ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА




     №9 (250)
     Сентябрь 2022 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"

Рыцари уходящей натуры


Но верю -  не пройдет бесследно
Всё, что так страстно я любил,
Весь трепет этой жизни бедной,
Весь этот непонятный пыл!
Александр Блок

 

Жил-был художник


Стояли некогда на улице Пушкинской против Мариинской гимназии несколько домов. Принадлежали они управляющему Катавскими заводами. В одном из них собирались подпольщики, а хозяева им не мешали. Помня об этом, наследница недвижимости после революции съездила в Москву и через секретаря Ленина умудрилась выхлопотать для себя одноэтажный дом. И столь серьезной была привезенная из столицы бумага Совнаркома, что ей удалось занять даже двухэтажный. Но недолго она им владела. Жилья не хватало, и не помогла даже охранная грамота от вождя.
В 1920 году из-за появления новых построек в начале Пушкинской (в районе нынешней АЗС) на улице сменилась нумерация, и бывший №77 стал 93-м. В нем, в одной из квартир и жил наш герой - молодой художник Михаил Кожевников.
Отец его, не бедствовавший и в прежнее время, при советской власти занимался хлебозаготовками и считался ценным специалистом. Но Лев Акимович всегда чувствовал недостаток образования и потому говорил детям: "Учитесь, не будьте приказчиками". Когда сыновья уже заканчивали реальное училища в Бирске, отец, не желавший, чтобы те повторили ошибку его молодости (сам он женился, когда ему не было и восемнадцати), заявил: "Мы вам отдаём последние деньги, учитесь! Никаких девок! Кончите институты, тогда женитесь".
В результате Пётр закончил в Ленинграде политехнический институт, а Михаил там же -  художественное училище. Их сестра Ольга Львовна (сейчас ей 92 года) рассказывает: когда Пётр, учившийся на последнем курсе, всё-таки решил жениться, в семье поднялось смятение. Лев Акимович и Александра Георгиевна буквально не спали несколько ночей. Но тут пришло письмо от Михаила: "Она мне понравилась, она такая старинная". И отец, вспомнив историю собственной женитьбы на Сашеньке, сдался.
Сам Михаил влюбился и женился уже после возвращения в Уфу. Наказ отца был суров: "Вы оба артисты - чтобы жить, не расходиться!" Так в доме на Пушкинской появилась Вера, позже прославившаяся как Вера Ивановна Кожевникова - концертмейстер оперного театра.
Михаил Львович работал декоратором, но его творческой натуре вскоре стали узки рамки театральной сцены. Кумиром его был Александр Михайлович Родченко (1891-1956) - знаменитый в то время художник театра и кино и, кроме того, - дизайнер, фотограф-авангардист, книжный оформитель, один из родоначальников советской рекламы. Приёмы Родченко, вызвавшие даже появление специальных терминов, таких как "перспектива Родченко" (вид снизу), настолько прижились, что порой бездумно используются как штампы, а работы его некоторые современные "дизайнеры" откровенно копируют.
Родченко задавал стиль, ему подражали. Но Москва была далеко, до Уфы долетали лишь осколки её кипучей и могучей жизни в виде журналов "СССР на стройке", "Советский экран" и "Советское фото". Кожевников, чтобы хотя бы приблизиться к той жизни в искусстве, о которой он мечтал, делал из центральных изданий вырезки и создавал свои собственные альбомы, в которых выступал и как смелый оформитель, и как дизайнер, и как рекламщик. Тем не менее, хотя бы в одном Кожевникову повезло: с помощью отца он начал заниматься фотографией. 

Снимки Кожевникова на первый взгляд выглядят обычными. Но если вглядеться, то видно, что есть в них индивидуальность, свой собственный взгляд на время. Простая уличная сценка конца 1920-х: пришел точильщик, и хозяева ножей, топоров и ножниц собрались вокруг него. Но взгляд настоящего художника превращает обычную картинку в маленький шедевр. И даже мальчишка с ходулями на этом снимке не лишний. А вот колокольня Воскресенского собора незадолго до сноса - смелый вид снизу, явно в стиле Родченко. То же можно сказать и о снимке с почти графическим изображением бутыли на окне.
Правда, объекты съёмки с точки зрения авангарда излишне патриархальны - наверное, Кожевникову просто не нравились подшипники и заводские трубы или он оставался немного старомодным (вспомним слова Михаила-студента о невесте брата). Непростой жанр - автопортрет, но и здесь наш герой достоин похвалы. Вызывают восхищение и бытовые зарисовки Михаила Львовича.
Где-то далеко творили великие Эйзенштейн, Довженко и Кулешов. Михаил же о кино, на первый взгляд, мог только мечтать, ведь в те годы даже фотоаппараты в провинции были редкостью. В конце 1920-х годов комсомолец Кожевников стал активистом БашОДСКФ (Башкирского отделения Общества друзей советской кинематографии и фотографии). Организация эта, председателем правления которой был сам Ф.Э.Дзержинский, появилась в 1925 году и была создана для того, чтобы провести кинофикацию страны. ОДСКФ создавало кинокружки на фабриках и заводах, развернуло массовое кинолюбительское движение.
И Михаил страшно переживал, когда в 1934 году ОДСКФ прекратило своё существование. Шли годы, а он так и оставался художником-декоратором сначала ТЮЗа, а затем Русского драматического театра (тогда он размещался в здании нынешней филармонии на улице Гоголя). Михаил Львович стал понимать, что мечты его наивны, что нет у него той энергии, что двигала его кумиром.
На снимках Кожевникова часто стали появляться заснеженные полупустые улицы. И очень ему тогда понравились (так, во всяком случае, утверждает хорошо знавший художника Александр Николаевич Хорошилов) слова гастролировавшего в Уфе Сергея Лемешева: "Устал. Сидел бы в деревенской избе, ел пельмени".
Тогда, в мае 1953 года, Лемешев на сцене нашего оперного пел в "Евгении Онегине". О невероятной популярности этого тенора теперь помнят лишь завзятые театралы, но трудно опровергнуть тот факт, что снимки певца, сделанные группой предприимчивых уфимских товарищей (о них будет сказано позже), разошлись по поклонницам в огромном количестве. Сегодня снимков этих практически не осталось. Но по сей день в кладовке одной из уфимских квартир стоят белые остроносые концертные туфли Сергея Яковлевича Лемешева, добытые по случаю героем нашего рассказа и его приятелем - театральным художником Мухамедом Арслановым.
В 1943 году умер Лев Акимович, в шестьдесят первом Вера Ивановна похоронила Кожевникова-младшего. И ещё тридцать с лишним лет после этого она жила в окружении картин своего Миши.            

На радиостанции Коминтерна


Постоянный читатель нашей рубрики должен помнить адрес - Пушкина, 93. Первый этаж именно этого дома занимала семья потомственного дворянина ветеринарного врача Н.Н.Фосса (см. №9 "Уфы" за 2003 г.). В 20-е годы прошлого века Фосс служил в санитарно-эпизоотической организации Башнаркомзема. В должности 1-го санитарного врача г. Уфы Фосс руководил предотвращением широкого распространения заразных заболеваний среди животных - эпизоотии. Позже он трудился в институте животноводства.
Должно быть, работа отнимала у него много времени, на увлечение фотографией его явно не хватало. Сын Петя был еще мал, вот тут-то и подвернулся сосед - Мишка Кожевников. Фосс стал помогать начинающему фотографу. И не только советами. Ученик оказался способным, но работать ему приходилось сначала на старых, ещё дореволюционных запасах, позже - на не очень качественных первых советских фотоматериалах. Кроме того, не отличался Михаил и педантичностью в соблюдении процессов обработки фотоматериалов. Да и лаборатория-"будка" у него была устроена в спальне. Всем этим любящий порядок Фосс был недоволен чрезвычайно.
Но уже в начале тридцатых в фотокомнате Николая Николаевича уверенно командовал сын. Поначалу оттуда выходили лишь семейные снимки. Качество их, как и следовало ожидать, было безупречным, и не удивительно, что Петру Николаевичу стали давать вполне серьёзные заказы. В этом любознательном молодом человеке странным образом сочеталось старорежимное воспитание с советским. Вот что писал в сентябре 1930 года 17-летний Пётр матери: "Дорогая мамуся! Мы с папой уже третий день в Москве. Осматривали церковь Василия Блаженного и храм Христа Спасителя. У тёти Таси ещё не были. Сейчас собираемся в Третьяковскую галерею". (Таисия Фёдоровна Петрова - сестра матери и, одновременно, крёстная мать Петра). Но в то же время Фосс-младший, как и все его ровесники, грезил авиацией и полярными походами. 
Отслужив в армии на Дальнем Востоке, Пётр закончил Ульяновский техникум связи и стал работать на радиостанции. Желание стать связистом у него появилось ещё в детстве, в тот самый день, когда в парке Совторгслужащих (СТС), на территории нынешнего медуниверситета, состоялась первая в Уфе радиотрансляция. Вот как об этом с юмором вспоминал сам Пётр Николаевич: "Антенна была на Дворянском собрании. Люди собрались, приготовились слушать. Но радио невнятно буркнуло что-то пару раз, неприятно зашуршало. Так ничего и не вышло. Работник извинился, что связь с Москвой плохая, можете, мол, расходиться".
В начале войны Пётр Николаевич, как и все, получил повестку, но его вскоре отозвали - слишком щедро власть разбрасывалась специалистами совсем недавно, в конце 30-х,  и потому в трудное для страны время с ними стали обращаться бережнее (касалось это, кстати, не только технарей: бронь в то время получали и артисты, и музыканты). Так всю войну и провел Фосс на радиостанции Коминтерна - мачты её, стоящие близ ипподрома "Акбузат", служат до сих пор. На радиостанции в 1941-1943 годах побывал весь цвет международного коммунистического движения: Г.Димитров, П.Тольятти, Д.Ибаррури, К.Готвальд, М.Торез. Передачи велись на многих языках в самое разное время суток, работникам радиостанции порой приходилось ночевать на работе. Много раз вспоминал потом Пётр Николаевич о том, как однажды переводчик куда-то отлучился, а Пальмиро Тольятти (многие уже позабыли, что город, где выпускают "Жигули", назван именно в его честь) попросил пустить в эфир "хим". Ясно, что произошла заминка, и довольно длинная, пока кто-то не догадался, что итальянский товарищ имел в виду гимн.

И снова Фосс


Пётр Николаевич руководил одной из служб станции. Причем, имел допуск к секретным документам, что для сына дворянина было, конечно, не совсем обычно. К тому же в годы репрессий был объявлен врагом народа родной дядя Петра - Евгений Николаевич, тот самый, который вместе с Владимиром Ульяновым участвовал в студенческих волнениях в Казани в 1887 году.
Главным инженером радиостанции  работал Петр Петрович Нестеров, сын легендарного автора "мертвой петли". В чем-то схожи они были с Фоссом. Прежде всего воспитанием: оба добродушные и доверчивые, оба приученные верить людям на слово. Рассказывают такой случай. В сорок девятом бригада электриков-наладчиков - молодых и весёлых парней, временно работавших на радиостанции, дала Нестерову заявку на спирт "для протирки изоляторов". Тот, ничего не заподозрив, спирт отпустил. Когда "изоляторы протирались" в третий или четвертый раз, Пётр Петрович случайно попал на это мероприятие. Поразительна была его реакция: "Ну, ребята, вы меня обманули. Больше я вам спирта не дам". Возможно, именно в честь этого человека один из сыновей Фосса стал Петром Петровичем.
Конец сороковых был в жизни Петра Николаевича, пожалуй, переломным. Тогда он женился, а вскоре умер отец. Оставшиеся после него негативы сын заботливо перебрал и подписал. А оформленные отцом большие фотоальбомы со штампом магазина Дворжеца они постоянно перелистывали вместе с матерью Надеждой Фёдоровной.
В те же годы П.Н.Фосс получил большой заказ на съёмку архитектурных памятников города. Пётр Николаевич купил новенький  узкоплёночный "ФЭД", поначалу увлечённо снимал им, но для серьёзных работ всё же предпочитал старую отцовскую технику. Именно на снимках, выполненных с больших стеклянных негативов, видно, что простой технической фиксацией сооружений Петр Николаевич не ограничивался - несомненно, страстное увлечение отца теперь пробудилось и в сыне. Какая, скажите, польза архитектору от снимка бывшей Спасской улицы (ныне Новомостовой), на котором почти не видно домов, а минарет мечети прячется в дымке? Или от вполне живописной уходящей вниз улицы Фроловской (в советское время - Тукаевской), в самом конце которой гордо стоит на холме уже обезображенная, но всё ещё живая Троицкая церковь? Кстати, с этой же точки, только зимой, в своё время сделал снимок Аполлоний Зирах, а в 1957-58 гг., уже после взрыва церкви, - ещё один фотограф, пока что неизвестный, вполне возможно, что им был всё тот же Фосс.
Некоторые уфимцы помнят свои переживания по поводу того, что в 1951-м году было принято решение об устройстве перед зданием правительства новой площади, получившей в будущем название Советской. Ведь на втором этаже дома №93, который попадал под снос, принимала пациентов частный зубной врач Крылова. В фойе перед её кабинетом стояла мягкая мебель, лежали журналы - и сегодня не все частные клиники могут таким похвастаться.
Жильцам предоставили временное жильё, а "Башнефть", для которой и было отведено это место, организовала разборку сразу нескольких зданий и их переноску с улицы Пушкина на Ветошникова. Семья Кожевниковых перебралась в уютный дворик с сиренями напротив сада Луначарского (Аксаковского). Фоссы же около года жили на Полтавской (ныне 50-летия СССР). А потом все вернулись почти что в свой дом: "архитектурные излишества" внутренней отделки - лепные украшения, изящные латунные ручки по большей части исчезли, кое-что изменилось кардинально. Но, тем не менее, получилось так, что Пётр Николаевич практически всю жизнь прожил в одном доме, хотя и в разных частях города.
За несколько лет до пенсии, когда Фосса стало беспокоить сердце, он сменил работу. В "Союзнефтеавтоматике" дела у него поначалу пошли хорошо. Но в самом начале января 1971 года на центральной аллее Сергиевского кладбища он похоронил свою мать. Это тоже сказалось на его здоровье. Стало сдавать зрение и фотографию пришлось забросить. Именно тогда Пётр Николаевич стал писать коротенькие зарисовки из жизни города 1920-30-х годов. Его воспоминания пользовались большой популярностью у читателей городской газеты в 1990-х годах.
Вскоре он перенёс два инфаркта, и его сил хватало только на несложные домашние дела. Вся нагрузка легла на хрупкие плечи жены - Марии Григорьевны. Пётр Николаевич ослеп, а после перенесённой в 1998 году клинической смерти не мог уже и ходить. Скончался он 2 ноября 2000 года, как бы закрывая своим уходом век двадцатый.

Окончание следует.

Журнал "Уфа" // Анатолий ЧЕРКАЛИХИН








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости