(Продолжение. Начало в №10)

Уважаемый Мустай-агай!

Решил потревожить Вас письмом и сообщить, что я устроился вполне нормально, уже учимся неделю, снова стали студентами, что не так-то просто. Приходится отсиживать по три пары в день, а я еще в университете отлынивал от лекций. Однако читают интересно, крупные специалисты. Я – в семинаре драматургов, который ведут Виктор Розов и критик Вишневская. Думаю, мне повезло, ибо первые же семинары прошли не просто интересно, но глубоко и проблематично (в смысле постановки вопросов и требований).

Думаю, Б. Рафиков передал вам папку. Не знаю, хватит ли у вас времени прочитать повесть, но очень бы того хотелось. Даже для того чтобы знать ваше мнение, ну и, разумеется, в смысле рекомендации. Тем более что в «Урале» относятся положительно. Не сочтите меня навязчивым, но уж очень хочется опубликовать вещь о Бабиче.

Не трудно ли вам черкнуть пару строчек? На всякий случай сообщаю адрес: 127254, Москва, И-254, Добролюбова, №9/11, общеж. Литинститута.

Интересно, дошло ли мое письмо в Коктебель? Ведь надо было писать в Планерное!

Еще раз извините за беспокойство, с приветом 

Газим.

9 сентября. Газим Шафиков.

***

Дорогой товарищ Каримов!

До чего ж Вы рассеянны! И до чего я ленива – до сих пор не удосужилась отправить Вам забытую книгу! Нет, это все сказано, конечно, в шутку: я так замоталась со всяческими делами, что не могла никак выбрать минуты свободной. С сегодняшнего дня я живу за городом, в санатории и занимаюсь тем, чем хочу – в частности, переводами ваших стихов. Думаю, что сделаю все это быстро и (пожелайте мне удачи!) неплохо.

Как ваше здоровье?

Как идут стихи?

Передайте привет небесному читателю – Михаилу Дудину и скажите от меня, что место его прописки вполне соответствует его ветреному характеру – он поймет. Надеясь в самом скором времени прислать Вам толстое письмо со стихами (переведенными).

Желаю Вам всего-всего хорошего!

Вероника Тушнова. 

***

     

Дорогой Карим!

Я не заслуживаю никакого снисхождения, я знаю, что дело в том, что мне очень, очень хотелось, чтобы стихи Вам понравились, а работать я совершенно эти дни не могла.

У меня все абсолютно не ладилось, или я за лето не смогла отдохнуть – не знаю. Словом, я сейчас где как смогла посылаю переводы. Евгеньеву передала тоже. Почти со всеми замечаниями я согласна, кроме «Камышей». Право, это по-русски звучит неплохо. Напишите мне, пожалуйста, удовлетворяют ли Вас поправки? Хочется, чтобы хорошие стихи были хорошими и в переводе. Кстати, в «День рождения нынче мой» не лучше ли в конце сказать: « Поднимаем стаканы, а не «бокалы»? А может быть, и нет. Простите, что я напомнила Вам о гонораре  - это вызвано отнюдь не моим корыстолюбием, а тем, что я попала в «штопор».

Словом, «детишки»…

Вы меня поймете, т.к. у Вас сынишка почти такой же, как Наташа моя. Очень мне было приятно работать с Вами, и письмо Ваше было совсем не скучное, а такое, как должно было быть. Напишите мне, пожалуйста, и простите, если можете, за бессовестную проволочку. Если Вы когда-нибудь захотите, чтобы я перевела что-нибудь для Вас, я буду очень рада.

Ваша Вероника.

6/X 48 г. Теперь я начала работать.

     

     ***

     

Дорогой Мустай!

Итак, на Руси возник новый журнал – «Москва». В истории нашей литературно-худ. периодики мы переживаем свой 1147 год. Беда лишь, что я не Долгорукий: у меня руки короткие, ты это заметил, наверное, еще в Констанце.

Журнал будет хороший. Он будет толстый (толще «Знамени» на 2 пл. листа – впрочем, им тоже прибавят с января), всесоюзный – еще толще меня и знаменитее, конечно.

А главное, его поддержат своими лучшими произведениями все мои многочисленные друзья. Не так ли?

Как не ругался ты по поводу перевода «Снега» в «Новом мире», - но я мечтал бы печатать такие стихи из номера в номер. Пока что коллегия еще полностью не образовалась, но именно по поэзии уже активно и хорошо стал действовать Владимир Луговской. На деле у меня пачка приличных стихов – 

Л. Мартынова, Б. Слуцкого, Н. Тихонова, М. Алигер, молодого Корнилова, мало кому известного В. Быкова.

Милый Мустай, пришли мне то, что покажется интересным. Буду очень благодарен.

Есть и другое предложение. Я знаю от Сагита Агиша о том, что ты опубликовал серию вьетнамских впечатлений. Горделивый план мой состоит в том, чтобы «Москва» в №1 напечатала впечатления башкирского поэта о Вьетнаме.

Добавляю, что есть журналистская идея – возможно, дать два очерка: башкирского поэта и армянского – о Корее. Только что вернулся оттуда наш друг Эмин и готов писать. Я очень хотел их предварительно прочитать и тогда дать и ему совет и поручения. 

Твой Николай (Атаров). 23 сентября 1956 г.  

***

Дорогой Мустай, было радостью не пропустить твою передачу и услышать твой чистый голос, увидеть твое грустное лицо, добрые глаза, тебя всего, так знакомого мне, сидящего на скамье в созерцании чего-то, внутри тебя, в эту минуту возникающего. Стихи твои – замечательно звучат с экрана, и даже запинки твои так естественны, как будто ты рядом, ищешь русское слово, за которым твое башкирское, неподдельно человеческое.

Жаль, что некоторые стихи, прочитанные нам на днях, особенно, где «небо мелеет» и о женщине – не прочитаны. Хорош Миша Дудин, - в другой манере, но хорош.

...И еще слишком долго тебя заставили гулять в травах, помнишь, как у Есенина:

Я иду долиной. На затылке кепи.

В лайковой перчатке смуглая рука…

Думаю, сидел бы так просто за домашним столом или на той же скамейке, а рядом – друзья-переводчики, и читали бы вы друг другу – и ты, и они – твои стихи. Но мало ли о чем возмечтаешь, может быть, еще захочешь, чтобы возлежал твой друг в простой рубашке, после военного госпиталя, на поправке. Спасибо тебе, Мустай, за эту передачу и за нахлынувшие за ней мысли. И ни в коем случае не давайся им тебя «бронзоветь».

А вот и праздник, с победой, друг – за Веной, в Линце, за ту чарку, что была пьянее всех в жизни, и за этот салют. Привет Раузе.

Твой Атаров Николай.

6/V 1977 г.

***

Уважаемый Мустафа Сафич, весной прочла в 

роман-газете Вашу повесть «Долгое-долгое детство». Сказать, что она меня потрясла, поразила – это, пожалуй, будут не те слова. Она меня буквально околдовала, столь велико оказалось для меня её поэтическое обаяние.

Давно лежит у меня библиотечная книга, а я все не отважусь сдать её, очень жаль расставаться с повестью. Были и другие книги, которые оставили неизгладимый след в моей памяти, в моём сердце, но такой книги, которую бы я постоянно перечитывала  и не могла расстаться с ней, не было.

Я настолько сжилась с Вашими героями, что порой они мне кажутся моими старыми знакомыми.

Перечитываю Вашу книгу и удивляюсь, как тонко Вы умеете чувствовать сложный мир человека и как мастерски, изумительно проникновенно умеете о нем поведать читателю.

О башкирском народе раньше у меня были довольно смутные представления, а прочитав Вашу книгу, я  не только много узнала о народе, но и прониклась к нему глубокой симпатией.

В книге особенно поразил меня образ Старшей матери. Человеку, которому суждено было пройти начало своего пути рядом с таким мудрым, чутким, добрым и удивительно великодушным старшим другом, можно только завидовать.

Для меня важно было высказаться самой. Просто возникла необходимость выплеснуть те чувства, которые переполнили мое сердце, выплеснуть хоть на бумагу, ведь возможности сказать Вам это лично у меня нет.

Вы первый писатель, который побудил меня своим произведением написать ему письмо.

Больших Вам творческих успехов. 

С глубоким уважением к Вам, 

Анна Павловна Аланджий.

***

Не удивляйтесь сильно, получив это письмо. Оно из далекой Сибири, с нашей южной точки Кемеровской области.

Написать это письмо меня побудила книга, а вернее сборник стихов «Долгая дорога», которая попала мне в руки при написании сценария к 8-му марта. И чем больше читала, все сильнее проникалась словами, мыслями поэта, сложенными в стихотворные строки. Прочтя от корки до корки, почувствовала досаду от того, что книга закончилась. Пошла в библиотеку, перерыла весь отдел «Поэзия» и нашла еще один сборник Мустая Карима «Годам вослед» издательства «Советский писатель», Москва, 1971 год. Обрадовалась и вновь залпом прочитала, отложила и затем каждый день стала читать по 2-3 стихотворения и осмысливать все прочитанное, примерять многое на себя, сожалеть, что очень мало людей, знакомых с творчеством такого замечательного человека.

У нас разные национальности, но одна история войны, одни человеческие чувства, мы одинаково любим и ненавидим.

Все, что пишу, идет от сердца. Я плакала, когда читала поэму «Черные воды». Все промелькнуло перед глазами, представила это страшное сражение, изнемогающих солдат, этого слабого духом воина и его жену, которая ждала, верила в его возвращение, а если погиб – то героем. И вдруг услышала страшную правду о его гибели. Да, война одних возвышала, другим давала бесславие. На поле брани все были в одних условиях, но духом разные. Времена меняются, и поэт это остро чувствует.

«Мы в черноте погрязли. И едва ли 

Нас в будущем сумеют обелить

О только бы наследники не стали

На нас – былых – свои грехи валить…» 

Я могла цитировать и цитировать стихи бесконечно, поражаясь точности суждений, четкости выражения мыслей, прозорливости увиденного.

Я могла бы еще много писать, писать, т.к. моим восхищениям нет предела. 

21.01.2005 г. Силантьева З.И.

***

Здравствуйте, Мустафа Сафич!

Вот и мы побывали в Башкирии, в Вашем гнездовье – в ауле Кляш, постояли над рекой Демой, у подножия Девичьей горы и заметили тропинку, которая привела нас к тихому озеру Акманай.

Уж не здесь ли обитает золотогривый конь Акбузат, тот, что «ожидаемое тобой приблизит, прошлое твое вернет, задуманное исполнит»? Конечно, это только игра воображения, и всё же кажется, что мы видели его, крылатого коня счастья. Это он указал нам дорогу к источнику Вашей поэзии, и мы насладились соками Вашей земли, полюбили Старшую мать, поверили в волшебство её души и в тепло ее рук. Мы –выпускницы Новосибирского педучилища №2.

Не верится, что недели две назад Вы были для нас только хорошим поэтом. И вдруг такое богатство! У нас был урок, который назывался празднично и загадочно: «Башкирская сюита», а посвящен он был Вашему творчеству. Мы очень хорошо подготовились и не только потому, что он был открытый и ожидалось много гостей, но и потому, что Вы увлекли нас, удивили, заставили затрепетать от прикосновения к рубцам Вашего сердца, оставшимся «от малых утрат и великих потрясений, от мимолетной радости и восхищения чудом жизни».

Конечно, не все мы прочитали (эта радость еще впереди!), но всё же!.. Мы слушали Ваши стихи, воспоминания и очерки («С первой весенней травы», «Первый башкир», «Башкирское тавро», «Мерой любви» - и все это было прочитано наизусть и так, как своё, выношенное, кровное!), и две пьесы-сцены из пьесы 

«В ночь лунного затмения» даже сыграли. И звучали башкирские песни, протяжные, очень нежные…

Ну не чудо ли и публицистика, и поэзия, и драматургия – и все это за сорок пять минут.

Но это еще не все. Оказалось, самое интересное нас ожидало на втором уроке (урок был двухчасовой): мы стали беседовать о прочитанном – о Вашей повести «Долгое–долгое детство».

Все прочитали ее, всем хотелось высказаться: очень близки нам Ваши размышления о дружбе и любви, о вере в чудо – великой опоре в жизни, о высоком назначении поэзии и о долге человека зажигать для других звезды, согревать, давать тепло…

Мы смеялись и спорили, торжественно замолкали на миг, едва могли подавить слезы – так удивительно непохожи страницы Вашей повести одна на другую.

Спасибо Вам!

Потапенко, Багаева, Вяткина, Шевчукова, Шевелева, Мазалова, Казакова, Ивиновская, Голючкова, Коробкова, Клинг, Плотникова, Рогова, препод. лит-ры Веселова Л.Ч., Пушилина, Овчинникова, Ивойлова, Меркулова, 

Савина, Горнакова, Шнайдер, Каппес, Василькова, 

Васюченко, Колосова.

***

Дорогой Мустай Карим!

Спасибо Вам, огромное спасибо за «Долгое-долгое детство», «И куда они так спешат?»

Когда бы спросили, я ответил: «Человека родить». Эта прекрасная повесть рождает в человеке Человека, Доброту – такова ее сила, ее прелесть.

А Старшая мать! С каким достоинством прошла по жизни со своей личной болью! 

За то, что не забыли и подарили людям память о светлых душах, низкий Вам поклон. Здоровья, творческого счастья, земных радостей и благополучия Вам, замечательный Писатель и Человек!

И передайте, пожалуйста, благодарность Ильгизу Каримову.

Авсеевич Н.Г., Витебск.

***

Мой дорогой, многоуважаемый Мустай!

Твое письмо я получил и с удовольствием прочитал. За такую высокую оценку, которую ты дал в своем письме моей книге, искренне выражаю братское спасибо.

Из письма видно, что ты книгу прочитал полностью, иначе такую объективную оценку ты не смог бы дать.

Выход твоей книги в свет «Мгновенье жизни» жду с нетерпением. Верю, что это будет огромным событием в общественной и литературной жизни республики.

Весть о болезни Раузы воспринял очень тяжело. От души желаю ей быстрейшего выздоровления.

С братским приветом, Нуриев З.Н. 

***

Мустай, брат мой, друг мой, здравствуй!

Как всегда, был очень рад твоему письму. Меня всегда безмерно радует каждая весточка от тебя, каждый твой привет. Я тебе не писал только потому, что трудно узнать – где ты находишься – в Москве и Уфе. Прости меня, старого горца! Я был в горах долго – там, у голубых озер, убили моего племянника – застрелили. Ему было 16 лет. Был он старшим сыном моей сестры, веселый мальчик, замечательно плясал, пел. Вернувшись с гор после этой горькой истории, застал дома твое письмо и твои стихи с портретом в «Лит. России». Все это было для меня утешением, твоим сердечным приветом. Также читали мы твой цикл в «Огоньке». Очень хорошие стихи. Твой «Разговор со своей песней» просто превосходно. Мы с Макой читали их вслух несколько раз. Все это очень и очень хорошо. Поздравляю тебя, милый Мустай! Сердечно благодарю тебя за стихи, обращенные ко мне. Все это безмерно дорого мне. Сегодня же иду в книготорг, пусть закажут твою книгу «Реки разговаривают» обязательно. Будет сделано.

В Москву я не езжу второй год. Старался работать. Наконец-то сдал пьесу. Её приняли. Будут ставить в этом году. Жаль одно – тебя не увижу! Ездил я к Расулу на торжества. Обнял его, поздравил. Выступил с речью. Хочу увидеть тебя! Мака шлет тебе большой привет. Кланяйся от нас Раузе. Как живет милая наша Альфия? Нежный привет ей. Назар, кажется, начальствует? Передай, пожалуйста, ему мой горский салам. До меня дошли слухи, что твой сын болел. Правда ли это, не знаю. Как он?

Обнимаю тебя, троекратно, по-горски, целую тебя по-русски!

Твой старый Кайсын (Кулиев). 

26 августа 1963. Нальчик.

***

Мой дорогой друг-фронтовик Мустафа Сафич!

Прежде мне не доводилось читать ваши произведения. В «Роман-газете» №4 1979 года прочел ваше повествование в рассказах «Долгое-долгое детство». Оно очень взволновало меня.

И вот чем.

Мой отец погиб в Карпатах в первую империалистическую. В 1921 голодном году не стало и матери. Горько жилось нам, сиротам (мне и старшему брату), в селе. Нас отправили в детский дом. Там мы закончили семилетку, техникумы, а затем без отрыва от производства вузы. Мой брат стал ученым агрономом, я учителем, а затем журналистом, фанатиком, сильно влюбленным в художественную литературу.

В повести «Долгое-долгое детство» очень образно и ярко показана жизнь башкирских сельчан в первые годы советской власти, где с каждого угла выглядывает бедность, нищета. Все ваши герои бедные, но очень душевно добрые люди и каждый чем-то запоминается. Прочитав рассказ «Старшая мать прощается», я заплакал. Это самое эмоциональное место в повествовании.

Даже если Вы, как автор, показываете в образе Капитана не себя, и то я удивляюсь мужеству этого человека. Будучи тяжело раненым и больным туберкулезом легких, ваш капитан великий оптимист, он живет верой в лучшее будущее. Эта вера – великая сила, созерцает его к тяжелому писательскому труду, возвращает в лоно добровольной сладкой каторги.

До свидания!

С уважением к Вам, В. Криворучко, бывший старший лейтенант, инвалид Отечественной войны, учитель-филолог и журналист.

24/III-1979 г., 322603, г. Днепродзержинск.

 ***

Уважаемый Мустай Карим!

Сегодня я купила «Таганок» и в вечер на дежурстве прочла. Книга мне очень понравилась! Она полезна не только для детей, но и для взрослых, а мне она особенно близка тем, что я в молодости с 1927-го года и по май 1934 г. работала на пионерской работе. Детей я очень люблю и очень их хорошо понимаю. Своих детей у меня трое.

Вы очень правдиво описали характеры этих героев, и мне просто жаль с ними расставаться. Жалко, что мала книга. Хотелось бы иметь продолжение этой книги и знать о судьбе этих детей, ставших юношами, а затем взрослыми. 

Желаю Вам успеха в вашем благородном и нелёгком труде! Пишите больше о детях, ведь вы так хорошо понимаете их! Хоть и очень трудно достать здесь ваших книг, но по возможности постараюсь прочесть все ваши сочинения, и поэзию и прозу.

А за книгу «Таганок» вам великое спасибо.

Живу я в Эстонии, г. Тарту, ул. Хейдеманни, д.38а, к.6. Работаю сторожем.

С большим приветом к вам!

А.Ф. Першина. 11-06-64 г. 

Ответа я от вас не жду, т.к. очень ценю ваше время. Желаю Вам больших успехов.

     

(Продолжение следует)