РУБРИКА "СОБЫТИЕ МЕСЯЦА"Наш Меркуцио
 - Вы не так часто бываете в Уфе. Наверное, вдвойне приятно возвратиться в родной город триумфатором.
- Мне было семь, когда вместе с родителями мы переехали в Уфу, а в десять они привели меня в хореографическое училище: «Здесь ты будешь учиться», что меня не очень вдохновило. Немного повеселел, узнав, что кроме балета здесь учат народным танцам и модерну. Вот это слово заинтересовало уже тогда. Конечно, родители отдали меня в балет неспроста: порекомендовали педагоги, заметивмой артистизм. Кстати, в училище меня приняли с испытательным сроком, видимо, из-за невысокого роста. Но потом я попал к Серафиме Ивановне Сатаровой. Она научила академизму в исполнительской технике. Ее уроки и сегодня мне помогают.
А Уфа год от года хорошеет. Места, где мы гуляли студентами, не узнать. И гостиницы не было, в которой мы жили, и фонтана «Семь девушек». Что касается выступления, то волновался больше, чем на «Золотой маске». Когда в зале твои однокурсники, педагоги, хочется сделать все максимально хорошо. Кстати, в нашей труппе работает много выпускников БХК имени Нуреева, и они все мечтали выступить на сцене родного театра в новом качестве.
- Вы показали совсем другую «Ромео и Джульетту», не ту, к которой все привыкли…
- Это современный спектакль во всех смыслах. Очевидно, многие ожидали увидеть героев в классических одеяниях или что-то похожее на постановку Леонида Лавровского. Такой романтический спектакль. Но ведь помимо классики есть еще музыка Сергея Прокофьева, который опередил свое время. Балетмейстер Вячеслав Самодуров взял на вооружение ее энергетику и напор. Балет - о нас, о том, что может происходить сегодня, сейчас. Это репетиция в театре «Глобус», и когда она заканчивается, не надо играть усталость. Мы убираем условность, добавляя к хореографии осознание происходящего. Главная задача в работе над образом Меркуцио и над балетом в целом - искренность в подаче каждой мизансцены, натуральность происходящего. Бой - значит бой, смерть - значит смерть.
- Как вы себе объясняете поступки вашего героя, ведь его гибель, которую он сам спровоцировал, явилась катализатором дальнейших событий?
- Меркуцио живет в этом диковатом мире, а может быть, и выживает! У Шекспира он в родстве с герцогом... то есть, возможно, не принадлежит ни к Монтекки, ни к Капулетти. Он старше всех молодых персонажей этой пьесы - так или иначе, человек, повидавший жизнь. Пафос богемы, лицемерие высшего общества ему могли опостылеть. И мой герой умышленно выбрал модель поведения человека, пришедшего из неоткуда и уходящего в неизвестность! Общаясь с двумя юнцами, он не прячется от этого общества, а скорее оберегает их. Зная, насколько мир может быть жестоким.
- Вы взяли высокую планку. Есть куда стремиться?
- Еще в середине года Вячеслав Самодуров попросил меня быть ассистентом хореографа в постановке оперы «Русалка». Премьера состоялась накануне фестиваля в Уфе. Потом начинаю работать над собственной постановкой для театра. В этом году заканчиваю Челябинскую академию культуры и искусств. Словом, впереди интересная, любимая работа.
«Нуреев недосягаем и сегодня»
В одном классе репетируют танцы к новой опере «Искатели жемчуга», из другого доносятся знакомые с детства мелодии Чайковского: премьер балета Михайловского театра Иван Зайцев, «наши» принц Рустам Исхаков и Ротбарт - Олег Шайбаков готовятся к завтрашнему «Лебединому». Содействие коллег нужно Зигфриду из Петербурга еще и потому, что в его театре балет идет в другой редакции.
- В Мариинском - хореография Мариуса Петипа, в Михайловском - эксклюзивная редакция нашего главного балетмейстера Михаила Мессерера, - рассказывает Иван Зайцев. - Она похожа на то «Лебединое», которое было до Юрия Григоровича. А его версия - визитная карточка Большого театра, и в основном по стране тоже утвердилась она.
По сути, Григорович сделал принца танцующим. Мне нравится его первый выход: Зигфрид - энергичный, 16-летний, он просто врывается на сцену. Уверен, что скоро встретит любовь своей жизни… и именно поэтому злым силам так легко его обмануть. А по разным версиям балета, каждая из которых по-своему хороша, можно отчасти понять, насколько изменился мужской танец в XX веке. Он кардинально поменялся уже после появления Вахтанга Чабукиани в Ленинградском театре им. Кирова (сегодня - Мариинский), а с приходом Рудольфа Нуреева и Михаила Барышникова взлетел еще выше. Танцовщик стал выходить на сцену не только ради поддержек балерины, как это было ранее, а ради себя. Своим мужским харизматичным танцем он мог и затмить ее. Рудольф Нуреев, оставшись за рубежом, много совершенствовался, занимался техникой и популяризировал мужской танец в мире. Он смог перетанцевать самого себя: сегодня танцовщики не могут повторить того, что делал он: слишком это сложно.
- Наверное, вы танцевали этот балет много раз.
- Да. Особенно часто он идет летом, в туристический сезон - на всех площадках, кое-где это превращается просто в коммерческий прокат: по 30 «Лебединых» в месяц! Зрители хотят именно его. В нашем театре такого нет: в мае - три спектакля, в июле, на закрытие сезона, - пять.
- Ваша партнерша Екатерина Борченко тоже из Михайловского. А если знакомишься с Одеттой за день до спектакля?
- Нужна одна репетиция в зале и еще одна общая оркестровая, чтобы собрать спектакль и почувствовать движения балерины на сцене. Главное - чтобы между партнерами проскакивала какая-то искра, энергия. Вот балерина посмотрела на тебя интригующе, ты ей ответил, завёл себя, представил, что она - та самая, единственная… Без этой игры и танца не будет, и зритель тебе не поверит - никому не интересно смотреть просто на механическое исполнение элементов. И это касается каждого, кто находится на сцене, а не только ведущих солистов. Например, выходишь Базилем в «Дон Кихоте», сцена на площади. Танцовщиков масса, ты поворачиваешься к ним, и каждый готов ответить тебе жестом, эмоцией, взглядом - в такие моменты спектакль насыщен, и ты танцуешь еще ярче. А бывает, поворачиваешься - а в ответ пустота, все будто случайно сюда попали и продолжают заниматься своими будничными делами. Тогда танцевать очень сложно. Важен контакт между всеми персонажами на сцене.
Вершина имперской классики
Челябинский театр оперы и балета привез к нам совершенно незнакомый уфимцам балет «Эсмеральда» на музыку Цезаря Пуни.
- Это жемчужина классической хореографии, шедевр периода расцвета русского имперского балета, когда на каждой премьере присутствовали представители царской семьи, - рассказывает помощник главного балетмейстера театра Юрий Выскубенко. - Эсмеральду танцевали Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Ольга Спесивцева. Однако берутся за нее немногие: балет нужно либо ставить заново, либо восстанавливать хореографию Петипа по архивным записям, которые пришлось искать даже в Америке, что и сделал для нас признанный специалист по восстановлению классики, бывший руководитель труппы Большого Юрий Бурлака. Причем в то время танец не был столь виртуозным с технической точки зрения, так что мы его адаптировали до сегодняшнего уровня.
- А вообще, что дают вам фестивали?
- Позволяют видеть, что происходит в мире балета. А происходит развитие и классики, и модерна - передовым в этом направлении является, например, Нидерландский театр танца. Сначала они откололись от классической труппы и увлеклись только современностью, а потом стали приглашать к себе и артистов классической выучки: когда они танцуют модерн, это дает очень интересный эффект. У нас в стилистике неоклассики и модерна поставлен балет «Любовь и страсть Иды Рубинштейн».
- Надеемся, что вы его тоже к нам привезете. На следующий Нуреевский!
Светлана ЯНОВА, Екатерина КЛИМОВИЧ |
