Прогулки с филокартистом по старой Уфе

4. Верхне-Торговая площадь

Большая Казанская улица, пересекая улицу Центральную, упирается прямо в площадь перед торговыми рядами - с на чала XIX века она носила имя Верхне-Торговой и была подлинным коммерческим центром города. От Вавиловской, Каменной и Оренбургской переправ в базарные дни тянулись сюда крестьянские повозки с мясом, молоком, мукой, птицей и т.д. Здесь же - дома именитейших уфимских купцов, торговцев, меценатов.
По правую руку раскинулись владения прославленной уфимской фамилии Блохиных. В конце XIX - начале XX веков братья Алексей и Николай Блохины владели здесь целым рядом домов, магазинов, лавок. Оба брата - почетные граждане города, известные благотворители и филантропы. Но какие разные характеры! Николай Кондратьевич долгое время был гласным Уфимской городской думы и губернского земства, членом учетно-ссудного комитета Уфимского отделения Государственного банка, бессменным старостой Уфимского купеческого собрания. Он учредил в Уфе больницу на 24 койки, передал городу основанную им библиотеку (ныне библиотека №2 в Старой Уфе). Это был человек степенный, в высшей степени положительный, уравновешенный. А вот брат Алексей не таков: Краткая, но яркая характеристика, данная ему художником М.В. Нестеровым, рисует облик человека совсем иного склада: ": сломя голову летит посреди улицы, обгоняя всех, осыпая снежной пылью, на своих бешеных иноходцах "наш Лентовский" - Александр Кондратьевич Блохин1. Он всю масленицу путался с актерами. Все эти Горевы и Моревы - закадычные ему друзья; пьют, едят, а Александр Кондратьевич платит. Самодур, а душа добрая, отходчивая. Богатырь-купец жжет себя с обоих концов" (Воспоминания. 1940 г.).
 Вот открытка издания  1902 года. "Большая Казанская улица". Дом на переднем плане открытки, принадлежавший Алексею Кондратьевичу Блохину, сохранился до наших дней. Сегодня он привлекает уфимцев пряным ароматом и звоном колокольчиков "Йонг ту", доносящимся из эзотерической лавки "Город солнца". Как и многие старинные дома (Городского банка, Городского Общества, Губернской Земской Управы и др.) в советское время дом А.К. Блохина был надстроен на один этаж, не считаясь ни с пропорциями, ни со стилем. Все "архитектурные излишества", украшавшие аттиковый ярус, были удалены. Недавно дом отреставрирован, но прежний нарядный вид его потерян, очевидно, навсегда(?).
Не секрет, что Блохины составили свой капитал, главным образом, на виноторговле. И едва ли остались бы они в благодарной памяти потомства, если бы не один из последних представителей "блохинской" династии - Николай Кондратьевич Блохин. Нет, с делом отцов и дедов он расставаться не спешил - его винно-колониальная лавка, находившаяся по адресу ул. Центральная, 22, была хорошо известна в городе. Но здесь же располагались и его магазины иного профиля - книжный, писчебумажный и знаменитая "блохинская" типография.
Любой человек, начинающий интересоваться старинными открытками с видами российских городов, быстро замечает, что у каждого города есть своё ни с чем не сравнимое "лицо" - фирменные открытки одного главного издателя. Они выделяются и количеством сюжетов, и качеством изображений, а главное - несут на себе следы нескрываемой любви к родному городу, родному краю, гордости за них, стремления донести всё это до самых отдаленных уголков планеты (открытки-то расходились по всему миру!). Так, сотни видов Оренбурга издал Шанин, Екатеринбурга - Метенков, Самары - Асмолов, Казани - Клюкин, Нижнего Новгорода - Дмитриев, Саратова - Бестужев, Ялты - Николич, Ярославля - Микерин и т.д. Для Уфы таким славным именем стало имя Н.К. Блохина. Я видел "блохинские" открытки с видами Уфы, полученные адресатами в Берлине и Париже, в Лиссабоне и на Ямайке: А кроме Уфы Блохин издавал еще виды Бирска и Златоуста, достопримечательности Белой и Уфимки, Сима и Уральских гор (о многих из этих открыток рассказано в ряде прошлых номеров журнала "Уфа").
Сегодня дома Н.К. Блохина на углу Большой Казанской и Центральной улиц, хотя и в сильно перестроенном виде, сохранили старинный "блохинский" дух - здесь много лет находилось Башкирское государственное издательство (Башгиз), книжный магазин "Знание" (ныне - фирменный магазин издательства "Белая река"), а знаменитая чайная с горячими пончиками - прямая наследница винно-колониальной лавки Блохина (колониальными товарами до революции называли как раз чай, кофе, какао).
Перейдя на левую сторону Большой Казанской улицы, мы очутимся во владениях еще одного знаменитого уфимского "денежного мешка". Купец Василий Епифанович Поносов, прославившийся тщетными попытками переменить свою неблагозвучную фамилию (ему удалось добиться лишь переноса ударения на первый слог2), был одним из богатейших людей в городе. В верхней части дома Поносова (ул. Центральная, 16) размещалась частная гимназия Верниковской и Ница. Сегодня здесь художественно-графический факультет БГПУ.
Первый этаж здания занимала главная городская аптека Лейбы Янкелевича Дворжеца. Этот чрезвычайно предприимчивый аптекарь и провизор, помимо изготовления и продажи лекарств, занимался также торговлей музыкальными инструментами, фотографическими принадлежностями, электротоварами и пр. Магазин "Оптика", который здесь находится ныне, таким образом, ведет свое начало от магазина Дворжеца.
Реклама Дворжеца была одной из самых назойливых в городе - в любом уфимском издании он ухитрялся поместить по нескольку своих листков, зазывавших покупателей. На ряде уфимских открыток хорошо видны огромные вывески его магазинов (помимо Центральной, было ещё отделение на углу Александровской и Большой Успенской).
Для нас Дворжец интересен, однако, также как издатель открыток с видами города Уфы. Их немного - всего 12 штук, по сравнению с сотнями "блохинских" - капля в море. И всё же среди открыток Дворжеца есть очень интересные - с редкими видами улиц Большой Бекетовской, Большой Успенской, Александровской. К ним мы еще обратимся в наших последующих очерках.
Перейдя улицу Центральную, мы, наконец, попадаем на Верхне-Торговую площадь. Множество видов ее издано тем же Н.К. Блохиным. Это неудивительно - ведь Блохиным в торговых рядах принадлежало 9 мест.
Вот, например, "Базарная площадь" с видом на Центральную улицу. Справа - дома, принадлежащие Н.К. Блохину, слева - деревянное здание водоразборной станции. На переднем плане - столбы коновязи для экипажей приезжих торговцев и покупателей. Ныне на этом месте - подземная автостоянка.
Еще открытки Блохина - "Гостиный двор", "Торговая площадь": На ряде из них видна Александро-Невская часовня, заложенная в июле 1886 г. в честь 300-летия основания Уфы3 и в память императора Александра II. Значительные пожертвования на ее строительство были сделаны многими уфимскими купцами, в том числе Н.К. Блохиным, "владения" которого были в непосредственной близости от будущей часовни. Освящена
17 октября 1889 года. Вокруг часовни находились боковые галереи, выложенные из камня и обнесенные чугунной решеткой. Ежегодно 17 октября в часовню из собора совершался крестный ход. "Маковка" часовни, находившейся на высоком месте, была видна почти отовсюду в центральной части города. Со сносом ее центр города осиротел. Долгое время здесь было трамвайное кольцо, затем пустырь, коммерческие киоски, теперь - фонтан : Возродится ли этот памятник? Вопрос, по-видимому, из разряда риторических.
Красочное описание уфимской ярмарки на Верхне-Торговой площади оставил М.В. Нестеров: "В феврале бывала в Уфе ярмарка. После Всероссийской Нижегородской шли местные: Ирбитская, Мензелинская, наша Уфимская. К известному времени приводились в порядок так называемые "ярмарочные ряды" - деревянные лавки, заколоченные в продолжение десяти месяцев в году. Они оживали на полтора-два месяца. Почти все купцы, в том числе и мой отец, на эти два месяца перебирались на ярмарку. Так повелось уже издавна. Мы, дети, этого времени ждали с особым нетерпением, и оно всякий год казалось нам чем-нибудь новым.
В одно из первых воскресений по открытии ярмарки мы с матерью отправлялись к отцу "на новоселье" : До центра, до Главного ряда, где торговал отец, добираться было делом нелегким. По пути так много было разнообразных впечатлений, столько раз приходилось останавливаться очарованным то тем, то другим. Проходили мимо ряда балаганов, где на балконе, несмотря на мороз, лицедействовали и дед, и девица в трико, и сам "Зрилкин", без которого не обходилась ни одна окрестная ярмарка, ни одно деревенское празднество. Зрилкин был душой народных увеселений. Тут, конечно, был и знаменитый Петрушка.
Вот и книжные ряды, здесь тоже захватывающе интересно. Развешаны лубочные картинки: "Еруслан Лазаревич", "Как мыши кота хоронили", генералы на конях, по бокам которых так славно прошлись кармином, а по лицу Паскевича-Эриванского - медянкой. Мать совершенно выбилась из сил с нами. Здесь навалены на прилавке книжки одна другой занимательней. Тут и "Фома дровосек", "Барон Мюнхгаузен", да и чего, чего здесь только нет!..
Но вот, наконец, и главный ряд. Вот разукрашенная коврами лавка Пенны, первого конкурента отца, тоже галантерейщика, а напротив и наша, тоже разукрашенная, но беднее. На коврах самые разнообразные сюжеты от одалисок и турок с кальяном, в чалмах, до бедуина на белом коне. В дверях стоит отец, какой-то обновленный, "ярмарочный" - в длинной шубе, подпоясаный пестрым кушаком; углы бобрового воротника "по-ярмарочному" загнуты внутрь; он в валенках. Он доволен нашим приходом, приглашает нас войти в лавку, и мы чувствуем себя гостями.
Мимо лавки толпы гуляющих. Медленно они двигаются. Нарядные купчихи, их дочки, такие румяные, счастливые; с ними галантные кавалеры. А в воздухе сотни разнообразных звуков. Тут мальчики свистят в свистульки, в трубы, слышны нежные звуки баульчиков и прочее, и прочее. Какая разнообразная и дикая музыка!.. Нагулявшихся, насмотревшихся досыта, усталых, уводит нас мать домой, и долго еще перебираем мы в памяти впечатления минувшего, такого счастливого дня, пока глазки не станут слипаться и нас не уложат под теплое одеяльце, и мы не заснем так крепко-крепко до утра!
Такова была для нас, детей, ярмарка!" (Воспоминания. 1940 г.).
С.Я. Елпатьевский, отличавшийся острой наблюдательностью, оставил об этом весьма любопытные заметки: "Я любил заезжать в ряды. В небазарные дни магазины были пусты. Из неотапливавшихся зимой магазинов купцы и приказчики сходились в "теплушках" сзади магазинов, где весь день продолжалось бесконечное чаепитие. Теплушки являлись своего рода клубами, и странно было мне слушать там горячие споры о последней книжке "Отечественных записок" и германской социал-демократической партии, о политическом движении в Петербурге. Иногда заходили в теплушки сельские лавочники из дальнего уезда, торговец из приуральских заводов и подолгу засиживались и слушали разговоры губернских людей. И вместе с товарами увозили и книжки, и не одни Бова-Королевичи и Гуак-непреоборимая верность попадали в деревенские и заводские лавочки" (Воспоминания за пятьдесят лет. 1929).
Перебирая открытки советского периода, вновь должен отметить, что добавить к многообразию дореволюционных изданий почти нечего. Лишь несколько видов 1920-х годов  да сюжеты, изданные после "реставрации" торговых рядов. Но нужно отметить, что биение "торгового пульса" в этом месте не замирало ни на мгновение. И сегодня здесь в полную силу бьётся "торговое сердце" Уфы.

Журнал "Уфа" // Виталий ФЁДОРОВ