РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"От царства к империи: башкирский фактор
Отметив в начале ноября 2021 года трехсотлетие Российской империи, мало кто задумался над тем, что титул императора, принятый Петром I, не привнес ничего нового в статус российского государства. До 1721 года краткий официальный титул российского монарха, используемый в делопроизводстве, формулировался так: «Государь, Царь и Великий князь всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец». Безусловно, ключевым словом в кратком титуле было слово «царь», потому и страна называлась Российским царством. Кстати, слово «Россия» не является самоназванием. В отличие от понятия «Русь», оно пришло к нам из Византийской империи. При Иване Грозном слово «Россия» вошло в обиход, но только при Петре I его стали писать с двумя буквами «с».
В правовом отношении наша страна заявила о своих имперских амбициях не 2 ноября 1721 года, а 16 января 1547 года, когда в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Макарий венчал 16-летнего Иоанна Васильевича на царство. Рано или поздно этот факт вынуждены были признать константинопольский патриарх и европейские государства. Отметим, что до этого события «царём» на Руси называли византийского императора и ордынского хана. Таким образом, венчание на царство означало, что Москва заявила о своих претензиях на наследство одной из, а может, и обеих империй. Между понятиями «царство» и «империя» не существовало принципиального различия как в XVI - XVIII веках, так и в наше время. Задолго до Петра I «царством» называли страну, объединяющую несколько прежде самостоятельных государств. Как писал историк С.Ф. Платонов: «В XVI и XVII веках наши предки «государствами» называли те области, которые когда-то были самостоятельными политическими единицами и затем вошли в состав Московского государства. С этой точки зрения, тогда существовали «Новгородское государство», «Казанское государство», а «Московское государство» часто означало собственно Москву с её уездом. Если же хотели выразить понятие всего государства в нашем смысле, то говорили: «все великие государства Российского царствия» или просто «Российское царство». Когда в 50-е годы XVI века к Москве были присоединены Казанское и Астраханское ханства, титул царя наполнился реальным содержанием. В отличие от Новгородской и Псковской земель, возникших в результате распада древнерусской государственности, Казань и Астрахань считались вполне суверенными государствами, претендующими на ордынское наследство. Таким образом, включение этих ханств в состав Московского государства придало ему подлинную имперскую структуру. Интересно, что представление людей XVI - XVII веков о «царстве-империи» полностью соответствует современному научному пониманию термина «империя». Жозеф Коломер считает, что империи вбирают в себя множество небольших политических единиц (государств, городов и народов), которым присущи самые разнообразные институциональные статусы. Таким образом, первым и основным признаком империи является то, что они собраны из прежде самостоятельных государств. Любопытно, что величина территории империи является относительным понятием. Швеция, Речь Посполитая и Бургундия (некоторые исследователи относят их к имперским политиям) даже в период своего наивысшего величия не могли сравниться с владениями Чингисхана, Британской или Российской империями. Коломер отметил и второй немаловажный признак любой империи - административно-правовую пестроту и несхожесть положения населения отдельных областей. В какой степени это свойство империй осознавалось русскими людьми XVI-XVII веков? В 1665 году русский перебежчик Григорий Котошихин написал в Швеции сочинение о России в царствование Алексея Михайловича. В этой книге бывший подьячий Посольского приказа указал, что народы Казанского и Астраханского ханств управляются особым ведомством - Приказом Казанского дворца. На вверенной ему территории этот приказ не делил власть даже с Посольским или Разрядными приказами. Таким образом, Приказ Казанского дворца имел полномочия вступать в дипломатические отношения с соседними государствами и даже заниматься вопросами обороны своих границ. Налоги, собранные Приказом Казанского дворца, не поступали в Москву в общероссийскую казну, но расходовались на местах на постройку оборонительных сооружений или на жалованье местным служилым и приказным людям. Даже спустя столетие после взятия Казани и Астрахани российские монархи не спешили распространять на бывшие ханства общероссийские порядки. Наличие в российском управлении специального ведомства по делам нерусских народов бывших ханств подчеркивал их особый статус в государстве. Впрочем, единообразия не было не только в масштабах страны, но и даже в границах территории, подвластной Приказу Казанского дворца. К примеру, два народа (татары и башкиры), веками жившие по соседству, говорившие на очень близких языках (80% совпадений), придерживающиеся одного и того же ханафитского мазхаба ислама, тем не менее управлялись по-разному. По подсчетам полковника Люткина, в 1720 году казанские татары платили подати государству от ясака до его половины с одного двора. Полный ясак составлял 8 рублей 80 копеек. В то же время башкиры платили со двора по 4 деньги, т.е. по 2 копейки. Таким образом, казанские татары платили в казну податей в 200-400 раз больше башкир. Столь явная податная дискриминация татарского населения бывшего Казанского ханства - результат наглядного применения к ним принципа Vae victis (горе побежденным). Башкиры, в отличие от казанских татар, вступили в российское подданство добровольно. Российские правители восприняли эту политику от монголов. В империи Чингисхана добровольность признания власти ценилась высоко. Некий Петр, «архиепископ Руси, бежавший от татар» (возможно, игумен монастыря Святого Спаса в Киеве), рассказывал о монголах на Лионском соборе: «...вполне соблюдают договоры с тем, кто немедленно им сдается...». Однако не только характер принятия российского подданства обуславливал положение того или иного народа в государстве. Чуваши, как считает большинство исследователей, также приняли российское подданство добровольно, но особых преимуществ в налогообложении не получили. Привилегированный статус башкир был следствием их военной службы государству. В отличие от всех других народов Поволжья и Сибири, башкиры имели независимую от Москвы военную организацию, призванную защищать юго-восточные границы страны. У других народов военная служба на постоянной основе была привилегией только элиты. Но у башкир обязанность защищать рубежи своих земель распространялась на все мужское население. В своих коллективных челобитных в XVII веке башкиры писали «не работаем великому государю», а «служим великому государю». Таким образом, необременительный башкирский ясак с лихвой покрывался так называемым налогом кровью. Как писали башкиры императрице Анне Иоанновне в 1734 году: «Против неприятельских людей стоим мы крепко, когда будут на нас неприятельские люди набегать, то мы чиним с ними отпору, ежели по нашей силе, то мы их побеждаем, а ежели не по нашей силе, то нас самих побеждают». На войне как на войне. Вместе с тем исследователи указывают на третий признак имперского государства. В империях центр связан с провинциями «непрямым способом». Это значит, что правитель империи заключает особые пакты с местными элитами. Такие договоры минимизируют издержки центра по управлению отдаленными территориями, предоставляя окраинам широкую автономию в делах самоуправления. В Российской империи подобные соглашения могли заключаться только с теми, кто добровольно принял российское подданство. К примеру, жители Казанского или Сибирского ханств считались «взятыми саблей», т.е. завоеванными. По этой причине элиты этих стран не могли вступать в соглашение с российскими властями. Однако такие «пакты» имели место с украинскими казаками, калмыками, ногаями, Касимовским ханством и некоторыми другими народами. Оформлялись они не как договоры, а как жалованные грамоты, даруемые царем. Сами башкиры были убеждены, что их подданство имело договорной характер. Шежере четырех башкирских племен (кипчак, бурзян, тамьян, усерган) гласит: «Составили указную грамоту, особо написали о наших землях и религии, дали слово и поклялись башкир, исповедующих ислам, никогда не насиловать в другую религию, и чтобы мы, роды, стали нести искреннюю службу; на эти оговоренные между нами условия, взяв друг у друга подписи, нашу грамоту в городе Казани записали в книгу. Записанная в эту же книгу указная грамота все еще у нас на руках». Наталья Федоровна Демидова отмечает: «В дальнейшем общие положения жалованных грамот требовали подтверждения и уточнения. Поэтому обращение башкир к правительству продолжалось, постепенно перерастая в более или менее систематические посольства. Для башкир это выразилось в непосредственном обращении по наиболее важным вопросам и спорам, которые не смогли решить третейские суды, не к уфимскому воеводе, а непосредственно в Москву в приказ Казанского дворца. Московские приезды башкир имели место уже в начале 20-х годов XVII в., так как именно для этого времени мы располагаем точными данными о присутствии башкир в столице». С самого начала своего правления Петр I тяготился пестротой административных статусов отдельных территорий, народов или сословий. Увлеченный идеями рационального управления, с которыми познакомился в Европе, Петр I попытался перенести административно-правовую систему немецких княжеств, Голландии и Швеции на территорию великой страны с невиданным разнообразием народов (от эстонцев до чукчей). Главным направлением административных и налоговых реформ становятся мероприятия по унификации системы управления и ликвидации привилегий отдельных областей. Как было заявлено в регламенте камер-коллегии: «Понеже никакого государства в свете нет, которое бы наложенную тягость снесть не могло, ежели правда, равенство и по достоинству в податях и расходах осмотрено будет». Царь ликвидирует Приказ Казанского дворца, лишает башкир всех преимуществ договорного подданства: от вотчинного права до свободы вероисповедания. Но стремление Петра I к единообразию своих подданных почувствовали на себе не только башкиры, но и все народы и сословия, чей статус определялся договорными соглашениями. Именно в период петровских преобразований на Дону поднимаются казаки Кондратия Булавина. Это движение в советской историографии было принято называть третьей крестьянской войной. Часть запорожцев во главе с кошевым атаманом Константином Гордиенко, возмущенная покушением российских властей на права и свободы Запорожской Сечи, переходит на сторону Карла XII. В 1708 году началась осада Терской крепости, которую возглавил башкирский хан Султан Мурат. Он командовал объединенным войском ногайцев, кумыков и башкир, стремившихся овладеть этим оплотом российской экспансии на Северном Кавказе. Объективно внутренняя политика Петра I имела антиимперский характер, потому что ее главной целью была ликвидация всего разнообразия систем управления, административно-правовых статусов территорий и народов для создания унифицированного регулярного государства. О том, что деятельность Петра I имела разрушительные для империи последствия, пишут многие современные исследователи. Авторы двухтомной «Новой имперской истории Северной Евразии» И. Герасимов, М. Могильнер и С. Глебов отмечают: «Попытка распространить унифицированные регулярные порядки на всю Россию вступила в противоречие с имперскими притязаниями Петра». В нашей литературе башкирское восстание 1704-1711 годов принято объяснять повышением налогов и податей в условиях военного времени. Однако исследователи не обращают внимания на тот факт, что при Петре I башкир ограничивают в вотчинных правах, изымая из родовых владений леса вдоль судоходных рек. Именно при Петре I вводятся дискриминационные законы в отношении права башкир свободно исповедовать ислам. Правительство допустило и грубое вмешательство в семейные отношения башкир. Восстание 1704-1711 годов защищало права и привилегии башкир, которые они получили в период принятия российского подданства. Объективно восставшие добивались сохранения имперской структуры российского государства с его сложным и разнообразным устройством. Башкиры этот факт не только осознавали, но и стремились делами продемонстрировать свою верность империи. Так, с точки зрения элементарной логики невозможно объяснить факт того, что восставший народ организует и посылает вооруженные отряды в российскую армию на фронты Северной войны. Однако с точки зрения самих башкир, это действие должно было показать верховному правителю, что они, в отличие от него, соблюдают условия своего подданства. Если деятельность Петра I фактически была нацелена на разрушение имперской структуры государства, то зачем ему понадобилось принимать титул императора? Дело в том, что весь культурный фон петровских реформ проникнут символикой римской имперской традиции. Она противопоставлялась обычаям русского царства, в котором сохранилось еще много ордынских следов. По этому поводу у некоторых исследователей есть мнение, что в истории человечества существовали два типа империй: «римский» и «евразийский». Империи, предпочитающие разнородность как фундамент имперского правления, представляют собой «евразийский путь», а империи, склоняющиеся к унификации и гомогенности, идут по «римскому пути». По-видимому, Петр I и его окружение интуитивно понимали, что переименование царя в императора создает идеологическое обоснование для реформирования традиционного устройства российского государства. Вместе с тем идея «римского пути» противоречит самому определению империи как государства, в котором отсутствует единообразие в управлении различными территориями. Кто же выиграл в противостоянии реформаторской политики Петра I и стремления башкир сохранить «старину»? Выиграли башкиры. После восстания 1704-1711 годов башкиры на 11 лет отпали от российского подданства. И только в 1722 году было заключено новое соглашение, выраженное в новой жалованной грамоте. Этот документ знаменовал собой начало возврата к прежней допетровской системе управления башкирами.
Булат АЗНАБАЕВ |