появилась лишь с приходом
НЭПа, когда разрешили частное предпринимательство, можно было арендовать землю и даже использовать наемный труд. Воспользовавшись этой обманчивой передышкой, гонимые инстинктом самосохранения, наиболее энергичные и самостоятельно мыслящие покидали большие селения, пытаясь раствориться на просторах родной земли. Поэтому в начале 20-х и в Башкирии появилось множество мелких поселений-хуторов и деревенек. Вот таким образом Дмитрий Васильевич, Мария Викторовна и Иосиф, проехав по берегу Белой против течения, оказались однажды в чудесном месте, окруженном с трех сторон березовой рощей и сосновым бором - с четвертой шел низкий берег реки, поросший тальником и черемухой. Вместе с ними сюда переселилась семья Киселевых - тоже, кажется, из Андреевки. Вначале это был маленький хутор, а потом стали приезжать татарские семьи, и потихоньку выросла деревня. В половодье река разливалась. Вода не доходила до домов и построек, но журчала довольно близко, и Ося, как человек, поживший в Европе (не по своей воле), не замедлил назвать свой посёлок Венецией. До сих пор многие удивляются, откуда такое название у татарской деревни.
В 1922-м или 1923-м Иосиф Дмитриевич женился. Девушку взял из Русского Ангасяка. В архивных документах это село упоминается с 1622 года. Первое название - Анастасьино. Голубоглазая красавица Нюра была из семьи Трофима Пронина, занимавшегося изготовлением и продажей деревянной тары. Она ему подходила по всем статьям. Спокойная, скромная, образованная - окончила Бирскую гимназию. В 1924-м, 3 апреля, в Венеции родился первый ребенок, дочь Нюры и Иосифа - Лидия, Лидуша, как называл ее Дмитрий Васильевич.
Сыроварню Иосиф Дмитриевич завести не успел, хотя уже и двух коров замечательных купил, которых тут же пришлось продать. Советская власть послала его поднимать сельское хозяйство в дальний башкирский район. Анна Трофимовна отправилась с ним, а Лидуша осталась в Венеции, где прожила у дедушки с бабушкой как у Христа за пазухой до воссоединения с родителями в 1930 году. Тогда у нее уже были сестры Вера и Рита. Это был период коллективизации. Как-то добрые люди предупредили Дмитрия Васильевича, что назавтра придут его раскулачивать. Пришлось, бросив дом и хозяйство, бежать в Уфу к дочери Зое.
До войны Иосиф Рябов служил в Башнаркомземе. Потом его направили в Тауш Иглинского района - укреплять колхоз. Во время войны он был репрессирован и умер в тюрьме. Лидии пришлось устраиваться на моторный завод, хотя до этого она поступила в театрально-художественное училище и должна была учиться в одной группе с будущей знаменитостью - Борисом Домашниковым. Но жить было не на что.
После войны Лидия Иосифовна перешла на агрегатный и проработала там до пенсии вместе с мужем-фронтовиком - высококлассным токарем Борисом Михайловичем Красновым.
31 августа 1948-го у них родилась двойня - дочь Наташа и сын Сережа, который впоследствии стал известным художником.
У 82-летней Лидии Иосифовны - внук и четыре внучки, двое правнуков и правнучка.
В паспорте в графе "Место рождения" у нее так и написано: "деревня Венеция Дюртюлинского района".

Маленький секрет
С какой любовью и восхищением я вспоминаю мое детство в этом дорогом мне крае! Как мои милые дедушка Дмитрий Васильевич и бабушка Мария Викторовна, растившие меня, дарили мне заботу и любовь. Помню я себя очень рано - мне было года четыре, а в моем детском сознании многое отложилось. Помню большую усадьбу, добротный пятистенный дом, большой сарай для сельхозтехники, амбар для зерна и муки.
Баня, вся заросшая малиной. Чистый песчаный двор, палисадник во дворе - там кусты смородины, крыжовника и несколько ульев с пчелами (уж их-то я отлично помню, не раз они меня жалили). Громадный огород за скотным двором и сараями для скота. Огород упирался в сосновый бор, темный и загадочный.
Иногда, подойдя к ограде, состоявшей из тонких жердочек, я садилась на верхнее бревнышко, как воробышек, и смотрела в лес. Я воображала, что там за деревьями прячутся волк или медведь, и они на меня смотрят.
Бабушка запрещала мне одной ходить в лес или за ограду. Вот однажды я, сидя на бревнышке, подумала, что я храбрая, не боюсь никого и обегу деревню со стороны огородов по краю леса. И я решилась. Когда бабушки не было в огороде, перелезла через ограду, соскочила на заросшую травой дорогу. Бросилась бежать без оглядки. Сердце дико билось; боясь глядеть вглубь леса, я обежала деревню. Собственно, и бежать-то было недалеко - мы жили в центре Венеции. Выскочила на полянку за домами. Здесь стояла березовая роща. Березы росли редко, всюду на полянках цвели цветы и поспевала земляника (ни одна ягода не вызывает у меня такого восхищения и восторга, как она - одна из первых, поспевает рано, в начале лета). Ее ароматные красные шапочки алели на полянках среди травы. Я поела ягод, набрала букетик земляники и пошла домой по деревне, довольная собой. Бабушка, видимо, и не подозревала, что я могла ТАКОЕ сделать. Это был мой маленький секрет.
Вспоминая годы, прожитые в Венеции, я сейчас думаю, что это было великое счастье для меня. Я познавала мир в его первозданном виде.
Помню, у меня не было игрушек, и я из листьев свеклы и лопуха свертывала себе куколок. Бабушка увидела и сшила мне тряпочную куклу, набила ее опилками, нарисовала лицо, из кудели сделала волосы.
Подарок
Однажды зимой дед поехал в Дюртюли на ярмарку, кое-что продать. Вернувшись, снял с себя тулуп и зовет меня: "Лидyшка, я тебе что-то купил". Достает и отдает мне пачку папиросной бумаги - в ней были все цвета радуги. Я так обрадовалась, и мы с бабушкой тут же сели за работу. Вырвали из веника разветвленный прутик и стали его украшать. Делали цветы розовые, голубые, зеленые листочки - и наш прутик расцвел. То-то было радости! Мне думается, дед и бабушка не меньше меня радовались.
Сказки
Бабушка долго еще возится на кух
не, моет, убирает, а мы с дедом залезаем на полати. Ляжем, и вот дед начинает мне рассказывать сказки. Про "Сивку-бурку - вещую ковурку" или "Липовую ногу". Как начнет мне тихонько нашептывать: "Все деревни спят, все села спят, в одной хате не спят, на моей шкуре сидят, мое мяско едят". Я прижмусь к нему - боюсь, мы же лежали на теплых меховых тулупах. Мне казалось, лежим на медвежьих шкурах - и тут мои глаза закрываются, я засыпаю. Слышу сквозь сон, как дедушка говорит: "Спи, моя Лидyшка, сладкий сон тебя мани".
Как мне не вспоминать их! Мать я видела редко и по ней не очень скучала.
Прогулка
В Рождество дедушка делал во дворе горку из снега: лопатой ее прибьет, обольет водой, и утром она готова - замерзла. Я и мои друзья весело катались на ней, да и дед тоже иной раз с нами куражился. Вот было смеху!
А бывало, запряжет лошадь (ее звали Серко) в кошовку. Завернемся в тулупы и помчимся в вихрях снега и солнца. Тепло и весело.
Приедем домой. Дед лошадь распряжет, вытрет ее, закроет попоной и поставит в сарай, а бабушка нас угощает шанежками с картошкой и творогом.
Страшная вода
Как-то бабушка взяла меня зимой на реку полоскать белье. Запрягли лошадь в розвальни. Погрузили корзины с бельем и поехали к реке. Переехали реку Белую - на сторону Дюртюлей, там прямо на льду стояла избушка. Мы зашли в нее, и я увидела большую квадратную полынью. Там текла река - вода была темная, жуткая. Меня бабушка посадила в уголок и велела не вставать. Принесла корзину с бельем и стала полоскать. Я так за нее боялась - прижалась к бревнам и с ужасом смотрела, как она полощет. Слава богу, все обошлось. Только руки у нее были красные от холода. Это у меня четко осталось в памяти.
Первый грех
А однажды я совершила большой грех. Мы были в гостях у одной бабушкиной знакомой в татарском доме. Стояла ранняя весна, было еще холодно. Пришли, а в деревне было заведено иметь летнюю избу и зимнюю, между ними одни большие сени. Вот хозяйка показала нам летнюю избу, там стоял большой буфет, полный посуды, висели по стенам красивые вышитые полотенца. Мне же понравился большой китайский веер. Он висел на шкафу и переливался яркими красками. Затем все пошли в зимнюю избу. Пили чай с вкусным чак-чаком. Пока бабушка разговаривала с подругой, я незаметно вышла в сени. Зашла в летнюю комнату, схватила веер и побежала домой. Бабушка в окно увидела, выбежала, догнала меня. Отняла веер и отдала хозяйке. Дома меня наказали - на всю жизнь запомнила.
Роковая забава
Еще в моей памяти осталось воспоминание об одной ранней весне. Бабушка связала мне шерстяные носочки, а дед купил маленькие глубокие галоши. В один из ослепительных солнечных дней (в апреле они бывают особенно яркие) я увидела ребятишек, босиком весело бегающих по зеленой оттаявшей полянке. Мне так захотелось побегать с ними! Оделась, вышла во двор, сняла обувь, спрятала ее на крыше туалета. Тихонько под окнами (чтобы бабушка не видела) выбежала босиком к друзьям. Сколько я там прыгала и бегала по весенней хляби - не помню.
Меня увидела наша соседка тетя Маруся. Побежала к бабушке, и они вдвоем меня поймали, привели домой. Бабушка сильно отстегала по попе; сама бьет, сама плачет. Растерла чем-то ноги, затолкала меня на теплую печку, укрыла теплым полушубком. Да, эта пробежка по холодной весенней земле стоила мне здоровья. Лет в четырнадцать ноги мои вообще ходить отказались. Мама с трудом поставила меня на ноги. Вот к чему приводит детская забава.
В гостях
Приходит как-то дедушка и говорит, что нас пригласили в гости к его другу. Это был очень хороший человек, и мы с радостью к ним пошли. Я была поражена убранством в доме. У многих на нарах лежали красивые паласы, но здесь всё светилось. Чистые стены из золотистого дерева, на них - вышитые полотенца. На нарах, которые занимали почти полкомнаты, лежали прекрасные ковры с национальным орнаментом. У стены лежали одеяла, на них подушки - от самой большой до малюсенькой - в красивых кружевных наволочках. Я широко раскрытыми глазами смотрела на это великолепие. Нас посадили на нары, постелили белую скатерть, положили на колени вышитые полотенца. На большой тарелке поставили перед нами гору блинов, а рядом сметану и масло. Налили чай в пиалушки. Мы ели блины - в жизни не ела ничего вкуснее. Хозяева были с нами очень вежливы. Дед и бабушка свободно владели татарским языком. Поговорили все, потом запели. Дедушка знал очень много татарских песен и пел от души. Мы с бабушкой еще немного посидели и пошли домой, а дед остался со своим другом гулять дальше.
Зимний вечер
Вообще вся жизнь проходила в труде и заботах. Большое хозяйство мало давало времени для отдыха. Только вечера, особенно зимние, мне запомнились, но и тут семья была занята делом. Дед чинит сбрую, подшивает валенки или плетет лапти. Бабушка прядет или вяжет. Потом с дедушкой залезали на полати, а бабушка уберет посуду и ложится на печи. Зимой - это спасение от холода. Как ни топи печку, а к утру все выстывает.
Утром они просыпались рано. Сквозь сон слышу их тихий разговор. Бабушка растапливает печку - пахнет дымом, потом в доме теплеет. Дед уходит к скотине - поить, кормить. Бабушка подоит коров, запахнет парным молоком. Испечет блины или сварит кашу. Вернувшись со двора, дед зовет меня кушать, а мне так не хочется вставать.
Дедушка шутит
Дедушка мой, Дмитрий Васильевич, был очень добрым и веселым. Высокий, с усами под небольшим носом и озорными глазами. Он любил нюхать табак. Сидит, бывало, летом на скамейке у ворот, поглядывает, как мы играем с ребятами около дома на лужайке. Подзовет нас - якобы что-то хочет сказать - и сунет под носы табаку. Что тут было! Он хохочет, а мы чихаем до слез.
Ах вы, лапти мои…
Дед сплел мне лапотки. Сидели, как обычно, вечером. На улице трещал мороз, дома тепло - печка жарко натоплена. Горит десятилинейная керосиновая лампа под большим колпаком. Все заняты делом, а я лежу на полатях и играю в куклы. Потом засыпаю под их тихий, неспешный разговор.
Утром с радостью вижу лапотки, висящие на большом гвозде у двери. Они отливают медовым цветом - блестящие, настоящие, липовые с веревочными завязками. Я от радости прыгала и целовала дедушку, он добродушно посмеивался. Бабушка обула меня в них. Вместо портянок (с чем обычно носили лапти) одела шерстяные носки. Лапотки были мне впору. В них так было легко и мягко, я долго в них бегала. Эти воспоминания о моей жизни у бабушки с дедушкой греют мою душу. Царство им небесное. Пусть покоятся в мире. Они всегда в моем сердце.
Шалость на свадьбе
У нас в доме свадьба - покрывают столы белыми скатертями, ставят закуски, пекут, варят. Собираются гости, дарят молодоженам подарки. Выходит замуж моя любимая тетя Нюра. Ее лицо сияет счастьем. Высокая, стройная, с ярким румянцем и блестящими глазами. Жених под стать ей - этакий богатырь, высокий, сильный, голубоглазый. Дядя Митя - мельник, и тетя Нюра уедет с ним жить на мельницу. Играет гармошка, все веселятся и пляшут во дворе. Я же зашла в спальню и увидела подарки, отрезы разной материи - одна лучше, цветистее другой. И надо же было мне такое сообразить - я решила отрезать понемногу от каждого куска. Думаю: "Тете Нюре хватит, и мне для кукол тоже", и как они лежали свернутые, я уголочки от них отрезала. Боже мой! Что было, когда это увидела тетя Нюра, как она плакала! Меня поймали и, конечно, решили отстегать ремнем. Жених, дядя Митя, отнял меня, спрятал за своей широкой спиной и всем объявил, что не даст меня в обиду. Так и сказал: "Нюрашке я не то еще куплю, а Лидушку не дам обидеть, она ребенок и не знает, что творит". Вот уж я перетрусила! Не думала, что моя затея так уж плоха. Я же понемножечку, по самые уголочки срезала. Позднее, когда стала взрослой, спросила у тети Нюры, сшила ли она что-нибудь из той материи. Тетя со смехом сказала: "Кое-как собрала, хорошо, что сама умела шить".
Пару лет назад сын Лидии Иосифовны - художник Сергей Борисович Краснов впервые в своей жизни побывал в Венеции. Это по-прежнему небольшая татарская деревня. Старые жители (родившиеся уже после Лидуши) вспомнили русскую семью и чадолюбивого Дмитрия Васильевича, показали его правнуку место разоренного когда-то родового гнезда и заросшую высокой травой территорию сада, где чудом сохранилась большая, старая яблоня, своей раскидистостью и веточками-листочками удивительно напоминающая древо жизни.

Ведущая рубрики Рашида КРАСНОВА