 |
РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"Зоя - это жизнь
 Противоречивые рабочие
Последняя четверть XIX века. В России, совсем недавно сбросившей путы крепостничества, - великое переселение народов. Одни ищут свободную землю, другие просто жаждут новой свободной жизни. А вот бывший казённый крестьянин (то есть крепостной, принадлежавший государству) с игольной фабрики Рязани Михаил Крючков почему-то поддался уговорам вербовщика и двинулся на Урал. Руки его давно отвыкли от крестьянского труда - развитие капитализма в России шло полным ходом.
По не успевшим ещё заржаветь рельсам ехал Михаил, всё больше отдаляясь от родных мест. Ехал и наверняка думал, что подзаработает денег и вернётся домой. Но получилось всё иначе: лежащая за тысячу вёрст от родины Уфа приглянулась ему, и он остался здесь. Как оказалось, навсегда. Форменная одежда путевого рабочего, уважительное обращение по имени и отчеству льстили ему и тем самым откладывали возвращение в Рязань. Да и работы хватало: железной дороге предстояло пересечь горы, чтобы потом сказочно быстрыми темпами направиться в сторону Тихого океана. Величие цели ещё больше поднимало престижность работы на дороге.
В 1891-м, когда рельсы уже достигли Златоуста, Уфу должен был посетить курирующий, как сказали бы сейчас, стройку наследник престола цесаревич Николай. Но не получилось. Лишь в 1904-м Николай Александрович, вернее, император Николай II, увидел Уфу.
Крючков к тому времени уже дорос до бригадира. И ещё: уже около десяти лет к тому времени стояла вблизи Софроновской пристани лечебница для железнодорожников - та самая больница, что впоследствии стала буквально вторым домом для его внучки, правнучки и праправнучки, сыграв огромную роль в их судьбе.
В советское время было принято считать, что железнодорожные рабочие являлись надёжной опорой партии большевиков, едва ли не квинтэссенцией пролетариата. Всё вроде правильно: даже председатель самого первого уфимского Совета Иван Якутов работал в железнодорожных мастерских. Но ситуация была вовсе не такой простой. Да, именно рабочие с железной дороги были одними из главных действующих лиц в событиях, позже названных Первой русской революцией. В октябре 1905 года движение поездов через Уфу было приостановлено: рабочим было некогда работать - они ходили на митинги и демонстрации. Несогласных с таким положением дел всячески третировали и изолировали от общей массы. Но когда 16 октября возле Семёновской церкви состоялся митинг патриотически настроенных железнодорожников, защищаться пришлось уже явившимся туда агитаторам. Полиция едва спасла их от гнева собравшихся. А после того, как губернатор Болеслав Цехановецкий фактически примкнул к революционерам, сместив по их требованию полицмейстера Генриха Бухартовского, и в городе начался разгул уголовщины, именно от железнодорожных мастерских двинулась в центр Уфы манифестация протеста. Когда к демонстрантам примкнуло - по некоторым оценкам, до 20-30 тысяч горожан разных сословий, губернатор пошёл на попятную и восстановил Бухартовского в должности. Позже Цехановецкий был переведён в другую губернию.
Но если революционером стал сам губернатор, то почему столь однозначно железнодорожных рабочих нужно было именовать пролетариями, то есть нищим неимущим слоем? Очень многие из них были состоятельными людьми, имевшими большие семьи с 5-7, а порой и больше детьми. Им было что терять, кроме пресловутых "собственных цепей".
До глубокой старости трудился Михаил Николаевич на железной дороге. В железнодорожных же мастерских стала работать и окончившая четырёхклассное училище его дочь Тоня. А вот сестре её выпал, как говорится, счастливый билет - бездетная родственница решила оплачивать её учёбу в гимназии. И в старости любила Нина Михайловна рассказывать о том, как каждое утро бегала она в гимназию на угол Успенской и Вавиловской (нынешние улицы Коммунистическая и Зенцова, один из корпусов БГУ), о преподавателях, подругах. А после смягчения пресса знаменитой 58-й статьи ("Антисоветская агитация и пропаганда") понемногу стала вспоминать и эпизоды из того тёплого июньского дня 1904 года, когда она видела самого императора Николая II. И всё удивлялась тому, что вокруг вокзала не было никакой охраны, и она, 11-летняя дочь простого рабочего, запросто смогла стать участницей исторического события. Хоть и смотрела она на торжество издали - с вокзальной горы - и вряд ли могла выделить в большой группе людей царя, чувство праздничного настроения того летнего дня запомнилось ей на долгие годы.
Дочь партизана
Возвышается над селом Красный Яр обелиск, под которым покоятся павшие при взятии Уфы Чапаевской дивизией бойцы. Другой памятный знак уже почти восемьдесят лет стоит на территории Уфимского тепловозоремонтного завода. На нём надпись: "1917 г. - 1927 г. Память погибшим товарищам, рабочим Уфимских мастерских за Октябрьскую революцию". Среди более пяти десятков фамилий указаны два брата - Пустовалов Павел и Пустовалов М. (ошибка, на самом деле Евгений).
13 марта 1919 года под натиском армии Колчака последние части Красной армии покинули Уфу. Но недалеко от города, в лесах за Белой надёжно укрылись, благо зимние холода уже были позади, отряды красных партизан. Возможно, именно поэтому впоследствии и наступали чапаевцы на Уфу со стороны Белой - ведь партизаны фактически выполняли роль разведки. 9 июня Уфа была взята. Но братья Пустоваловы уже не смогли разделить с товарищами радость победы: они погибли. А через несколько дней на станции Раевка, где до революционных событий жил Павел, у его жены Тони родилась дочь. Счастливая мать и не подозревала, что её милого уже нет в живых. Когда сведения о смерти мужа дошли до Раевки, оставшаяся без кормильца Антонина Михайловна вынуждена была вернуться к отцу - в Софроновскую слободу.
Девочке дали жизнеутверждающее имя Зоя. Возможно, что смерть отца и была причиной этого. Антонина Михайловна вновь устроилась на завод. Работа в литейном цехе была не из лёгких, домой мать возвращалась уставшей. Основные заботы по воспитанию девочки как-то естественно перешли к тётке. Поначалу жизнь Зои в общем-то не сильно отличалась от той, что была бы уготована ей до революции. Но, окончив семь классов 8-й школы (бывшего приходского железнодорожного училища, ныне школа №95), она решила идти на рабфак. Очень серьёзный выбор для совсем зелёной девчонки. Особенно если учесть, что сделала она его сама, не за компанию с подругами, как то частенько бывает. Обучение в старших классах тогда было платным, а в семье лишних денег не водилось. Вполне осознанно девушка решила стать врачом, хотя чуть ли не все в родне, как уже говорилось, были рабочими. Одна Нина Михайловна - бывшая гимназистка - могла оказать влияние на этот выбор племянницы. Но были и серьёзные препятствия: двоюродный брат матери и тётки Владимир Хаустов состоял в партии меньшевиков. Более того, был избран депутатом IV Государственной думы. После гражданской войны бывший думец перебрался в Харбин (а после войны - в Уругвай, и связь с ним полностью прервалась).
Но всё обошлось. Комсомольский комитет школы в виде исключения дал пятнадцатилетней Пустоваловой как хорошо проявившей себя в учёбе и общественной деятельности, а также как дочери чапаевца рекомендацию для поступления на рабфак. Вот так и получилось, что обогнала она своих бывших одноклассниц на год, став в 1936-м студенткой недавно созданного мединститута, который принимал в том году всего лишь четвёртый набор студентов.
В предвоенные годы в БМИ собрались такие светила, заполучить которые в обычное время было бы делом совершенно невероятным. Но печальной памяти 1937-й год внёс свои коррективы в обычное течение дел: в Уфу приехали преподаватели и учёные, высланные из Москвы и Ленинграда. Совершенно очевидно, что это сразу выдвинуло наш институт в число лучших.
В 41-м Пустовалова получила диплом. Началась война, и выпускница мединститута была призвана в армию. В Алкине, где происходило формирование новых воинских подразделений, она служила старшим врачом полка. Санобработка, сортировка… Остаётся только догадываться, как ей, совсем ещё юной, удавалось справляться с тяжелейшей работой. Одно несомненно: характер, доставшийся ей от деда и отца, сыграл в этом не самую последнюю роль.
Конец войны Пустовалова встретила капитаном медицинской службы. И вернулась в свою больницу. В 1959-м на уфимском проспекте Маяковского, который в том же году стал проспектом Октября, было выстроено новое и по тем временам шикарное здание железнодорожной больницы. Зоя Павловна стала заведовать в ней неврологическим отделением.
Династия
Через несколько лет после войны появился в жизни Зои Павловны Иван. Был он когда-то учителем, даже завучем школы на Днепропетровщине. Но война сделала его матросом на торпедном катере Северного флота. Сопровождение транспортных конвоев, везущих из стран-союзниц так необходимые Советскому Союзу оружие и продовольствие, - работа безумно сложная и опасная. Рассказать о ней точнее и правдивее, чем это сделал в романе "PQ 17" бывший юнга Северного флота Валентин Пикуль, служивший в войну рулевым на эскадренном миноносце, вряд ли кто сможет. Смерть подстерегала на каждом шагу: торпеды субмарин, мины, бомбы и пули "Юнкерсов" и "Мессершмиттов". А ещё холод: моряк с потопленного судна был обречён навсегда уснуть в ледяной воде от переохлаждения. Вот так же едва не погиб и Иван Кузьмич. Его выловили полуживого. Но не наши, а враги. Что и легло чёрной отметиной на всю его дальнейшую судьбу. Правда, после возвращения из плена он не попал, подобно многим тысячам его товарищей по несчастью, в советский лагерь, а всего лишь был выслан с Украины. Ему было запрещено преподавать, и он устроился на паровозоремонтный завод. Прошлое продолжало беспокоить, вот и попал он однажды на приём к неврологу Пустоваловой. Поначалу рабочий только удивил Зою Павловну своей явно врождённой интеллигентностью. А потом у них завязался роман. Когда дело дошло до ЗАГСа, проявили бдительность опекающие неблагонадёжного гражданина органы госбезопасности. Зою Павловну неоднократно вызывали в важные кабинеты, где читали мораль: "Дочь чапаевца - и замуж за врага народа?" Брак в конце концов запретили. Дочь Ирина появилась на свет вопреки всем преградам и запретам. Жизненные пути матери и отца к тому времени уже разошлись, и девочка стала воспитываться тремя женщинами - матерью, бабушкой Тоней и сестрой бабушки, няней Ниной.
Окончила Ирина Пустовалова ту же школу, что и мать, поступила в тот же медицинский институт. Но на этом сходство и кончается: как ни уговаривала дочь Зоя Павловна, импульсивная, во всяком деле ждущая непременного и видимого результата девушка категорически отказалась становиться неврологом, полагая, что длительные сроки лечения, бесконечные ремиссии и возвраты болезни - не её удел.
В конце 1960-х в преподавательском составе мединститута уже не осталось столичных звёзд, зато появились не менее яркие личности, что называется, собственного производства. Сильное влияние на Ирину Ивановну оказала ассистент кафедры акушерства и гинекологии Ханифа Хафизовна Бахтиярова. Любила Пустовалова и лекции Владимира Самцова. Кое-кто из студентов был осведомлён о том, что этот всегда подтянутый, уверенный в себе преподаватель женат на дочери легенды уфимской акушерской школы Ракии Аттаровны (Шейх-Аттаровны) Кутлубаевой.
Выпускница медицинского факультета Казанского университета Кутлубаева появилась в Уфе в 1913-м, её с двумя малолетними детьми взял к себе отец рано умершего мужа Мустафа Вильданович Кутлубаев, имевший в Уфе значительный вес (он был депутатом дворянства от Белебеевского уезда и гласным Губернского земского собрания от Бирского уезда). 27-летнюю Ракию взяли на работу в родильное отделение городской больницы имени Фёдора Егоровича Чижова на Телеграфной улице (больница была построена на деньги знаменитого уфимского мецената и получила его имя, дом снесён в 2006 году). А уже через три года она становится заведующей этой больницей.
Что столь быстрый карьерный рост не был случайностью, а тем более результатом протекции свёкра, доказывает вся дальнейшая жизнь Ракии Аттаровны. В советское время она стала одним из инициаторов создания и руководителем первого родильного дома в Уфе. Кутлубаева сумела выбить для него огромное по тем временам здание Новиковского пансиона в самом центре города на Пушкинской улице. Почти невероятный факт, если учесть, что до революции в уфимских больницах было всего лишь около двух-трёх десятков коек для рожениц. Правда, ещё в 1908 году в Уфе была создана фельдшерско-акушерская школа и имелась гинекологическая больница - тем не менее, большинство родов ещё долгое время по старинке проходило на дому. Время дало Кутлубаевой шанс сломать привычный порядок, и она с блеском выполнила возложенную на неё миссию. Многие уфимцы и сегодня едва ли не с гордостью говорят о том, что родились в роддоме №1 (в последние годы войны роддом переехал через дорогу - в знаменитый дом Ногарёва), хотя здание его давно уж передано музыкальному колледжу.
Удалось Кутлубаевой "захватить" и ещё один дом в самом центре города - напротив главного корпуса мединститута. Там разместилась гинекология. Именно в этом здании на Ленина, 10 в 1973-м Ирина Пустовалова сдавала государственный экзамен. Быстро пролетели годы учёбы. Остались в прошлом и уморительные спектакли студенческого театра эстрадных миниатюр, и вечера КВН, и выступления ансамбля "Красные кресты", столь явно пытавшихся копировать всеобщих любимцев из Ливерпуля. Всё это прошло через неё, ведь энергичная девушка просто не могла не работать в культурно-массовом секторе. Ирина Ивановна помнит своих "подопечных" по именам и даже может рассказать о дальнейшей судьбе некоторых из них: один - профессор кафедры, другой - ведущий специалист медицины Израиля.
Но, конечно, не только этим запомнилось время в институте. Были в нём и порой весьма нелёгкие экзамены, и ночные дежурства в роддоме на Пушкина, где особым успехом среди студенток пользовался профессор Владимир Всеволодович Третьяков. Он уже был на пенсии и в роддоме появлялся редко, но даже в эти короткие визиты все успевали почувствовать силу его необыкновенного обаяния. Его статная фигура, безусловная уверенность в себе, за которые его за глаза именовали барином, очень естественно воспринимались на фоне шикарных дореволюционных интерьеров.
И после института Пустовалова попала в старинное здание, некогда принадлежавшее общине сестёр милосердия, - гинекологическое отделение родной железнодорожной больницы. Стояло оно в бывшей железнодорожной Северной слободе, на углу улиц Ленина и бульвара Ибрагимова. Красный, хоть и замазанный белилами кирпич, чугунные лестницы - всё подчёркивало обстоятельность и солидность. До сего дня заведующая отделением Ирина Ивановна Пустовалова вспоминает то уютное здание, хотя и на проспекте Октября отделению живётся очень даже неплохо.
Время идёт. Вот уже и дочь Зоя, появившаяся на свет уже после смерти бабушки, окончила медицинский. Она тоже проявила характер и поступила по-своему: пошла по стопам Зои Павловны и с недавних пор возглавляет неврологическое отделение всё той же железнодорожной больницы.
Ведущая рубрики
Рашида КРАСНОВА
Анатолий ЧЕРКАЛИХИН |
|
 |
