 |
РУБРИКА "ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ"Татьяна Макрушина: «Хоть проверьте - все сбылось!»
Что же это такое - талант актера, мастерство перевоплощения, и откуда оно берется?
Об этом я и спросила Татьяну Владимировну.
- Как я стала актрисой, я могу рассказать. В 60-е годы, когда я родилась, и почти до конца моей учебы в школе все вокруг любили петь. В Ишимбае во дворе нашего дома номер 77 по улице Геологической родители собирались с друзьями и пели, мы тоже собирались под руководством старших подружек – и делали целые концерты: развешивали объявления, пели, читали стихи, разыгрывали спектакли. Я была известна как девочка, которая поет песню Золушки: «Хоть поверьте, хоть проверьте…». Этот двор снится мне до сих пор, и мне кажется, что лучше места на земле нет. Здесь на скамеечках сидели наши бабушки, в шесть часов с работы приходили мамы, тоже садились и немножко беседовали, потом шли готовить ужин - из открытых окон был слышен звон кастрюль, разговоры…
Зимой обязательны были коньки и лыжи: без этого было нельзя, так жили все. Наш город так устроен: заканчиваются последние дома - и начинается парковая зона, река Тайрук, запруда, вокруг горы, лес – сосновый и березовый, и все ходят туда гулять и заниматься спортом. Моя мама до сих пор ездит там на лыжах! А когда по телевизору показывали выступления фигуристов, мы с подружкой, взявшись за руки, танцевали «Калинку» на укатанной площадке позади дома, как Ирина Роднина! И кричали каждая своей маме: «Смотри, смотри!»
И все это - песни, стихи, танцы, коньки и лыжи, плавание - потом пригодилось мне в моей профессии. Например, когда в «Переборе» надо было с разбегу нырять в постель…
И были куклы, которых мы во что-то одевали, а одна моя подружка, Оля, шила для них потрясающие наряды. И куклы оживали. А в одной из соседних двухэтажек жила потрясающая женщина - Варвара Владимировна. Она была эвакуирована из блокадного Ленинграда и, видимо, все ее родные там погибли, потому что возвращаться она не стала. Варвара Владимировна музицировала и делала нам из папье-маше маски цветов. У нас проводился городской праздник цветов, и она всегда участвовала в конкурсе на лучший букет. И настолько красив был наш цветущий, уютный городок!
Когда я была маленькой, заявляла всем: я буду укротительницей хищных зверей! Видимо, увидела «Полосатый рейс». Потом могла стоя посмотреть две серии индийского кино! (Я занималась в театральной студии и могла проникнуть в кинозал бесплатно.) Дальше почувствовала, что искусством это назвать нельзя, и увлечение отошло. Коллекционировала фото актрис, балерин - моим кумиром была Майя Плисецкая - и гимнасток, а когда к нам приехал живой балет, решила, что стану балериной - больше никем! И мама повезла меня в Уфу: в Оперном театре проводили отбор для ленинградского училища. Все восхищались мной, я прошла два тура… и когда мама поняла, что меня вроде бы берут, она перепугалась! И пошла на третий тур вместе со мной (до этого меня водил двоюродный дядя). Глядя на нее, балетные педагоги решили: «Девочка пополнеет, как мама» (хотя мама довольно долго была худой). Мне сказали: «Спасибо, вы свободны», а я рыдала и не собиралась никуда уходить, вцепившись в ногу памятника Салавату Юлаеву. Я чувствовала, что решается моя судьба. И тогда взрослые, каким-то образом отцепив, повели меня в класс, где занимались артисты балета. И балерина Фирдаус Нафикова сказала: «Девочка, да это твое счастье! Посмотри на мои ноги». Я увидела, что происходит с ногами балерины из-за пуантов… Хотя я все равно не испугалась и, как всегда, думала про себя: «А я все равно буду!»
По возвращении в Ишимбай меня почему-то начали дразнить. «Макрушка-толстушка» - прозвище оказалось прилипчивым, хотя я была очень тоненькая. Хотя я продолжала ходить на танцы, почувствовала, что это не станет моей профессией. Параллельно занималась и в народном театре. В 10 классе мне дали выучить отрывок из «Старухи Изергиль» Горького - я его не просто читала, а разыгрывала так, что приглашали показать в других школах. Так что у меня не было вопроса, куда поступать.
- Расскажите, чем вы «взяли» приемную комиссию.
- Меня прослушивали вечером. Все уже устали и клевали носами. Говорят: «Читайте прозу!» А я: «Танца не бывает без секрета - если не узнаешь, не покажут. Это удивительно, но это многие не знают даже…». И начинаю пританцовывать. Только потом говорю: «Я расскажу вам историю, как одна принцесса научилась танцевать». Головы подняли. А этому меня научила в народном театре Раина Романовна Яковлева. Она сказала: «Главное - взять внимание зрителя. Не взяла - не играй».
И тут моя собеседница поднимается и устраивает маленькое представление - для меня одной. Сказка недлинная, все вроде бы просто, но… захватывающе!
«Надо же, помню еще!» - Татьяна Владимировна утирает слезы.
Наверное, все взрослые видели, что у меня хорошо получается, и помогали мне, направляли. Как и я сейчас: когда в театр приходят новые актеры - сразу видно, кто действительно одарен и поцелован богом, а кто просто перепутал, в какой вуз поступать. Не всегда даже театральный институт - залог того, что человек станет актером. Если не получается, нужно, чтобы помог режиссер, а режиссер тебя не видит… Так может разрушиться судьба. Как видите, это очень важно: чтобы на вступительных экзаменах педагоги, с одной стороны, не проглядели талант, а с другой - не допустили, чтобы в актеры пошли люди недостаточно одаренные.
Ну и что же это такое - актерство? Просто ты без этого жить не можешь - и все. Так устроен актер: он должен выйти на сцену и сказать что-то людям. Чтобы сделать их лучше, чище, взбудоражить их сегодня ленивые души. К тому, чтобы выйти, много всяких препятствий. Но они закаляют, и все равно хочется выходить. Как у Чехова: этот камень тянет меня на дно, но это мой камень, и я его люблю.
- Что это за препятствия?
- Ты знаешь, что мог бы это сыграть, а режиссер не видит тебя в этой роли - вот главное препятствие! Людям кажется, что мы сами выбираем себе роли. Это не так. Назначение на роль может стать ударом, причиной для бессонных ночей… Но это первый закон театра: ты должен, несмотря ни на что, полюбить эту роль, сделать ее своей. А мне всегда такие экстравагантные роли попадались! Я боялась, что в театр придет учительница моего сына и увидит это. Например, роль Преполовенской в спектакле «Тварь»: спектакль получился фестивальный, обычный зритель воспринимал его нелегко, и я абсолютно не чувствовала себя такой демонически-эмансипированной женщиной. Но я преподносила все это комически - и получала от игры удовольствие!
И родственники, бывает, возмущаются: почему мне все время дают отрицательных героинь? Но отказываться от ролей нельзя. Если бог - то есть режиссер - дает, надо играть. (Хотя я пару раз отказывалась, о чем теперь жалею). Наша судьба зависит от режиссера, и за все, что я сыграла, я благодарна своему единственному художественному руководителю - Михаилу Исаковичу Рабиновичу. Хотя и не всегда мне было легко… Но я всегда старалась, и он это знает.
Вообще, мне кажется, в театре работают не совсем нормальные люди. Я за всю свою жизнь ни разу не была на больничном! Теперь думаю: а надо ли было? Все время боишься, что возьмут другого, а ты окажешься невостребованной. Все люди страдают от избытка работы, а актер - от ее недостатка.
- «Работа - это форма любви», - сказала Мэрилин Монро. Что вам хотелось играть, когда вы только пришли в театр? Тогда, наверное, актуальны были совсем другие образы, чем сейчас…
- В институте я играла зрелых, глубоких, драматических женщин: Медею, например. А в театре моей первой ролью в пьесе «Моя профессия – синьор из общества» стала юная Фьорелла. Роль небольшая, но важная. Я очень удивилась. Затем в пьесе «Пять романсов в старом доме» мне дали роль Ольги. Мне 23, а Ольге - 35! Мне казалось, столько не живут! К тому же в театре было много актрис этого возраста. И они наверняка были очень раздосадованы, что роль досталась мне… В сценарии было написано: «увядающая женщина»! У этой героини был жених, но зрителю должно было стать ясно, что между ними ничего быть не может, потому что она была вся такая возвышенная, романтическая ленинградка, а он - «бытовой тип». Это теперь приземленный человек считается положительным героем. Потом я долго была, наоборот, «социально-бытовой героиней»: тогда же обязательно надо было нести какую-нибудь социальную мысль... И наконец приехал знаменитый режиссер Александр Михайлович Поламишев - ныне уже покойный, к сожалению, - и спас меня. Сказал: «Она же такая гротесковая актриса, что вы ее тянете в социалку!» Я стала играть характерные, комические роли.
- Вообще как изменился театр с советских времен?
- Боюсь, что не в лучшую сторону. В труппе было больше артистов разных дарований и фактур. Когда я училась в институте, нас на курсе было всего 13 человек. Это было практически индивидуальное обучение. А теперь, благодаря коммерческому отделению, набирают по 40! И получается конвейер.
- А что хочется играть сейчас?
- Сложный вопрос. Хотеть играть что-то мало - надо, чтобы за это взялся хороший режиссер, были хорошие партнеры, чтобы получить удовольствие от репетиций - и чтобы результат был востребован. А теперь не знаю, что нужно зрителю… Вернее, знаю: ему нужны убойные комедии! И народ валом валит на «№13» и «Голубую камею», чтобы отвлечься от своих проблем, отдохнуть, и актеры, которые в них заняты, счастливы… хочу играть в комедиях! А внутри меня сидит кто-то и говорит: «Ты же актриса! Ты же хочешь проверить себя в настоящей, большой драматургии!» Однако на глубокие, драматические спектакли люди ходят гораздо меньше. Но, когда мы начали играть «Русское варенье», мне несли на сцену цветы! По одному цветочку - и они были драгоценны для меня, потому что было видно: на этот спектакль пришла интеллигенция, и она понимает, о чем мы играем. Там я - Наталья Ивановна, жена профессора, переводчик - кричу в зал, что интеллектуальный труд сегодня никому не нужен, «Зачем же тогда мы учили детей языкам и рисованию?» Спектакль о том, что разрушается что-то большое и хорошее, и его больше не будет, а новое не создается…
В общем, я понимаю нашего художественного руководителя: выбрать пьесу сегодня очень трудно. Но с «Бешеными деньгами» мы угадали. Островский написал это в 1789 году, мы не изменили ни одного слова, а народ смеется! Вот и говорите после этого, что классика не актуальна.
Роли своих современниц я не очень люблю: современницы мне достаются в основном отрицательные. И я играю в них: делаю обаятельными, но смешными, неказистыми, приглашаю посмеяться над ними, делаю так, чтобы зал понимал: я сама не такая. И потом доказываю это в своих положительных ролях – в том же «Русском варенье», например. С другой стороны, положительные, но «страдательные» роли, которых мне досталось немало - глубоких, ранимых, часто брошенных женщин - тоже нельзя играть долго: говорят, начинаешь повторяться…
- Но есть же положительные современные женщины? Бизнес-леди?
- Да, такие самостоятельные, стремительные - во всем этом тоже немало игры, позы. Нет, они мне не нравятся. Я бы посоветовала им больше заниматься домом и детьми, и не просто нанимать хороших нянь и репетиторов, а вкладывать в это душу. Мне больше нравятся женщины, которые готовят обеды, усаживают всех за большой стол. Такие русские женщины, которые любят всей душой, как у Лескова. Таких я еще не играла…
И вообще репертуар у нас строится на мужчин. Потому что в зрительном зале сидят в основном женщины. Мужчины - цари природы, а мы им подыгрываем. Больших женских ролей мало, а актрис много… Поэтому, чтобы быть в форме, я всегда веду какой-нибудь кружок или студию. И просто потому, что не могу без этого жить. Сейчас я веду занятия по актерскому мастерству в отделении московской Академии харизмы, основанной Владимиром Конкиным.
- Бывает, что в жизни женщины не все складывается хорошо. И нужно сыграть успех, довольство и благополучие…
- Да. Таких женщин много. А в театре к тому же все работает на тебя: дают роль красавицы, шьют костюм, делают прическу, увешивают фальшивыми драгоценностями - чтобы ты вышла и была королевой! В этом случае просто невозможно плохо сыграть. Каждая женщина - актриса, и все прекрасно справляются. Но это обман. Можно заиграться и начать думать: «У меня все прекрасно, я самодостаточна, и мне никого не надо!»
У меня самой, слава богу, дома все хорошо, и мне, наоборот, непросто сыграть неблагополучие. Я живу с одним и тем же человеком, мы прошли путь от общежития до квартиры, выстроили вместе всю жизнь, у нас есть сын. Вот это и есть счастье. Заслуженное счастье. Он терпит мою работу, поддерживает меня во всем. А для меня нет вопроса, что на первом месте - работа или семья. Я могу сходить на репетицию, потом прибежать, пожарить котлеты - и опять репетировать, повторять текст. Моя репетиционная всегда со мной. Я жена, мать, актриса, кухарка и королева - все в одном лице. Мне надо все успеть - и я успеваю.
- Советское кино сейчас стало учебником актерского и режиссерского мастерства, а вот новые фильмы и передачи часто не блещут профессионализмом. «Деньги вкладывают, а получается что-то не то», - недоумевают зрители. Будут ли когда-нибудь снова такие фильмы, как «Обыкновенное чудо?» Кого вы любите из советских актеров?
- Пока что наше кино, действительно, провальное. Почему? Режиссер один раз использовал артиста, но на следующую роль он уже не подходит. Режиссеру удобно, актеру хорошо… а такого продукта, как в первый раз, уже не выходит, и они не знают, что еще придумать…
Так что не всегда нужно на это идти. А без этого - без знакомства - теперь ничего не делается. И если уж начали раскручивать одного артиста, то не прекратят, пока он все свои штампы не покажет! А потом - найдем новую «звезду». Вот Андрей Миронов в «Фантазиях Фарятьева» и в комедийных фильмах - совершенно разный. Он просто не успел пожить, чтобы создать что-нибудь еще, другое.
Я очень люблю Олега Даля, «Старую-старую сказку» с ним могу смотреть бесконечно! Потому что начинается она как сказка, а заканчивается - как в жизни.
Чтобы понять, чего на самом деле стоит распиаренный киноактер, надо увидеть его в театре: не то, что получилось, может быть, с десятого дубля, а сиюминутное пребывание на сцене. Я обожаю Сергея Безрукова. Смотрю на него и понимаю: вот это сегодняшний актер. Он умеет все: и петь, и танцевать, и играть абсолютно разные роли: время требует гибкости, подвижности. Хотя он может играть не все - просто по фактуре. Но играет все! Потому что пришло его время.
Сейчас я очень жду гастролей Большого драматического театра. Приедут ли Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили? Хочется увидеть их именно в спектаклях их театра. Иногда я хожу на антрепризу. Не потому, что спектакли хороши, а просто чтобы увидеть знаменитых старых артистов. Порадоваться, что такие таланты у нас еще есть.
И все-таки все время происходит, снимается, ставится что-то новое! Я с любопытством жду, что еще предложат мне жизнь и театр. Я еще сыграю, и мы еще побеседуем. Приходите!
Екатерина КлимовиЧ |
|
 |
