РУБРИКА "ПЕРСОНА"«Проверено. Ошибок нет»
Первой наставницей юного подчитчика (была такая должность читавшего вслух тексты, которые сверялись и правились корректором) стала Галина Демьяновна Лещук, совмещавшая службу в «Советской Башкирии» с «Вечерней Уфой» в виде полставочницы. А вскоре пришла Татьяна Ивановна Селезнева, настоящий ас в этом ответственном деле, которая очень быстро поняла, что у Лиды врожденная грамотность - редкий талант, сродни музыкальным или художественным способностям, и начала готовить ее в корректоры. При мне она таковым и стала. Лида росла как профессионал не по дням, а по часам. Ее авторитет среди журналистов был непререкаем: если Полякова сказала, что писать следует так, а не иначе, никто и не спорил. Более того, она очень мягко, тактично могла подправить любую стилистическую погрешность. Долгое время работала старшим корректором, неся полную ответственность за грамотность газетных полос и за организацию порядка внутри корректорской службы, где рядом с ней трудились много лет Тоня Богомазова, Наташа Лалетина, Тамара Паращенко, Гульшат Курамшина, Элина Голова - всех не перечислить, кто за четыре с лишним десятилетия в «Вечерней Уфе» «вычищал» от ошибок и описок ее страницы. Комната с надписью «Корректорская» в «Вечерней Уфе» с первых десятилетий была центром самых разных посиделок - от справлявшихся всем коллективом дней рождений сотрудников до чаепитий во время праздничных бдений в ожидании приветственных «обращений к народу» из ЦК КПСС, которые, давно готовые, все равно присылались в последний момент. Например, к Новому году - чуть ли не за час до полуночи, так что дежурные не всегда успевали домой к поднятию бокалов с шампанским. Но, честное слово, междусобойчики в корректорской, веселые, с непременным распеванием любимых, особенно украинских песен, не просто скрашивали долгие часы, помпезно-нелепые и, видимо, придуманные «для трепетания», а были ожидаемы. Каждый приносил какие-нибудь домашние вкусности. Лида отличалась кулинарными приготовлениями - ее пироги, блины, солености были самыми вкусными. Но, главное, она как-то незаметно стала центром этих дружеских задушевных застолий - если она не дежурила в праздничные дни, то тепла и единения не получалось. И вроде бы не Лида заводила «Дывлюсь я на нэбо», и не она произносила остроумный тост, а улыбчиво помалкивала в своем уголочке. А вот возвращался редактор с демон-страции, заглядывал на огонек и произносил свое ласковое, к ней обращенное: «Лидушка». Открывал дверь Юрий Коваль, с хитрой улыбкой доставал из-за пазухи металлическую фляжку с горячительным и протягивал ей, как хозяйке. Если существовал в редакции высший «градус справедливости», то он концентрировался в личности Лиды Поляковой. Она всегда говорила то, что думала, а думала правильно и справедливо. Если что не так, могла и редактору высказать несогласие, причем никогда это не звучало грубо, резко, всегда произносилось вежливо, с соблюдением правил литературного русского языка. Ее правдолюбие не всегда нравилось. Далеко не все начальники, а их над корректорской службой хватало, прислушивались к ней без обид. Между тем ее замечания всегда были по существу, касались позднего засыла материалов в набор, что влекло за собой опоздания, нарушение графика выпуска газеты, а она болела за дело, была истинным патриотом «Вечерки». Микроклимат в редакции в разные времена менялся. Смею предположить, что определенным мерилом степени его демократичности можно считать наличие или отсутствие «высказываний вслух» Лиды Поляковой. Увы, бывает, что она надолго замолкает, чувствуя нежелание слушать правду, а уж тем более к справедливым замечаниям прислушиваться. Более того, случалось, что к ней начинали раздраженно придираться, гася таким образом еще даже не высказанную критику. Она, однако, мудро не сетует на проявления людской мелочности, с достоинством исповедуя совсем другие жизненные ценности - порядочность, дружеские узы, крепость семейных связей. Дочку Лида родила чуть ли не на работе, уйдя в декрет после восьми месяцев беременности. Бэлла выросла умницей и красавицей, окончила институт, осуществила мечту стать стюардессой, в небе нашла свою любовь, выйдя замуж за летчика и подарив бабушке преданного ей внука Богдана, который уже перешел в четвёртый класс. Родительская семья всегда много значила для Лиды, особенно мама Клавдия Ивановна. Человек в высшей степени достойный, она сама была трудоголиком и детей своих приучила отдаваться делу с редкой добросовестностью. Помню, когда в грозившие голодом 90-е годы нам в редакции выделили участки земли в Шипово, Лида с мамой регулярно ездили с нами на заказываемом автобусе в свой огород, который у них неподалеку от наших уже давно существовал. И везли оттуда полные корзины овощей и клубники - свидетельство неустанного ухода за растениями, которые только на труд без лени отвечают обильным урожаем. Жили Поляковы в своем доме, очень скромном по площади и убранству, но открытом и гостеприимном, где всегда привечали соседей, знакомых, друзей и угощением, и добрым советом, и немедленным откликом, когда требовалась помощь. Лида все это душевное богатство переняла, сделавшись для окружающих ее людей мудрой советчицей, а часто и заступницей. Собственно, это для меня она по-прежнему Лида, а для более молодых коллег давно уже Лидия Викторовна, уважаемый и авторитетный старший товарищ. Если вдуматься, сколько она перечитала за свою долгую верную службу в Доме печати газетных и журнальных страниц, выдавая «на гора» очищенные от брака тексты «Вечерней Уфы», «Уфимской недели», «Уфимских ведомостей», журнала «Уфа», и сколько еще предстоит ей читать и править, то, наверное, такая бумажная лента опоясала бы город. И как расписывался в победном 45-м советский майор: «Проверено. Мин нет», так и моя героиня могла бы поставить подпись: «Проверено. Ошибок нет».
Алла ДОКУЧАЕВА |