Поток времён не смоет берега

Участие в Великом Сибирском походе для Василия Ефимовича закончилось в Енисейске, где он свалился в горячке. Скорее всего, это был сыпной тиф. Выздоровев, вернулся домой. Как и многие, чувствовал страшную усталость, но не столько от перенесенного недуга, сколько от перемен и потрясений, обрушившихся после революции и Гражданской войны. Да еще эти косые взгляды! Казалось бы, завидовать-то нечему, рухнуло былое богатство, нажитое честным трудом, разграблено хозяйство, но, видно, помнился недругам их прошлый достаток, мерещились припрятанные злато да серебро.
В 1921-м на Котловке произошел жуткий пожар. Дотла сгорели тридцать домов, в том числе и Новичковых. Перебрались к Прасковье Андроповне, на Инзю. Инзя, или Инза была одним из старых районов Благзавода. Хоть и приняла погорельцев тетушка Прасковья всей душой, всем сердцем, Новичковы почти сразу стали отстраиваться заново. Управились в короткое время, и появился дом не хуже прежнего, тоже бросался в глаза своим ладным кроем. Пока был НЭП, никто на него не зарился: в это время появилось много новых деревень да хуторов, не то что отдельных домов. А вот как началось раскулачивание, Новичковых выдворили из Благзавода.
До 1922-го Василий Ефимович работал учителем. Потом его за сотрудничество с Колчаком объявили «лишенцем», пораженным в правах, - не мог работать в школе и голосовать на выборах. «Нормальным» советским гражданином стал в 1928-м, но, вероятно, «по инерции» выгнали с семьей из собственного дома. Спасла положение та же Прасковья Андроповна. Она продала свой дом, и на эти деньги было куплено жилище на Цюрупы, 64, где, кроме Новичковых, поселились Иосиф Гаврилович (в «лишенцы» он не попал - так высоко ценилась и при новой власти профессия землемера) и его жена Прасковья Ивановна Чикова с детьми: Александром, Алексеем, Инной и Евгенией, а также семья родственника Михаила Васильевича Чикова.
Чиковы тоже были из Благзавода. Известно, что они принадлежали к старообрядцам. Их предок Никифор Степанович вместе с другими крепостными был вывезен из деревни Верейской Рязанского уезда. Хозяйка этих крестьян, тогдашняя владелица завода, вдова генерала-аудитора-лейтенанта Петра Кирилловича Хлебникова, купившего медеплавильню с аукциона в 1715 году, Ирина Яковлевна Хлебникова поселила Чиковых в Никольской слободе. Правнук Никифора, Иван Гаврилович, родившийся в 1858-м, уже служил приказчиком на лесоразработках у купцов Лаптевых. Женившись на дочери торговца Аграфене (фамилия неизвестна), сам заделался продавцом мануфактуры. В 1912-1917 годах являлся председателем правления Благовещенского общества взаимного кредита, а также членом уездной землеустроительной комиссии. Возможно, последнее способствовало знакомству с молодым землемером Иосифом Баталовым, а позднее его женитьбе на дочери Ивана Гавриловича Прасковье.
Второй женой Ивана Чикова была уроженка Миасса Анна Васильевна Звездина, тоже старообрядка. От этого брака родился сын Яков, которому суждено было стать крупным советским конструктором военных буеров, кавалером многих орденов и медалей СССР. Яков Иванович почти всю жизнь прожил в Ленинграде. Его жена Валентина Васильевна Кобякова происходила из семьи уфимских купцов. Анна Васильевна Звездина в начале Великой Отечественной войны тоже поселилась на Цюрупы, 64, где  и прожила до своей кончины. «Когда дядя Яша и тетя Валя приезжали в Уфу, останавливались у Баталовых, - вспоминает Ольга Любимова. - В свою очередь, бабуся и мама несколько раз гостили у них в Ленинграде».
Года три назад уфимских Чиковых по просьбе питерских (многочисленная родня в 30-х уехала в северную столицу) разыскивал командированный из Москвы представитель Русского генеалогического общества Александр Вадимович Богинский. Он-то и рассказал мне родословную Чиковых. Появился он как раз перед сносом доброй старины в этом квартале улицы Цюрупы. Под бульдозер пошли знакомые с детства дома, во многих из них жили когда-то мои одноклассники: Волик Гайнуллин, Коля Мальцев, Юра Мосунов, Миша Корнилаев, Рустик Губайдуллин. Снесли и дом №58, на котором висела мемориальная доска с барельефом, сообщавшая, что здесь в былые дни обитал Александр Дмитриевич Цюрупа, руководитель Уфимской организации РСДРП, видный деятель государства. Одним из тех, кто открывал памятную доску, был второй Олин дедушка - Георгий Павлович Любимов, до революции служивший механиком у «красного князя» Вячеслава Александровича Кугушева, а непосредственным его начальником был тамошний управляющий Александр Дмитриевич Цюрупа, будущий нарком продовольствия.

Под сенью сиреневых садов
Сдвинувшаяся набекрень бордовая фетровая шапочка, ботинки со спутанными шнурками, маленькие руки, замерзшие и грязные от игры в «солдатики» - есть такие красные жучки с черными точками, легко сбивающиеся в боевое каре, они выползали на свет божий в великом множестве возле дома, как только весеннее солнце начинало пригревать землю, растапливать снег в садах, каскадом спускавшихся по склонам глубоких оврагов на Кирова. Выпросив у бабушки 12 копеек, иду в «наш магазин» на Чернышевского покупать для Тарзана его любимое лакомство - душистое, мягкое драже. Из старых усадеб на Худайбердина доносятся запахи сырого дерева, сжигаемого мусора и картошки, жарящейся на керогазе. На углу Худайбердина и Чернышевского четырехэтажка в стиле сталинского ампира, построенная для специалистов «Башнефти», дальше - гостиница «Девон», тоже для нефтяников. За гостиницей, во дворе - три коттеджа с автономной бойлерной, в одном из них жил организатор нефтяного дела в республике, Герой Соцтруда Степан Иванович Кувыкин. А вот наконец дом с магазином  на Чернышевского, 101. Обычный, советский, без излишеств, трехэтажный, с узкими окнами. Кажется, что жильцам там тесновато, воздуха не хватает. Первая половина этого конструктивистского здания была возведена в 1935-м для сотрудников «Башжилдорстроя», после войны какой-то завод выстроил другую часть дома. Оля говорит, что  в нем жило немало деятелей культуры, оперные певцы, учителя музыки.
Кулек с конфетами в кармане. Возвращаюсь домой. Навстречу идут нарядно одетые женщина и девочка, моя ровесница. Тетенька жалостливо оглядывает меня: «Да, ужасно ребенок одет». Ей и невдомек, что «ребенок» давно самостоятельный, обходится без помощи взрослых, мама учится в Москве, у бабушки полно домашних дел. Только скучно мне без подружек - Оли и Наташи. Теперь они не приходят в мои края, играют в саду у Оли. Сад доходил до кувыкинских коттеджей, а раньше, по словам Оли, тянулся почти до Худайбердина, до нынешней территории 21-й школы.
В конце мая или начале июня в садах начинала бушевать сирень. Кусты с душистыми сиреневыми и белыми гроздьями издавна служили непременным атрибутом русской городской усадьбы. Когда-то сирень в изобилии росла в центре города, в сквере Маяковского, вокруг кинотеатра «Родина». Сегодня она все реже встречается возле домов, ею пренебрегают озеленители. В Олином саду росла и белоснежная, и пурпурная, и в ней было море «счастья», то есть цветков из шести-восьми лепестков. Во времена нашего детства такая сирень называлась «персидской». Так же, как красивые, пушистые кошки с кисточками на ушах обязательно считались «бухарскими».
Белая сирень цвела и в палисаде особняка, стоявшего в глубине двора по адресу: Цюрупы, 60/1. Его построил в 1910-е годы граф Петр Петрович Толстой на земле, купленной у мещанки Николаевой. В советское время и до последних дней это была коммуналка. Одну из комнат занимала вдова Толстого, Екатерина Александровна (в девичестве Надеждина), дочь уфимского священника, выпускница Сорбонны и Московской консерватории, знавшая восемь языков. После трагической гибели в 1918-м мужа (история заложников подробно описана во многих источниках, в том числе и в нашем журнале) графине и ее сыновьям грозили выселение из дома и арест. На помощь пришел бывший сосед - Цюрупа, пославший из Москвы охранную грамоту. Однажды он даже прятался от жандармов в подвале этого дома.
Графский особняк примыкал к усадьбе Александра Дмитриевича, покинувшего Уфу в 1918-м, где в утепленном летнем домике, во флигеле, в первые же годы Советской власти поселился с семьей Георгий Павлович Любимов, к которому Цюрупа, видимо, благоволил. К Екатерине Александровне можно было незаметно проникнуть через скрытый лаз в заборе. Быть может, Георгий Павлович сам смастерил тайный ход специально для своей жены Прасковьи Осиповны, которая приходилась Толстым почти что родственницей.
В 1912-м Георгий, 23-летний красивый парень из Симбирска, окончивший там реальное училище, задумал жениться. Жил в Булгаковском поместье князя Кугушева. Уговорил какого-то приятеля проехать по окрестным селам присмотреть невесту. Будущая жена представлялась ему трудолюбивой, как простая девушка, и в то же время грамотной и воспитанной, как гимназистка. Барышня-крестьянка, одним словом. Друзья уже было отчаялись в бесплодных поисках, пока не попали в Языково, где Георгий увидел Пашу Ананьеву, хорошенькую, энергичную, небольшого росточка белошвейку из имения Толстых. Георгий навел справки. Оказалось, что Пашу, ее двух сестер и брата еще детьми после смерти родителей взял в господский дом на воспитание граф Александр Петрович Толстой, родной брат Петра Петровича. Оба, как и братья Дашковы, были увлечены земской работой. Петр Петрович помогал ссыльным, устраивал их на службу в земстве - кого по статистике, кого по агрономии или страховому делу. Это происходило еще на рубеже XIX и XX веков, когда Цюрупа был агентом ленинской «Искры» и проживал на Центральной во флигеле у Заварицких (об этом мы с Сашей Заварицким написали в документальной повести «Способен и достоин», журнал «Уфа» №№ 6, 7, 8, 9 за 2007 год). Петр Петрович был депутатом Первой Государственной Думы, председателем Уфимского губернского комитета партии кадетов, членом городской думы, издателем и редактором газеты «Уфимская жизнь». В 1912-м Александр Петрович стал членом Третьей Государственной Думы от Уфимской губернии. Как раз в это время Любимов и посватался к Паше. Он не мог не понравиться Толстым. Во-первых, из Симбирска, родного города самих графов. Во-вторых, хорош собой, образованный, при деле. Познакомился Георгий с сестрами невесты: они у господ занимались хозяйством. Брат Василий учился в военном училище, куда его устроил Александр Петрович. Василий погиб в Гражданскую. «Порубили колчаковцы», - говорили сестры, которые якобы собрали его по кусочкам и привезли хоронить в Языково. (В позапрошлом году двоюродная сестра Оли, Наталья Тарасенко, тоже внучка Георгия и Прасковьи, поставила сестрам и брату Ананьевым памятник там же, в Языково.)
Не успели молодые пожениться, как Георгия призвали на флот, в Кронштадт. Попал на крейсер механиком. За хорошую службу капитан снял для него, как женатого человека, квартиру, которую Прасковья Осиповна быстро превратила в уютное гнездышко. Целыми днями она строчила на своем «Зингере», полученном в приданое от Толстых. Заказов было много. Их она получала в петербургской (с 1914-го - петроградской) швейной мастерской Маргариты Васильевны Фофановой, знаменитой революционерки, которую «как энергичную, преданную большевичку» В.И. Ленин узнал летом 1917 года. Именно Фофанова была хозяйкой крохотной конспиративной квартиры на Выборгской стороне, откуда Ильич с повязкой на щеке, мол, зубы болят, и кепке ушел в Смольный делать революцию, оставив записку: «Я иду туда, куда вы не хотели меня пускать». Маргарита Васильевна - единственная связная Ленина, сумевшая избежать сталинских репрессий. В 1937-м она уже была персональным пенсионером и, почуяв опасность, уехала в никуда…
С Фофановой Любимовых мог познакомить все тот же Цюрупа. Из Питера Прасковья Осиповна увозила корзины с отрезами, выкройками, коробочками с нитками и булавками, а на дне лежали книги и письма, которые в Кронштадте забирали какие-то люди. Только потом Прасковья Осиповна поняла, что, сама о том не подозревая, являлась связной у «товарищей». Возила она не просто книги, а запрещенную литературу.
В 1913-м у Любимовых родился Виктор, в 1915-м - Тамара. Своих детей Прасковья Осиповна рожала в Языково. Разрешится от бремени, окрепнет и снова в Кронштадт, к своему Георгию. Любила без памяти. Олин отец Николай появился на свет в 1917-м уже здесь, после возвращения.
На златом
крыльце сидели
До 1919-го Георгий Любимов ходил в красных партизанах, был членом Союза партизан Башкирии. Сохранились групповая фотография, сделанная в саду Луначарского, на фоне Летнего театра, и удостоверение. В 1920-м его назначили директором Гутмановского завода. Был резкий, суровый, дипломатии не разводил, поэтому продержался на посту недолго. Перевели в механики, потом работал на паровозоремонтном заводе, на Витаминке. У него были золотые руки. Мог починить любой механизм или агрегат. Сталина критиковал. До конца оставался большевиком-ленинцем.
Прасковья Осиповна работала в торговле, была директором разных магазинов. В конце 30-х на нее был донос, ее посадили. Но в тот же вечер отпустили. Оказалось, за нее поручился прокурор Николай Андреевич Саковский, сосед из 60-го дома. Он был близким другом Василия Ефимовича. Потом его самого арестовали, жена-красавица Тина пересылала от него Новичковым весточки из ГУЛАГа. Дружили из поколения в поколение - сын прокурора Юрий с Мирой Васильевной, внук Алексей и внучка Нина - с Олей. Саковского освободили в 1953-м.
Сын Любимовых Николай рос забиякой и  драчуном, с ватагой мальчишек «бомбил» близлежащие сады, хотя у самих Любимовых яблоки были нисколько не хуже. Совершал «подвиги» из романтических побуждений. Повзрослев, еще долго в глубине души оставался мальчишкой. 6 декабря 1944-го в каком-то маленьком немецком городке сидел с друзьями на станции, неизвестно какой по счету на их тропе войны. Привокзальная площадь была под сильным обстрелом. У Коли был день рождения, и ему очень хотелось угостить ребят чем-нибудь вкусным. В метрах пятидесяти, на другом конце площади, находился кабачок, на рекламном щите которого были изображены свиные ножки - там кормили студнем. Рассказывая Оле эту историю, наверное, в сотый раз, в этом месте непременно спрашивал: «Ты знаешь, как надо бегать под пулями?» И сам же отвечал: «Правильно, зигзагами». Помчался Коля к кабачку зигзагами - пули свистят со всех сторон. Добрался, потребовал у хозяев свой любимый холодец. Назад бежал так же, только прикрывал голову большим блюдом, на котором подрагивало желе. Когда стали закусывать, оказалось, что студень полон пуль, а на Коле - ни единой царапины. Потом он, конечно, ругал себя за глупую браваду.
Воевал на Белорусском и Украинском фронтах, в железнодорожных войсках. До войны окончил Томский электромеханический институт инженеров железнодорожного транспорта. Служил заместителем военного коменданта различных станций. Восстанавливал пути, формировал эшелоны. Станции бомбили в первую очередь.
В Орше под Смоленском погибли многие, а Коля в это время как раз вышел из здания вокзала. С неба сыпались немецкие листовки: «Орша ваша, от Смоленска каша». Еще ему пришлось составлять поезд и вывозить на нем из Освенцима детей. Это было самое страшное его воспоминание. Странно, но за настоящих фронтовиков Колю Любимова и его товарищей не держали, приравнивали их к интендантам - никакой опасности и риска, в атаку не ходили, в боях не участвовали. Ни наград, ни почета.
В 1945-м Николая назначили военным комендантом станции польского города Катовице. Когда дали отпуск, рванул в Уфу. Там увидел Миру Новичкову прямо возле их ворот на улице Цюрупы. Такая красавица стала! Казалось бы, совсем недавно, когда они вместе учились в 3-й школе, дергал ее за русые косички.
Миру Николай взял штурмом, женился и увез в Катовице. Службу окончил в сентябре 1946-го, а в октябре в Уфе, в первом роддоме, родилась Оля. Спустя четыре года в семье появилась еще одна прелестная девочка - Галя.
После войны имя Николая Георгиевича Любимова гремело на всю Уфу. Он работал заместителем директора Железнодорожного техникума. Педагогом оказался великолепным. О знаменитых вечерах вопросов и ответов в железнодорожном слагались легенды. Николай Георгиевич выходил один на сцену, усаживался и отвечал на любые вопросы по науке и технике, да и просто «по жизни». «Домой к нам его ученики приходили толпами. Моряцкий сын, он даже чечетку учил их отбивать. Читал запоем, - рассказывает Оля. - Любил Гоголя, Ильфа и Петрова. Прекрасно играл на фортепиано и мандолине. Был душой компании. С 1961 по 1966 годы работал директором ГПТУ №2 при Уфимском моторостроительном объединении. Не боялся брать ребят с судимостью. Это не разрешалось, и он искал лазейки. Хотел, чтобы парень человеком стал, боролся за каждого. Справедливо, что ему присвоили звание заслуженного учителя БАССР».
Мире была уготована участь дочери «лишенца».  В пионеры не приняли, в комсомол тоже. В дипломе Башкирского государственного педагогического института, который она окончила в 1940-м по специальности «Математика», единственная «тройка»  - по основам марксизма-ленинизма. Во время войны Мира устроилась в эвакуированный из Москвы институт «Гидропроект», по вечерам ходила помогать в госпиталь.
Сначала работала в 8-й школе, потом в 44-й. Вела уроки в старших классах. Ее обожали. Тоже ходили к ней в гости, Новичковы жили открытым домом. Василий Ефимович, которому пришлось в свое время переучиваться на бухгалтера, тосковал по учительству, по детям. С Мириными учениками играл в шахматы и слушал вместе с ними пластинки «на ребрах». В семинарии он когда-то брал призы за мазурку и играл на скрипке. Даже Варвара Гавриловна терпела «эту музыку», хотя скептически поджимала губы. Любитель степа Николай Георгиевич, побаивавшийся тещу, больше молчал.
В 1955-м в Уфе открылась новая средняя школа №39, которую долгие годы называли «образцово-показательной». Помню утренние линейки 1 сентября. Сильно пахло мастикой - паркет на всех этажах был натерт до блеска. Блестели и начищенные сапоги на ногах директора школы Агзама Шакировича Файзуллина, красивого какой-то кавказской красотой. Он был в галифе и френче. Учителей отбирал со всей Уфы самых лучших. Это были отборнейшие кадры, которые не боялись трудностей. Детей тоже набирали из разных школ, и справляться с ними было нелегко.
Мира Васильевна пришла к нам в старших классах. Все ее любили. Ни разу ни на кого не повысила голоса. Всегда модно, но скромно одетая, с аккуратно уложенными волнистыми, золотистыми волосами. Однажды она погрустнела, спала с лица. Как-то на уроке, дав нам задание, подошла к окну. Приближалась весна, на большом тополе набухали почки, вовсю светило солнце. Я сидела на первой парте и увидела, как из ее прекрасных голубых глаз выкатились слезинки. Она переживала личную драму: Николай Георгиевич уехал в Москву. Заметив мой сочувственный взгляд, улыбнулась, подошла, погладила по голове, слезы мгновенно высохли. Только раз проявила она слабость.
В детстве Миру баловали и оберегали. Единственная дочка. Наверное, после смерти в 1936-м младшей, Ольги, Варвара Гавриловна и Василий Ефимович еще больше трепетали над Мирой. Она выросла ранимой, совестливой, нежной, утонченной. Друзья так и называли ее - «рафинированная Мира».
В юности самой близкой ее подругой была кузина Женя, дочь Иосифа Баталова и Прасковьи Чиковой. Вместе ходили в 3-ю школу, обе увлеклись математикой, учились в пединституте. Женя тоже стала превосходным педагогом. Много лет проработала в 3-й и 21-й школах. Ученики, в том числе и редактор нашего журнала Галина Ишмухаметова, вспоминают ее с благодарностью и восхищением. Один ученый-химик сказал о Евгении Иосифовне: «Сразу было видно, что она голубых кровей». А как иначе, если у человека гордая осанка и одухотворенное лицо? «Рафинированные», «голубых кровей» потомки крепостных крестьян высоко носили звание Учителя. Евгения Иосифовна Баталова стала заслуженной учительницей БАССР, Мира Васильевна и Варвара Гавриловна - отличниками народного просвещения.
Родная сестра Евгении Иосифовны, Инна, тоже трудилась в одной из уфимских школ.
Варенька, с которой я начала свой рассказ, Варвара Гавриловна, с
1931-го по 1961-й год работала учительницей начальных классов средней школы №3. Была среди передовых учителей-методистов. После войны ощущалась нехватка учителей начальной школы. Она вела так называемые «одиннадцатые классы», где этой профессии обучались взрослые. Была методистом Института усовершенствования учителей. Вела разные курсы, читала лекции для учителей. Награждалась грамотами, ее имя - в Почетной книге учителей Уфы. Партийные и государственные деятели республики, известные писатели и ученые стремились отдать своих детей и внуков в ее класс. «У меня учится вся знать», - с легкой иронией, но не без гордости говорила она. После смерти Василия Ефимовича в 1952 году потеряла, по словам Оли, интерес к жизни, но держалась. Ее глаза, светло-голубые, с холодноватым блеском (могла утихомирить класс одним таким взглядом), то и дело наполнялись тоской и грустью.
Летом всей улицей отправлялись на пикник. Шли до Труниловского оврага, спускались по тропинкам к берегу, где поджидали лодочники. Переправлялись на отличный песчаный пляж, напротив нынешнего Дома правительства. Ставили модные тогда раскладушки вместо лежаков и загорали. Когда построили мост, ездили туда на такси.
На праздники, дни рождения собирались всем домом. Вечером, на закате, выходили на крыльцо и пели, чаще «Вечерний звон», своим дружным многоголосием напоминающий грузинскую народную песню. Пение долетало, конечно, и до толстовского особняка, до Екатерины Александровны. Прежде, чем отдать Олю в музыкальную школу, бабуси водили ее на прослушивание к графине. Рояль стоял в бывшем кабинете Петра Петровича, Екатерина Александровна была в чем-то черном, но светлые глаза искрились добротой и лаской.

***
Оля, Ольга Николаевна, сперва училась на инязе БГУ, потом перевелась на филологический. Работала учительницей, корректором, многие годы возглавляла типографию Агрегатного завода. Служила в Госинспекции по защите свободы печати, откуда ее пригласили главным специалистом в Министерство печати и массовой информации РБ. Член Союза журналистов России.
Почти сорок лет замужем за Наилем Мансуровым. Их сын Тимур, выпускник 39-й школы и УАИ (УГАТУ), - заместитель директора ООО «Техника и Технология Сервис». Внучка Маргарита учится, разумеется, в 39-й. Круглая отличница.
Олина сестра Галя окончила биофак БГУ. В настоящее время - заведующая клинико-диагностической лабораторией одной из поликлиник. Ее дочь Катя, названная так в честь прабабушки, подарила ей внука Колю, а сын Саша - внучку Аришу. Саша живет в Краснодаре, тоже окончил наш Авиационный по специальности «Телекоммуникационная и спутниковая связь». Отца Кати и Саши, к сожалению, нет в живых. Это был талантливый врач Николай Архангельский, выпускник все той же 39-й.
Наташа Любимова продолжила семейную традицию - работала в школе. Сейчас на пенсии.
Оля и Галя - дорогие для меня, близкие люди. Мы с одного берега, заросшего сиреневыми садами, пропахшего карамельными запахами Витаминки, задымленного белыми снегами. И как бы время ни старалось смыть его очертания, он навечно в нашей памяти.

Рашида Краснова