 |
РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ" Русский Шиндлер
 «Бывают странные сближенья…». Так уж совпало, что когда готовился этот очерк, в Аксаковском музее состоялась презентация сборника «Река времени. 2012: Мир южноуральской дворянской усадьбы», подготовленного отделом истории и истории культуры Башкортостана Института истории, языка и литературы УНЦ РАН. К сожалению, тираж у книжки, скромной по виду и бесценной по содержанию, всего 100 экземпляров. Она избавила меня от лишних забот. Мне нужны были сведения о старинном селе Богородском-Сергеевке Благовещенского района, и они нашлись в сборнике.
Автором статьи «Судьба инженера» оказалась уфимка Ольга Степановна Мордовина, вовсе не историк и не краевед, а инженер-строитель по профессии, в свое время окончившая Уфимский нефтяной институт. Ольга Степановна вырастила дочь Марию и сына Сергея, начала нянчиться с внуками, и вдруг, как это нередко случается с людьми в зрелом возрасте, ее потянуло к своим корням, захотелось побольше узнать о предках, откуда они, как жили. Она точно знала: все Сергеевы, и мама Прасковья Кирьяновна, и дедушка Кирьян с бабушкой Неонилой, урожденной Исаевой, - исконные богородцы, они вели родословные от первопоселенцев. Слышала Ольга Степановна от местного краеведа, старейшего уроженца села, учителя Ивана Кузьмича Семенова, что их пращуров - крепостных крестьян перевез в эти места в начале XIX века помещик Сергеев. Фамилии крестьянам частенько доставались от барина, тем более предки Ольги были дворовыми.
Так начались хождения в Центральный государственный исторический архив РБ и семилетняя переписка с Российским государственным историческим архивом в Санкт-Петербурге. Шаг за шагом, и Ольга Мордовина стала историком Богородского, перед ней открылось все прошлое ее малой родины. Еще одним поводом, чтобы обратиться к архивным данным, стало решение жителей Богородского возродить церковь. Ольга Степановна, уже как член инициативной группы, начала поиск документов, касающихся строительства Казанско-Богородицкой церкви.
Картина вырисовывалась такая. Когда император Александр I разрешил приобретать в собственность земли без крестьян и заселять их привозными, пензенский дворянин, полковник Иван Сергеевич Сергеев купил землю к северу от Уфы и выстроил усадьбу. Поблизости была заложена деревня, куда в 1812 году он переселил около 100 крепостных, а в 1814-м - еще 100 душ из Симбирской, Владимирской, Нижегородской и Пензенской губерний. В это время старший сын помещика Петр был годовалым младенцем. Образование Петр Иванович получил отменное. Знаменитый Институт корпуса путей сообщения он закончил подпоручиком, то есть с золотой медалью.
В 1835-м в его жизни произошли два важных события: он унаследовал отцовское имение в Богородском и был назначен на строительство моста через Белую (какого и где, неизвестно). Здесь Сергеев получил чин поручика, после чего поступил в распоряжение Оренбургского генерал-губернатора. За время службы под начальством Василия Алексеевича Перовского талантливый инженер построил деревянные мосты через Ашкадар и Стерлю, проложил 225 верст торгового тракта от Стерлитамака через Белебей в Бугульму, участвовал в составлении проекта моста через Сутолоку в Уфе. В Стерлитамакском уезде в 1839-м основал на купленной земле село Никольское, заселив его крестьянами из Богородского. Тогда же женился на Анне Станиславовне Циолковской, дочери польского дворянина, командовавшего Башкиро-мещерякским войском, родной тетке Константина Циолковского.
В прошлом году Ольга Степановна отправила материалы об уфимских родственниках ученого в Калугу. По признанию заведующей Домом-музеем К.Э. Циолковского Елены Алексеевны Тимошенковой, оказавшейся правнучкой «отца космонавтики», она и мечтать не могла о таком подарке.
«Работа инженера-строителя связана с подрядами, тесными контактами с предпринимателями, большими деньгами, - пишет Мордовина. - У Петра Ивановича быстро проявились способности к бизнесу… Уже в 1830-е он брал крупные суммы в долг на какие-то предприятия».
Задолженности увеличились, когда инженер перешел на службу «по Провиантскому ведомству» чиновником особых поручений, то есть занимался закупкой продовольствия и фуража для армии, ездил по губерниям. Появилось множество кредиторов, и вскоре должен был разразиться скандал с Кристлибом. Но Сергеев о готовящемся предательстве еще и не подозревал, не догадывался о грядущих испытаниях. Блестящий инженер, деятельный, расчетливый делец удивительным образом уживались в нем с эмоциональным, отчаянным человеком, напоминавшим страстного игрока, способного поставить все до копейки на заветную карту. А уж когда речь шла о благом деле, Петр Иванович был готов на любые жертвы и траты.
В 1847 году Сергеев написал прошение «о дозволении в имении его… соорудить… каменную церковь во имя Казанския Божия Матери с приделом св. угодника Николая Чудотворца» за свой счет и с выделением земли для причта и получил разрешение Святейшего Синода. Строился храм восемь лет. Рядом, тут же в имении, работал кирпичный заводик. Воды было вдоволь в речке Огрязь, это сейчас она обмелела. Вышла церковь-красавица на загляденье - из красного кирпича, с богатым иконостасом, с колокольней в два яруса, с трех сторон барский парк, рядом Попов пруд. Теперь у жителей деревни была своя церковь, а ведь раньше, чтобы помолиться-причаститься, ходили за
12 верст в Монастырские Дуванеи. Крестьяне только нахваливали справного барина.
И вообще Сергеев оставил о себе добрую память. От худой славы, преследовавшей в связи с той махинацией по вине компаньона, он отмылся. О его деле докладывали Александру II, вероятно, при этом были учтены положительные отзывы из Оренбургской губернии (в корпусе путей сообщения, куда он вернулся, Сергеев считался самым толковым специалистом). С него были сняты обвинения в незаконном подряде, неустойку казне списали. Но долги он выплачивал еще многие годы, а Богородское имение оставалось в опеке.
И снова он трудится в поте лица, строит дороги и мосты. 257 верст Верхнеуральского тракта, затем трасса от Оренбурга до Ташкента, шоссе в самом Ташкенте, канал в пять верст близ форта Перовского. Также Петр Иванович предложил способы защиты от подмыва Сыр-Дарьей ряда военных укреплений. Потом по заданию генерал-губернатора Крыжановского составил проект и смету первой на Южном Урале железной дороги Самара - Оренбург. Император наградил его орденом Св. Анны 2-й степени. Сергеев стал статским советником, но долго оставался инженер-подполковником. Полковника не давали, хотя за него просил сам Крыжановский.
Но самое главное - ему удалось сохранить свои земли и обеспечить наследством детей.
Старожилы рассказывали Ольге Степановне, что барин с барыней и их дочь были похоронены в подвале церкви.
Богородская купель
А дальше то, чего нет в публикации Ольги. Одним из первопоселенцев был Анисим Киселев. Его сын Сидор был женат на Евдокии, которая родила Якова. Яков взял в жены местную девушку Устинью. По подсчетам, уже родители, не говоря о молодых, венчались в Богородском. И своего первенца Николая, родившегося 6 декабря 1913 года, Устинья с Яковом крестили в купели Казанско-Богородицкой церкви. Обряд совершил священник Петр Боголюбов, который служил до самого закрытия храма.
Все эти сведения Ольга Мордовина успела записать со слов Ивана Кузьмича Семенова. О Киселевых другие старики в Богородском помнили не настолько подробно. Иван Кузьмич даже восстановил в памяти имена братьев и сестры Якова - Иван, Иосиф, Анна, а также назвал имена братьев Николая Киселева: родного Андриана (Андрея), двоюродных - Егора, Василия, Николая, Михаила, Ивана, Александра и
сестры Анастасии. Тщательно перечисляю в надежде, что откликнется кто-то из потомков.
Древо, посаженное Анисимом на башкирской земле, выросло, окрепло, буйно разветвилось. В 1930-м в селе проживало 22 семьи Киселевых. С началом коллективизации ряды богородцев стали быстро редеть. Многие, не дожидаясь беды, разъехались по городам и весям, не задумываясь, оставили жилища, все нажитое добро. Одним из первых, кого арестовали, был дед Ольги - Кирьян Трофимович Сергеев. Неонилу Елисеевну с четырьмя детьми выслали в Кемеровскую область. Паше, Ольгиной маме, было тогда всего десять. Пять лет Кирьян Сергеев провел в Уфимской тюрьме, потом работал на лесоповале в Свердловской области. За это время умерла в изгнании Неонила Елисеевна, старший сын Арсений вернулся с младшими детьми в Уфу, а от церкви в Богородском остались одни руины. Перед арестом Кирьян Трофимович, староста церкви, успел отдать ключи от храма брату Ефрему. Но толку от этого оказалось мало. Церковь закрыли в 1931-м, а потом разобрали на стройматериалы, растащили по дворам по кирпичику. Утварь, иконы пропали, а может, кто-то их спрятал до лучших времен. Но доподлинно известно, что крест, сбитый с колокольни, успели закопать в поле.
Добрались и до захоронений. Могилы бывших владельцев Богородского были разорены, видимо, вандалы-безбожники надеялись найти драгоценности. Остались одни косточки. Глубокой ночью, как рассказывал Иван Кузьмич, дочь Ефрема, Мария (по мужу Барыкина) и еще две женщины пробрались в подвал, собрали бренные останки в мешок и перезахоронили на сельском кладбище. В каком именно месте - эту тайну они унесли с собой.
В 1930-е многие уехали из Богородского, в том числе Яков и Устинья с детьми. К тому времени их Николай подрос и заделался комсомольским активистом. Говорили, что он пошел успешно по этой части и в Уфе. С тех пор о нем не было ни слуху ни духу. И вот несколько лет назад в некоторых центральных газетах мелькнули заметки о «русском Шиндлере», выходце из села Богородское Благовещенского района Башкирии Николае Киселеве, который в августе 1942-го спас больше 200 еврейских жителей белорусского села Долгиново. Публикации появились после премьеры документальной ленты телекомпании
«АБ-ТВ», показ которой состоялся
27 мая 2008 года в московском Доме кино. Фильм «Список Киселева», по словам продюсера Якова Каллера, с которым мне удалось поговорить, получил 17 призов различных международных и всероссийских кино- и телефестивалей. От него я узнала имя человека, которому мы обязаны открытием подвига нашего земляка. Молчавшие несколько десятилетий архивные бумаги вдруг «заговорили» под пытливым, вдумчивым взглядом исследователя. Директор Музея истории и культуры евреев Белоруссии, кандидат исторических наук Инна Павловна Герасимова много лет занимается изучением партизанского движения в Белоруссии. Однажды в архиве ей попались документы партизанской бригады «Народные мстители», среди них оказались послевоенные письма сотрудника Внешторга, бывшего политрука отряда «Победа» Николая Яковлевича Киселева, адресованные тогдашнему председателю Совета Министров БССР Пономаренко. Киселев обращался к нему как к бывшему начальнику Центрального штаба партизанского движения, требуя справедливой оценки деятельности подпольной организации в деревне Илия. Его волновала судьба незаслуженно забытых друзей-соратников. Видимо, не получив ответа из Минска, он продолжал «бомбардировать» Пономаренко и уже в отчаянии в одном из посланий перечислил свои личные заслуги, где одной-единственной скупой строкой вывел: «Спас 218 мирных жителей». Похоже, Николай Яковлевич не придавал особого значения этому факту. Ему важнее было, чтобы отметили товарищей по подполью.
В другой папке Инна Павловна нашла рапорт политрука Киселева о выполненном задании, к нему был приложен список спасенных людей, который телевизионщики окрестили «списком Киселева». Потом нашелся подтверждающий документ - приказ партизанского штаба от 14 января 1943 года о награждении денежной премией партизан под руководством Киселева «за вывод из немецкого тыла 210 еврейских семей».
В местечке Долгиново испокон веков обитали евреи. До войны там проживало 5000 человек, к весне 1942-го осталось около 300. Кто-то успел скрыться в лесу, кто-то схоронился в погребе. Всюду бродили группы измученных, голодных, больных людей. Белорусские крестьяне не смели их прятать и подкармливать под страхом смерти. Им тут приходилось труднее всего: немцы обирали, партизанам приходилось помогать. «Народные мстители» знали о зверствах, творящихся в Долгиново, но не могли прокормить всех бежавших из гетто и прибившихся к ним стариков, женщин и детей. Это была большая проблема. Запросили Москву и получили приказ собрать народ по лесам и вывести за линию фронта.
Киселев ушел на фронт добровольцем в первые дни войны. Когда его рота прорывалась через окружение, попал в плен. Бежал прямо с поезда, оказался в Илие, где его приютил местный кузнец, взяв к себе помощником. Он-то и связал Николая с партизанами, которым были нужны в деревне свои люди. По заданию майора Воронянского, который руководил «Народными мстителями», он создал в Илие подпольную организацию, работавшую под носом у оккупантов. Когда немцы начали что-то подозревать, несколько человек отправились с Киселевым в лес. Так он сначала попал в отряд «Мститель», а потом собрал свой, названный «Победой».
Тем временем командиров отрядов одного за другим вызывали в штаб, предлагая возглавить операцию по переправке людей. Никто не соглашался, хотя Василия Воронянского многие побаивались. Где-где, а у «Народных мстителей» был порядок - ни пьянства, ни нарушений дисциплины не наблюдалось. Воронянский был профессиональным военным, строгим офицером.
Дошла очередь до Киселева. Он тоже поначалу отказался. Пошли по второму кругу. «На этот раз Николай согласился, - рассказывает Герасимова. - Во-первых, он был настоящим коммунистом. Во-вторых, пообещали Героя Советского Союза. Как не взыграть честолюбию, если тебе всего 29? Звания все равно не дали. Думаю, он не особенно переживал по этому поводу. Не тот был человек. Его письма подкупают честностью, искренностью, он открыто пишет обо всем, и об этом тоже. Киселев действительно считал, что никакого подвига не совершал. Спасение людей было для него делом естественным».
В Интернете я читала, что представление на Героя отправили в Москву, но самолет был сбит. «На самом деле, - говорит Инна Павловна, - документов никаких не было и не могло быть. А в 1943-м в Москву летело партизанское начальство, в том числе и Воронянский. Самолет попал под обстрел, все погибли».
Плач Берты
С Киселевым отправились 270 человек, не считая шести бойцов, среди которых была девушка-радистка Аня Сироткова, потерявшая в войну всех родственников. Предстояло пройти полторы тысячи километров. (Для сравнения: расстояние от Уфы до Москвы по железной дороге - 1587.) И каких километров! По оккупированной территории, где на каждом шагу немецкие патрули, без запасов еды и теплой одежды. Впереди брезжили осенние холода. «Главное, - думал Николай, - успеть уложиться хотя бы в полтора месяца, иначе люди начнут умирать от переохлаждения».
Было решено идти ночью и в день проходить 20-30 километров. Перед дорогой он провел инструктаж с подопечными, как вести себя в случае опасности и внезапного нападения: «Если что, уходите назад, откуда мы пойдем, а потом тихонько возвращайтесь, собирайтесь вместе».
Так и поступили. Пробирались через лесные дебри по ночам, засыпая на ходу. Днем отдыхали, а Киселев тем временем посылал разведку в близлежащие селения - нужна была информация о возможных засадах и, конечно, еда.
Первое столкновение произошло чуть ли не в самом начале пути. Много было убитых и раненых. Когда вернулись те, кто по его совету убежал назад, он недосчитался 50 человек. Последней пришла Аня Сироткова. Николай вида не показывал, как ждал ее, переживал, только глаза засияли. Все видели, как эти двое - молодые, отважные, красивые русские люди - дорожат друг другом. Любовь, возникшая в пекле войны, среди ужаса и горя, способна творить чудеса. Может быть, именно она вкупе с чувством долга вела Киселева в том походе.
Фильм «Список Киселева», понятно, назван так по аналогии со спилберговским оскароносным «Списком Шиндлера» 1993 года. Тогда никто еще и не слышал ничего о Киселеве. Герой Лиама Нисона спасает евреев по предварительному списку. Киселев же просто выводит несчастных, исстрадавшихся людей через линию фронта, докладывает об этом и уже потом составляет список. Правда жизни, и правда искусства. Но прецедент, хоть и киношный, все-таки был. Поэтому пусть вас не раздражает и не смущает заголовок «Русский Шиндлер».
Документальный фильм студии «АБ-ТВ» построен на воспоминаниях 14 «спасенных из ада», столько их оставалось в живых к моменту съемок 2007 года. Сегодня одного уже нет, Иосифа Каплана, - единственного, кто жил в России. В 1942-м они были детьми и подростками. Их до сих пор мучают ночные кошмары. Одному то и дело снится, что он летит в бездну, другой признается, что тогда в лесу был близок к самоубийству.
«Киселев всегда был рядом со слабым, - говорит Мириам Гольц. - Помню, шли под проливным дождем, маме стало плохо, он взял на руки моего братика. Так и нес, пока маме не полегчало».
В первые дни политрук недоумевал: почему один какой-то человек все время отстает, плетется в хвосте колонны. Оказалось, это одноногий сапожник Яков Рубин. Николай извинился и отдал ему свою лошадь, единственную в отряде.
История с маленькой Бертой заставила всех окончательно поверить в то, что этот парень послан им свыше. У четы Кремеров была дочка, которая все время плакала, громко, не переставая. Появились серьезные опасения, что пронзительный детский плач выдаст их немцам. Особенно беспокойна была Берта по ночам. «Иосиф, уйми свою дочь, мы не должны страдать из-за твоей девочки», - говорили все несчастному отцу. И вот однажды, когда предстоял переход через самый рискованный участок, ситуация накалилась до такой степени, что доведенные до отчаяния бедные родители, не видя иного выхода, пошли на крайность - решили утопить родное дитя. Пошли к реке и стали спорить, кому это лучше сделать. Родители препирались на идише, девочка кричала: «Я жить хочу!» тоже на идише. Но Киселев все понял. Отругав и успокоив Кремеров, забрал у них Берту. У него на руках она сразу присмирела, поутихла. «Он нес эту девочку сотни километров, - говорит кто-то из очевидцев со слезами на глазах, - и так почти до конца похода».
Его душа не могла не болеть еще за одного ребенка - мальчика Хаима Гросбейна, которого из-за раны на ноге пришлось оставить одного в лесу. Его должны были забрать партизаны с базы. Как потом выяснилось, Хаим выжил. Змей ел, рыбу ловил руками в озерцах. И вот этот уже пожилой человек признается с экрана, что самыми страшными в его жизни были те минуты, когда группа уходила, а он оставался совсем один. А Николай Киселев до конца жизни не мог спокойно слышать детский плач.
Минуло почти 50 дней изнуряющего, вынужденного путешествия. Уже когда подходили к фронту, на них снова напали, на этот раз фашисты, переодетые партизанами. Погибли двое. Так из 270 к концу похода осталось 218. Киселев повел их к так называемым Витебским воротам, где, по данным разведки, должна была быть прореха, через которую можно было бы проскользнуть к своим. Пройти удалось. Старики читали про себя свои еврейские молитвы, все, даже раненые, старались двигаться быстро и бесшумно. Что удивительно, как только они перешли линию фронта, она за ними тут же замкнулась, «ворота» закрылись. Начались широкомасштабные боевые действия. Точь-в-точь как в библейских преданиях о Моисее, когда море за одну ночь стало сушей для того, чтобы преследуемые смогли пробежать по обнажившемуся дну, а после этого воды за ними снова сомкнулись. Наверное, с тех пор спасенные и стали сравнивать русского командира с пророком.
В тот же день Николая задержал «СМЕРШ». Документов при нем не оказалось, они остались на том берегу Западной Двины у НКВДшников. Его собирались арестовать как дезертира. Но все, кого он вел за собой полтора месяца, горой встали на защиту своего небожителя.
В конце войны Николай и Аня поженились. В 1946-м у них родилась дочь Таня. Подрастал сын Киселева, тоже Николай, от его довоенного брака. В первый раз он женился, будучи студентом Института внешней торговли в Ленинграде. Туда поступил после рабфака в Москве. А в столицу его как способного, подающего надежды, направили по комсомольской путевке из Уфы. После войны Николай Яковлевич был слушателем Академии Внешторга, затем работал в самом Внешторге. Часто бывал в заграничных, как тогда выражались, командировках. Ни с одним из спасенных им людей он больше не встречался, хотя тогда многие жили в России. Они ему писали, поздравляли с праздниками, звали в гости. Особенно часто приглашения приходили из Киева, от Якова Рубина.
По словам дочери, родители не любили вспоминать о войне и том походе. Но про существование малышки Берты Таня знала с детства. Отец говорил, что старался нести двухлетнюю малютку как можно бережнее, лишь бы она не расплакалась.
Документалисты с «АБ-ТВ» разыскали Берту Кремер. Она вполне счастлива. У нее две дочери и пятеро внуков.
Николай Киселев, к сожалению, не дожил до старости. Он умер в 1974-м.
***
В Израиле Николаю Киселеву присвоено звание Праведника Народов Мира наравне с Раулем Валленбергом и Оскаром Шиндлером. Имя его - на Стене почета в мемориале Яд-Вашем в Иерусалиме. Ежегодно в Тель-Авиве 5 июня встречаются люди со всего света - спасенные, их дети и внуки, больше 2200 человек. Они знают, что своей жизнью обязаны русскому солдату.
У себя на родине Киселев пока не увековечен. В этом году его подвигу исполняется 70 лет. А Богородскому-Сергеевке, где он родился, будет 200. Казанско-Богородицкая церковь продолжает восстанавливаться по мере поступления пожертвований.
В 1999 году житель села, участник Великой Отечественной Кузьма Трофимович Чистяков установил на месте старой церкви большой кованый крест - специально заказал в кузнице. Некоторое время спустя его брат Максим ехал недалеко от Богородского и вдруг заметил в поле торчавший из земли странный предмет. Оказалось, крест, сбитый с колокольни в 1931-м. Максим возил его в Уфу на реставрацию. С третьим братом Николаем они поставили на кладбище часовенку, увенчав ее этим крестом. Братья Чистяковы ушли из жизни, в общем-то, недавно, но их история успела превратиться в притчу.
Рашида Краснова |
|
 |
