«А привези ты мне аленький цветочек, которого бы не было краше на белом свете», – нет, пожалуй, в России человека, который не читал бы в детстве эти слова. Можно не знать, что сказка «Аленький цветочек – всего лишь приложение к книге Сергея Тимофеевича Аксакова «Детские годы Багрова-внука», можно даже не помнить имени автора сказки и слыхом не слыхивать, что сказка ключницы Пелагеи была всего лишь пересказом древнегреческого мифа (в Европе больше известного как сказка «Красавица и Чудовище»). Но нельзя забыть этой дивной истории, этих изумительных слов, несущих веру в добро, справедливость. И красоту.

В русскую литературу Уфа вошла благодаря Аксакову. «Мы жили тогда в губернском городе Уфе и занимали огромный зубинский деревянный дом… Дом стоял на косогоре, так что окна в сад были очень низки от земли, а окна из столовой на улицу, на противоположной стороне дома, возвышались аршина три над землёй; парадное имело более двадцати пяти ступенек, и с него была видна река Белая почти во всю свою ширину».

Аксаков столь точно и подробно описал в «Детских годах Багрова-внука» впечатления своей жизни в Уфе, что и спустя более двух столетий его книгу можно использовать для проведения исторических экскурсий по городу. Места, описанные Аксаковым, узнаются и сегодня. 

Аксакова в Уфе чтили всегда: ещё в 1891 году, в память столетия писателя, одна из главных улиц города (тогда это был въезд в Уфу со стороны только что открытого железнодорожного вокзала) стала Аксаковской. А в 1908 году началась захватывающая история Аксаковского народного дома, задуманного как памятник великому уфимцу. Но то, что написано Аксаковым, вне времени: «И наконец пришёл этот желанный день и час! Торопливо заглянул Евсеич в мою детскую и тревожно-радостным голосом сказал: «Белая тронулась!» Мать позволила, и в одну минуту, тепло одетый, я уже стоял на крыльце и жадно следил глазами, как шла между неподвижных берегов огромная полоса синего, тёмного, а иногда и жёлтого льда…».

***

В конце 1880-х в Уфе побывал писатель Глеб Иванович Успенский. В очерках «От Оренбурга до Уфы» он рассказал о несладкой жизни переселенцев и аборигенов-башкир, разоблачая произвол чиновников. Часто бывал в Уфе писатель Николай Георгиевич Гарин-Михайловский. Как инженер-путеец он участвовал в проектировании и строительстве Уфимско-Златоустовской железной дороги. 

В конце апреля 1912 года в Башкирию на кумыс приехал Габдулла Тукай. Вот его первые впечатления от города: «Когда въезжаешь в Уфу, она совсем не кажется городом. Идёшь по дырявым, беспорядочным и пустынным улицам. Скучно. Когда я начал роптать про себя: «А разве это город?», въехали в чуть-чуть нормальные улицы».

В Уфе Тукай встречается с поэтом и драматургом Мажитом Гафури, будущим народным поэтом Башкирской АССР. Может, эта встреча заставила Тукая изменить своё мнение о городе, позже в своём очерке он вспоминает Уфу уже с любовью: «Уфа ждала меня, как невеста своего жениха. Она приоделась. Кругом зелень. И солнце улыбается».

В 1915 году в Уфе часто бывал художник и поэт-футурист Давид Давидович Бурлюк, в ноябре 1916-го в одном из клубов города прочитал лекцию «Будем как солнце» популярный поэт-символист Константин Дмитриевич Бальмонт. Ну а летом 1919 года главным действующим лицом уфимской литературы стал красноармейский газетчик и будущий автор «Бравого солдата Швейка» Ярослав Гашек. Остаётся только сожалеть, что книга о похождениях Швейка так и не была закончена, ведь по замыслу автора после неоконченной четвёртой части должна была следовать глава – «Швейк в плену», где Гашек непременно рассказал бы об Уфе. 

***

Не раз в своих произведениях об Уфе начала ХХ века рассказывал Борис Дмитриевич Четвериков. «В Уфу наша семья приехала в 1909 году. Здесь я учился и в 1917 году окончил гимназический курс. Эту Уфу, сравнительно давно, я хорошо знаю. Её сейчас нет, есть другая Уфа, ничем не похожая на прежнюю. Начиная рассказ о той, исчезнувшей Уфе, я чувствую себя этаким чудом, уцелевшим жителем Китеж-града, вынырнувшим со дна озера и решившим поведать людям о бесследно сгинувшем мире», – так начинаются его мемуары «Уфа благословенная».

А художник Михаил Нестеров дал превосходные зарисовки жизни Уфы уж совсем давней – 60-х годов позапрошлого века: «В праздники мать приказывала запрячь лошадей и, забрав нас, выезжала прокатиться по Казанской. Зимние катанья и гулянья особенно многолюдны были на Масленой неделе и в Крещенье… На последних днях Масленицы, после блинов и тяжкого сна после них, выезжало купечество, выезжали те, что сиднем сидят у себя дома круглый год». 

Книга «Давние дни», отрывок из которой приведён, готовилась к печати в тяжёлые для нашей страны дни – в конце 1941-го. В то время, с октября и до лета следующего года, в Уфе, в домике на улице Амурской, жил в эвакуации Андрей Платонов. Сергей Довлатов придумал (а, может, это и правда) эпизод из своих ранних дней, как Платонов благословил его на литературном поприще: 

«Это было в октябре 1941 года. Башкирия, Уфа, эвакуация, мне – три недели. 

<…>

Мать шла с коляской по бульвару. И тут её остановил незнакомый человек. 

Мать говорила, что его лицо было некрасивым и грустным. А главное – совсем простым, как у деревенского мужика. Я думаю, оно было ещё и значительным. Недаром мама помнила его всю жизнь. 

Штатский незнакомец казался вполне здоровым. 

– Простите, – решительно и смущённо выговорил он, – но я бы хотел ущипнуть этого мальчишку. 

Мама возмутилась. 

– Новости, – сказала она, – так вы и меня захотите ущипнуть. 

– Вряд ли, – успокоил её незнакомец. Затем добавил: 

– Хотя ещё минуту назад я бы задумался, прежде чем ответить... 

– Идёт война, – заметила мама уже не так резко, – священная война! Настоящие мужчины гибнут на передовой. А некоторые гуляют по бульвару и задают странные вопросы. 

– Да, – печально согласился незнакомец, – война идёт. Она идёт в душе каждого из нас. Прощайте. 

Затем добавил: 

– Вы ранили моё сердце... 

Прошло тридцать два года. И вот я читаю статью об Андрее Платонове. Оказывается, Платонов жил в Уфе. Правда, очень недолго. Весь октябрь сорок первого года. 

<…> 

Человек, который хотел ущипнуть меня, был Андреем Платоновым».

***

До последних дней жизни сохранил память о буйстве башкирской осени 1932 года советский поэт Владимир Луговской. Из письма Александру Фадееву: «Вспоминаю дни в Уфе, когда мы по вечерам целомудренно брились, надевали белые штаны и в сумерках выходили толковать о вселенной и всяких мелочах. Хлопанье кумысных пробок, белую лошадь в саду, стук падающих яблок…  и вообще сотни дней и бесед».

В ту давнюю пору В. Луговской вместе с  А. Фадеевым, критиком 

Л. Авербахом и писательницей 

В. Герасимовой были в творческой командировке в нашем городе. Для работы москвичам была выделена бывшая дача купца Алексеева, в районе нынешнего парка имени Мажита Гафури.

Через два десятилетия в стихотворении «Уфа» Владимир Александрович напишет:

Старый друг, как прежде, как бывало, Я к тебе, доверившись, иду 

Через золотые перевалы 

Осени, бушующей в саду. 

Неоднократно посещал наш город известный поэт и переводчик Михаил Дудин. «Михаил Александрович несколько раз бывал в Уфе, – вспоминал народный поэт Башкирии Мустай Карим. – В самом начале лета 1948 года он приехал в мой аул Кляш… Он шёл по следам моих неокрепших стихов. Июнь был жаркий. Каждый день ранним утром он уходил, взяв с собой подстрочники моих стихов, крынку густого катыка и моего шестилетнего сына Ильгиза. Подстрочник превращал он в крепкие стихи…»:

С моей любимой уплывает

По Белой белый пароход.

Он сердце больно разрезает,

А не волну вечерних вод…

В середине 1950-х благодаря переводу Дудина сразу стало знаменитым стихотворение Мустая Карима «Не русский я, но россиянин». С лёгкой руки Михаила Александровича произведения Мустая Карима и других башкирских поэтов стали переводить Михаил Светлов, Вероника Тушнова, Константин Симонов, Леонид Мартынов, Яков Козловский, Елена Николаевская, Юлия Нейман (кстати, уроженка Уфы). 

***

И в завершение немного о литературной карте Уфы. Уже в самом начале ХХ века в городе существовали четыре улицы, носящие имена писателей: Аксаковская, Гоголевская, Достоевская и Пушкинская. Сегодня в Уфе таких улиц больше двух десятков. С 1948 года работает Дом-музей Гафури, а в 1991 году открыт Дом-музей Аксакова. На улицах и площадях города установлены памятники А. Пушкину, М. Горькому, М. Гафури, 

М. Кариму, на зданиях, где жили писатели и поэты, установлены мемориальные доски, их имена носят школы и театры.