ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА




     №12 (37)
     Декабрь 2004 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"

Восхождение Юрия Ракши


"Художники пишут глазами любви
и только глазами любви следует судить их"
Готхольд Лессинг

Ночной трамвай

Чёрной летней ночью 1954 года вдоль старинного Сибирского тракта - как раз там, где через несколько лет протянется лента проспекта Октября, полз кажущийся игрушечным среди необъятных картофельных полей маленький трамвай. Подозрительного вида типы, словно выдавленные из темноты, вскакивали в вагончик прямо на ходу, хмуро озирались и немного удивлённо останавливали взгляд на неожиданных для столь позднего часа пассажирах на задней площадке, от страха прижавшихся друг к другу, - ещё не старой женщине и худеньком подростке лет пятнадцати. Времена были смутные, можно сказать, безвременье. Совсем недавно умер "отец народов", а до хрущёвской "оттепели" ещё надо было дожить. Эту ночную поездку с матерью он запомнил на всю жизнь.
 Потом был поезд в Москву: под головой - облезлый фанерный чемоданчик, в голове - мечты о будущем вперемешку со слабой надеждой вернуться к маме. Неукротимое желание стать художником пересиливало всё: и появляющиеся сомнения, и слёзы. Так начиналась дорога к славе Юры Теребилова, получившего позднее широкую известность как Юрий Ракша.
Отпустить своё дитя одного в далёкую и пугающе чужую Москву мало кто тогда решался. Мать, собравшая на билет последние деньги, верила в талант своего Юрочки и не слушала соседей, нагонявших страхи. Да и сама она в свои семнадцать лишь со стареньким баулом приехала из родной деревни на Магнитку. Подалась туда не от хорошей жизни. То были годы первых пятилеток, пора безудержного энтузиазма и в то же время разорения деревни. Но разве можно сравнивать крепкую крестьянскую девушку, какой тогда была Зоя Дмитриевна, с худеньким бледным пареньком, который за всю свою жизнь, может, и не наедался ни разу досыта. И в школу-то пришлось отдать его на год позже ровесников - слишком уж слаб был сынок. Ох, и доставалось ему от мальчишек. И обижали-то ведь не со зла или за провинность какую: просто от его беззащитности кулаки у сорванцов чесались. Именно тогда появилось и стало расти в Юре чувство какой-то обособленности, отчуждённости.
Поселились Теребиловы на Цэсовской горе в разгар строительства новой промзоны. Родившийся на Украине Мефодий Артемьевич, познав "прелести" коллективизации (семья попала под раскулачивание и в конце концов оказалась под Белебеем), устроился закупщиком в Торгсин. Мотался по деревням, меняя закордонные "шмотки" и продукты на золото и драгоценности. В "пуховых" оренбургских краях нашёл свою ненаглядную. Округлые плечи и руки, круглое лицо - что-то было в ней от кустодиевских женщин. Знал бы кто тогда, что станется с этой красотой в войну!
После свадьбы увёз Мефодий свою жену-казачку под Уфу - на новую стройку. Устроился на фанерный комбинат, только что появившийся у станции Черниковка. На Цэсовской горе для рабочих были выстроены двухэтажные дома, вполне современные для тех лет, хотя и деревянные. По сей день некоторые из них стоят неподалёку от "фанерки". В 1937 году, когда район уже стал частью Уфы, в семье появился первенец.
В 39-м, когда Юре не было и двух лет, отца забрали на финскую. Перед второй войной - Отечественной - у Юры появилась сестрёнка Валя. На этот раз, уходя воевать, Мефодий Артемьевич вынужден был оставить семью на долгие десять лет - так что всё детство Юрия прошло без отца.
В самые тяжелые первые военные годы появилось у мальчика, как и у многих детей в таком возрасте, фантастическое пристрастие к рисованию. Кирпичом выводил узоры на асфальте, раздобытым по случаю кусочком мела черкал на досках сарая, который чисто по-уфимски важно называли каретником (через много лет Ракша с удивлением обнаружил, что слово это напрямую связано с каретой, а они хранили в своём каретнике дрова да картошку - тут же, в погребе. Лишь один год в нём квартировала коза). Заполучив где-нибудь огрызок карандаша, Юра буквально забывался - рисовал на стенах, обрывках газет или листочках численника. Вся крышка бабушкиного сундука изнутри была украшена художествами внука.
Когда Зоя Дмитриевна отвела его в первый класс в "Новый городок" (нынешняя улица Руставели) - там располагалась школа - с ним приключилась беда: украли карандаш. Самый что ни на есть простой, копеечный. Но другого у Юры не было, а взять было негде. Горе юного рисовальщика было безмерным. Плакал неделю, мать даже в школу его не пускала. А потом по совету врача и вообще решила: пусть ещё год посидит дома, окрепнет.
Той осенью, пожалуй, и повадился мальчик бегать на Белую, на Висячий камень. Или туда, куда мать водила их с сестрой по весне за подснежниками и диким луком. Сначала нужно было подняться в горку, потом пройти через поле, трамвайный путь, лесок и перейти по мостку через прорытое давным-давно для железной дороги ущелье. И вот они - милые коренастые дубки над почти неподвижной далеко внизу рекой. Много лет спустя эти деревья будут сниться ему, напоминая о детстве, об Уфе. Не раз воспроизведёт он их по памяти в своих работах. "Моя малая родина станет и уже стала частью всего большого, открывшегося мне в моей жизни, частью всего мною сделанного, частью меня самого", - писал уже знаменитый художник Юрий Ракша.

На Цэсовской горе

От ранних воспоминаний об отце у него навсегда сохранится в памяти лишь запах ремня, шинели и скрип портупеи. Останется от военного детства и вкус картофельных очисток. Голодали страшно. Сестра, приходя из детского сада, по-детски непосредственно делилась с мамой радостью - что в садике делали, чем кормили на обед. Юра, забившись в угол, тихонько всхлипывал: "Ну что она рассказывает, и так есть хочется". Лишь однажды он мог бы наесться: как-то на Новый год подарили Юре пакет пряников - немыслимая роскошь! Предвкушая домашний пир, он даже не притронулся к ним, так и понёс. Счастливого Юру остановили мальчишки, стали отнимать пакет. Он вырвался и побежал, а, чтобы оторваться от преследователей, стал кидать по прянику, да дорога оказалась слишком длинной - пряников не хватило:
О голоде Юра забывал лишь тогда, когда перелистывал свою любимую "Историю гражданской войны в СССР", неизвестно как к нему попавшую. Много в этой толстой книге было фотографий, рисунков. Но больше всего мальчику нравилось то, что в ней были широкие поля, на которых можно было рисовать. "Окна в нашей барачной комнате завешаны чёрным - светомаскировка, холодно, а я сижу и рисую свои собственные баталии", - вспоминал художник.
Кто-то подсказал Юре, что в посёлке Моторном в Доме культуры имени Калинина работает изостудия. Пешком, а путь не самый близкий, он чуть ли не каждый день стал ходить в студию и к её руководителю Геннадию Васильевичу Огородову. К тому времени фанерный чемоданчик юного художника уже был полон репродукций из "Огонька": Саврасов, Левитан, Серов. Картины Нестерова больше всего трогали душу: вокруг он видел те же нестеровские холмы, те же изгибы рек. Даже рябины и ёлочки казались ему знакомыми.
Когда Юра не рисовал, то помогал матери и бабушке: окучивал или выкапывал картошку, обивал строящиеся дома дранкой. Жизнь его становилась всё определённее, насыщеннее. Иногда он заставлял сестру позировать. Но, по его мнению, Валя слишком много вертелась. Сегодня главный хранитель Башкирского государственного художественного музея имени М.В.Нестерова Валентина Мефодиевна Сорокина с улыбкой вспоминает, как получала от любимого брата тумаки за свою неусидчивость.
После семилетки Юра подумывал пойти на отцовскую "фанерку". Но, как писал он сам позднее, "дальнейшее проходило под знаком неведомой звезды". Летом 54-го, вернувшись из пионерского лагеря, Валя брата дома не застала. "Юра уехал в Москву. Будет учиться в художественной школе", - объяснила мать.
Столица встретила неприветливо: на экзамены он опоздал, надо было возвращаться. Но "неведомая звезда" Юрия продолжала ему светить. Отцовский брат - дядя Федя, работавший полотёром, показал работы племянника владельцу одной из шикарных квартир с паркетом, действительному члену Академии художеств СССР, дважды лауреату Сталинской премии Д.А. Налбандяну. Дмитрий Аркадьевич (слывший, к слову, "придворным" живописцем) талант юноши сразу оценил и отвёз его работы директору средней художественной школы при институте имени В.И.Сурикова. Тот без колебаний Юру принял, причём сразу в пятый класс.
Со слезами на глазах писал Юра о своём первом грандиозном успехе матери и Огородову. Позже он часто будет вспоминать о своих детских годах. И будет возвращать их для себя в своих работах. А пока, получив койку в интернате,  он думал лишь о маме: вот и сейчас, должно быть, сидит у печи, вяжет и клюёт носом, а узор всё равно выходит идеальный. Фамилию не глядя вывяжет! Вспоминал сестру, как бегали с ней на лыжах по косогору над Белой, как показывал ей свои рисунки, как вместе впервые разглядывали китель и награды отца. 

Неведомая звезда

Окончив школу с серебряной медалью, Юрий поступил в институт кинематографии - знаменитый ВГИК. По молодости лет он не смог бы, пожалуй, объяснить, почему пошёл именно туда. Но, похоже, его жизненный путь давно уже был предопределён свыше: не учись он во ВГИКе, не было бы в его творческой биографии фильма "Восхождение". А без сцены казни Сотникова, в конце которой, по воспоминаниям художника, оцепенела вся площадь - даже массовка, даже пришедшие потехи ради муромские зеваки, не решился бы никогда Юрий Михайлович, по его собственному признанию, на громаду "Поля Куликова".
Институт давал не просто профессиональную подготовку, студенты получали знания по материальной культуре, архитектуре, работали с драматургией. Во время учёбы Юрию пришлось много потрудиться над историческими фильмами. Любой другой на его месте почти наверняка взял бы за основу дипломной работы то же "Хождение за три моря". Более фактурного материала и желать было нечего: древняя Тверь, Персия, Индия. Ладьи, паруса: И хотя в 62-м он уже выставил ряд картин как художник кино, тем не менее, в качестве дипломной работы предложил 16 работ, созданных по впечатлениям от поездок в Сибирь и на родину - в Башкирию. И нашёл понимание у преподавателей. "А тебе обязательно надо писать", - сказал ему на защите знаменитый Юрий Пименов.
В 63-м Юрий женился на студентке сценарного факультета Ирине Ракше, уже популярной молодой писательнице. Фамилия любимой женщины стала его творческим псевдонимом. Этот союз дал художнику самого близкого друга и единомышленника, зрителя и критика. Сразу после окончания ВГИКа Юрий Михайлович уже работал на "Мосфильме".
Профессии художника кино было отдано пятнадцать лет. Ракша участвовал в постановке более чем десяти фильмов. И не прекращал заниматься живописью. В 1968 году на выставке молодых московских художников он показал своё "Воскресение". Ракша назвал эту картину сочинением. Позднее он распространит этот принцип - почти кинематографический - на все свои работы: "Я никогда никуда не ездил "за картиной". Сначала она создавалась внутри меня (в результате пережитого), а уж потом, нащупав, сочинив, я ехал за тем, чего недоставало:". "Воскресение" было не просто, как могло показаться на первый взгляд, воспоминанием об одном дне из детства. Это было именно воскресением (в отличие от дня недели - воскресенья) - "немой остановкой мгновения", давно ушедшего, оставшегося лишь в воспоминаниях да снах.
Ту же память военного детства - по словам художника, самую "ценную, легко ранимую, прочную" он использовал при работе над фильмом "Путешествие". К сожалению, событием фильм не стал, а ведь глядя на эскиз Ракши к нему, сразу можно разглядеть пронзительность "Подранков" Николая Губенко.
Когда в 1965-66 годах Юрий Михайлович работал с Михаилом Швейцером над фильмом "Время, вперёд!" о стройке времён первой советской пятилетки, он даже не предполагал, что делает фильм и о своей матери. Тогда он не знал, что Зоя Дмитриевна тоже была на Магнитострое. Параллельно с фильмом Ракша стал обдумывать замысел живописного полотна о людях той эпохи. Картина, названная "Моя мама" и имевшая огромный успех, появилась в год смерти матери - в 69-м.
А через несколько лет Ракшу, как одного из ведущих художников "Мосфильма", включили в творческую группу советско-японского фильма "Дерсу Узала" режиссёра Акиро Куросавы - автора популярных у нас "Семи самураев". Тогда и встретились два Юрия Мефодиевича - Ракша и "адъютант его превосходительства" Соломин. С тех самых пор дом Соломина украшает эскиз Ракши к фильму с надписью на обороте - "Соратнику по борьбе": художник к тому времени настолько вырос профессионально, что осмеливался отстаивать свою позицию в споре с самим Куросавой (закончившим, кстати, Токийскую академию художеств). Несколько других эскизов к фильму Ракша подарил родному ДК имени Калинина. А "Дерсу Узала", как и некоторые другие фильмы великого японца, в 1976 году получил "Оскара".

Поле Куликово

Многолетняя работа в кино подарила Ракше много удач, много радости. И, тем не менее, он решил оставить кино, чтобы заняться исключительно живописью. Зная об этом, режиссёр Лариса Шепитько всё же дала ему сценарий фильма по повести Василя Быкова "Сотников". Прочитав его, художник был настолько потрясён, что "в одночасье написал эскиз-портрет Сотникова". Рисунок этот во многом предопределил всю стилистику фильма. Даже исполнителя главной роли Бориса Плотникова нашли по эскизу Ракши. Уже после выхода фильма "Восхождение" много было сказано о параллелях его сюжета с Евангелием, сцену казни героя даже сравнивали с распятием Христа. А ведь уже в первом эскизе Ракши в глазах героя, идущего на казнь, чувствуется что-то личное, идущее от самого художника. Недаром одним из важнейших принципов своего творчества, да и всей жизни, он считал сострадание. А сострадать, по его мнению, значило "пережить что-то вторично вместе с кем-то, за кого-то, за что-то". Читая "Сотникова", Ракша на время как бы сам стал этим героем, вместе с ним прошёл все испытания. Он понял главное: видимое поражение, даже смерть героя - это победа. Победа духа, воли и уверенности в своей правоте.
В 79-м он вплотную занялся эскизами к "Полю Куликову". Ракша уже знал, что "Поле" станет главным его творением, чувствовал, что та "неведомая звезда", которая вела его всю жизнь, начинает тускнеть. В июле в автокатастрофе погибли Лариса Шепитько и оператор Владимир Чухнов - друзья, единомышленники, с которыми он делал "Восхождение". А в ноябре приговор был вынесен и ему: рак крови. Врачи говорили, что жить оставалось буквально месяц. Для завершения "Поля Куликова" нужно было гораздо больше. "Он боролся со смертью стоически, мужественно, старался скрыть муки. Работал до изнеможения. Он торопился, держался за кисть, как за спасательный круг", - вспоминает Ирина Ракша. Вот тогда-то он и сказал своё: "У каждого из нас должно быть своё поле Куликово".
В последний свой год он успел написать и несколько статей - его литературные способности отмечали многие. Почти ежедневно стал делать записи в дневнике - сначала по просьбе жены, потом, когда окончательно понял, что выздоровления не будет, стал писать сам. "День за днём оживает моё полотно. Заселяется. Дышит. Искрится. Живёт по своим законам".
19 июля Юрий Михайлович признаётся в дневнике, что важнейший персонаж триптиха Преподобный Сергий Радонежский, благословивший Дмитрия на битву, ему привиделся, он ни с кого его не писал. 12 августа записывает: "Вот, не закончил ещё "Поле Куликово", а уже думаю о другой картине - "Крест на картошку", о себе, о маме, о всех нас. 13 августа: "Искусство - это память времени".
Первого сентября 1980 года, в день смерти Юрия Ракши, последнюю его картину с ещё непросохшими красками на верёвках спускали из мастерской художника, чтобы отвезти в Третьяковку, на выставку, посвящённую 600-летию Куликовской битвы.

***


На плакате Ракши к фильму "Восхождение" деревья, из которых как бы вырастают лица героев фильма, - это те самые дубки, ставшие символом его любви к родному городу.

Журнал "Уфа" // Анатолий Черкалихин, Рашида КРАСНОВА








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости