Не очуметь в противочумном

Нам есть что рассказать, но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, говорит заместитель главного врача больницы скорой медицинской помощи Рустам Гареев и сразу же с корабля на бал провожает переодеваться. Наш путь лежит в «красную зону»...

Я полагала надеть поверх своей одежды специальный костюм, нацепить маску, очки и пройти дальше, но не тут-то было. Чтобы не подхватить вирус (да и чтобы не вспотеть тоже), врачи сначала облачаются в хлоп чато-бумажные пижамы. Поверх них – противочумный костюм, а на ноги высокие бахилы сапоги. На лицо первой надевается маска, и только после того как натягивается капюшон – очки. На руках – двойные перчатки: одни заправляют под рукав, другие – поверх.

Когда ко мне подошла медсестра с малярным скотчем, я немного опешила.

– А это для того, чтобы у вирусов не было ни единого шанса, – говорит она и заматывает им стыки очков, рукавов, бахил.

Телефоны, фотоаппарат также облачают в эластичную пленку. Тут нашему фотографу становится плохо, и, как признается сама, в какой-то миг уже хотела скинуть необычное облачение, но взяла себя в руки.

– Даже представить не могу, как медики работали в таких Костюмах по несколько часов, когда за окном жарило солнце, а температура воздуха доходила до 25-30 градусов!.. Это ж очуметь можно в противочумном костюме, – поделилась она впечатлениями.

Увидев ее состояние, я тоже начинаю паниковать, но слова врачей: «Не дрейфить! Таких не берут в космонавты!» разряжают обстановку. Надо сказать, что за все время нашего пребывания в больнице, мы услышали немало шуток и анекдотов как о медицине, таки о жизни.

– Кто-то может сказать, что когда речь идет о жизни и смерти, они не уместны. Но это своего рода естественный противочумный костюм, защитная реакция организма. Он есть у каждого врача.

Потому что если зацикливаться и думать о смерти, которую мы видим, можно сойти с ума. Действительно сойти с ума, – объясняет Рустам Назирович.

После того как успокоились и пришли в себя, нас провожают в шлюз и через дверь за плотной полиэтиленовой занавеской мы проходим в «красную зону» – территорию, про которую уже ходят легенды...

Проходим в приемный покой и видим, как от порога отъезжает карета скорой помощи – все спешат встречать больного. Процедура стандартная – его регистрируют, заполняют историю болезни и провожают к врачу.

…Фания Фатхлисламова более туже неделю. Первое время думала, что простыла, поэтому в больницу не обращалась.

– Решила, что незачем попусту беспокоить врачей, ведь, возможно, они кому-то сейчас нужнее. Думала, попью «кагоцел», покапаю «називин» и пройдет, – рассказывает женщина.

Но когда на третий день стало только хуже, позвонила в «скорую». Приехала терапевт из районной поликлиники, назначила амбулаторное лечение и каждый день справлялась о здоровье. Когда не увидела улучшения, посоветовала вызвать «неотложку» еще раз, и вот теперь она здесь.

– Не знала, в какой госпиталь положат, но, начитавшись хороших отзывов и благодарностей врачам, в глубине души хотела, чтобы привезли в 22-ю. Надеюсь, мне смогут помочь и скоро я вернусь к семье, ведь дома меня ждут муж и 80-летняя мама, – говорит она.

– К нам поступают больные после амбулаторного лечения. В разном состоянии: кто-то приходит сам, а кого-то завозят на каталках, – говорят медики.

Но как только они переступают порог приемного покоя, все больные равны – здесь нет ни должностей, ни чинов, ни социального положения. Одинаково относятся как к дворнику, так и к своим коллегам-врачам.

Только успеваешь подумать, что больница как больница и ничего особенного тут нет – такая же регистратура, те же длинные коридоры с двухцветными стенами и каменным полом, как упираешься в коридор, обвешанный, заклеенный полиэтиленом. Что здесь?

Пока отгоняю жуткие мысли, врач объясняет, что таким образом они спрятали от коронованного вируса операционное оборудование.

– Переквалифицироваться в ковид-госпиталь было не сложно, потому что мы уже были готовы к этому и морально, и физически, а когда восемь больниц нашего города закрылись для лечения больных коронавирусом, тогда мы действительно испытывали и стресс, и напряжение: всех не ковидников везли к нам, – говорит главная медсестра Гузель Горяева.

Она, можно сказать, старожил этой больницы, работает здесь с 1992 года, и в ее трудовой книжке значится только одна запись. Хотя родители и были далеки от медицины (мама – инженер, папа – строитель), но эту стезю выбрала не случайно. Еще толком не умея говорить, повторяла: «Мама, я буду доктором!» и «лечила» всех, кого только могла. Ее мамадо сих пор хранит куклы и мягких зверюшек, измазанных и пропитанных зеленкой –цвет не выветрился даже с годами, как и ее любовь к медицине.

– Во время отпуска или выходных прохожу мимо больницы и с гордостью оборачиваюсь к ней – здесь прошла большая часть моей жизни, здесь моя вторая семья, – говорит она.

После смерти мужа Гузель Фануровна осталась одна с 12-летним сыном и именно работа и коллеги помогли ей пережить тяжелую потерю.

Сейчас сын – студент юридического факультета БГУ. Она говорит, что мальчик с детства привык, что работать в больнице – это быть военнообязанной и если есть приказ об особом режиме, мама должна подчиниться. Поэтому не обижается на нее, что не смогла приехать в выходные, не упрекает, что мало уделяет времени.

– Лет в десять, когда мы «прощупывали» почву, в каком направлении его предпочтения и не хочет ли он продолжить медицинскую линию, категорично ответил: «Нам в семье одного врача хватает!» и так и не изменил своего мнения, – рассказывает женщина.

Жизнь или смерть.

Далее проходим в реанимационное отделение, где больные, как правило, находятся между жизнью и смертью. Здесь развернуто 30 коек, а при необходимости можно добавить еще 20.

– Можно сказать, что с наступлением «коронавирусной эпохи» пробил наш звездный час, ведь до этого о профессии реаниматолога, а уж тем более анестезиолога знали лишь единицы: ведь наша задача погрузить пациента в сон, – говорит врач-реаниматолог заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии Рустем Габидуллин.
Когда больницу перепрофилировали в ковид-госпиталь, он организовал работу реанимации по спасению жизней пациентов с вирусными пневмониями.

Рустем начал свое служение Гиппократу в 1992 году, когда окончил БГМУ, интернатуру по терапии и ординатуру по кардиологии. Затем, пройдя специализацию по специальности «анестезиология-реаниматология», работал врачом-реаниматологом в Республиканском кардиологическом диспансере. В 2009 году пришел в команду БСМП.

Если до этого он спасал пациентов в кардио реанимации, то сейчас к нему попадают наиболее тяжелые пациенты с поражением легких от 80 до 100 процентов. В его практике были даже случаи, когда удавалось излечить пациента с полным поражением легких, были, к сожалению, и летальные исходы…

–Конечно же, я его помню. Ему было всего 62. Мы с ним боролись до конца: я поддерживал его и был уверен в положительном исходе – без веры преодолеть смерть невозможно. Не только его, всех помню, с кем попрощался навечно за 20 лет работы в кардиологии.

Но к смерти невозможно привыкнуть, даже если ты живешь среди нее, – вспоминает Рустем Резябович.

Но самого врача и его близких вирус пока минует. Конечно, пришлось изолировать пожилых родителей, и все общение с ними перешло в дистанционный формат, но, как говорит врач, ради безопасности необходимо чем-то жертвовать.

Пока ученые спорят, кто больше всего подвержен коварному вирусу, у реаниматолога есть своя статистика. Говорит, что помимо группы риска с сахарным диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями и дыхательной системы, а также почек, ему приходилось спасать и молодых, работоспособных людей 20-30 лет, и даже 16-летних подростков.

Тут невольно задумаешься о сверхъестественном. О том, что есть какие-то высшие силы, ведь, как известно, болезнь косит в основном пожилых. Быть может, Господь допустил болезнь молодого человека для того, чтобы он поменял свое мировоззрение, отношение к обществу и стал ценить важные вещи, на которые в потоке буден не обращаешь внимания? И женщине с полным поражением легких дал силы встать на ноги, потому что она еще не успела порадоваться внукам? Делюсь своими мыслями с врачом.

–Да, есть такое у реаниматологов – вера в высшие силы. Кто-то религиозен, другие суеверны, – отвечает Габидуллин.

Себя наш герой верующим не считает, так как не соблюдает все прописанные в священной книге заповеди, не ходит в мечеть. Но нередко, когда имеет дело с тяжелым больным, помимо профессиональных действий, просит помощи и у Всевышнего. И нередко бывают такие случаи, которые иначе как чудом и не назовешь – параллельно с адской, кропотливой работой реаниматолога, истерзанными нервами и бессонными ночами чувствуется и рука Творца…

Путь к исцелению

С тяжелыми мыслями мы переходим в инфекционное отделение, где лежат и долечиваются больные после реанимации.

Здесь, в отличие от предыдущего блока, более оживленно – в палатах люди в основном без кислородных масок.

Я обратила внимание, что и медики, сопровождавшие нас, повеселели, увидев приветливые лица выздоравливающих (да, именно выздоравливающих, а не больных – чтобы не спугнуть удачу).

–Хоть мы и не видим их лица, но глаза говорят о многом, а тепло их рук проходит и сквозь резиновые перчатки, – говорит Наталья Смирнова.

Она здесь уже почти месяц, и врачи говорят, что ее состояние, в каком она поступила и какое сейчас – это разница между белым и черным. Когда женщина поступила в больницу, она не могла даже приподняться с кровати.

–То, что было весной, не сравнить с тем, что происходит сейчас.

Тяжелых случае встало больше, болеет очень много молодых. Бывает и такое, что вроде бы у пациента есть прогресс, а наутро его уже нет, – говорит заведующий инфекционным госпиталем Тарас Рябуха.

Он сравнивает вирус с одушевленным существом, которое постоянно идет на уловки, ищет обходные пути, чтобы сразить, и держит в напряжении, вынуждая искать другие варианты лечения и терапии.

В группе риска не только пожилые, но и сами доктора.

– Работаю врачом и даже представить не мог, что окажусь на больничной койке. Больше недели пролежал на искусственной вентиляции легких. И ведь выходили меня! Действительно, ангелы в белых халатах! – говорит Ильнур Аглиуллин, уролог по специальности.

Попрощавшись с больными, мы направляемся к выходу. Это тоже целая процедура. Сначала в грязном шлюзе опрыскивают дезраствором, после чего заходишь в комнату кварцевания. Пройдя еще через одну дверь, начинаем снимать противочумное одеяние: очки, капюшон, скотчи, бахилы, перчатки, костюм. Затем полоскание горла, обработка слизистых глаз, промывание носа. Без десятиминутного душа с антибактериальным моющим средством не выпускают никого, даже для журналистов не сделали исключения, несмотря на наши уговоры.

Переодевание из гражданского в противочумное и обратно заняло у нас в общей сложности почти час.

А ведь медики делают это каждый день, а иногда и по два раза!

– Врачи эпидемию встретили как начало боевых действий, только наша пехота не сразу вступила в бой, а оставалась в резерве. Когда мы тоже подключились, все эмоции, желания и личная жизнь отошли на второй план, работа стала превыше всего, – рассказывает врач Ильшат Ярмухаметов.

Благо семья отнеслась с пониманием. Это и не удивительно, ведь его супруга также работает в медицине.

Сложности с кадрами нет, так как когда вышел указ о перепрофилировании, никто не то что не уволился, асами приходили добровольцами в «красную зону». И это не только из-за выплат. Если же так, то они задерживаются ненадолго, так как материальный стимул – не самый главный.

– Приходится на месте делать ротацию персонала, так как после смены в ПВЧ человеку нужно прийти в себя, восстановить силы, – говорит Рустам Назирович.

А силы ему возвращает…поэзия! Да, именно так! Художественное слово – его хобби, весной прошлого года издал сборник стихотворений: слово точно лечит!

Алина ГАРИПОВА.

Фото Риты ИШНИЯЗОВОЙ.