21 апреля 2022 года Уфа встретила первых беженцев из украинского Херсона. 17 человек, в том числе трое детей, разместили в санатории «Зеленая роща».  По словам руководителя администрации главы РБ Максима Забелина, в Башкирию в ближайшее время приедут еще 500 человек. Всего по плану правительства примут 2 тысячи переселенцев. Для них уже подготовлены пункты временного размещения в профилакториях и санаториях.

...Художественный прием в кинематографе, когда повествование прерывается, чтобы показать некоторые события в прошлом, называется английским словом «флешбэк». Вот этот самый флешбэк случился со мной в Национальном архиве РБ, куда мы с фотографом пришли, чтобы подготовить материалы к 9 Мая.

…«Первые поезда отправляются 8 июля. Молнируйте станции назначения. Председатель Мосгорисполкома Майоров», «Группа львовских писателей просит оставить их в Уфе. Пастернак», «Группа академиков, народных депутатов, лауреат Сталинской премии, направленные эшелоном из Киева, просят разрешения остаться в Уфе. Просим ответить». Такие правительственные телеграммы получало башкирское руководство летом 1941 года. 

Заместитель директора Национального архива Республики Башкортостан Гульнара Калимуллина аккуратно передает мне увесистую папку с надписью: «Телеграммы входящие и исходящие Совнаркома БАССР за июль-август 41-го». Внутри - сотни депеш с пометкой «молния». И все они об эвакуации. За короткими сообщениями с уже забытыми нами «тчк» и «зпт» - трагедии тысяч семей, мольбы о помощи и многочисленные ходатайства.

Телеграммы адресованы на имя первого секретаря башкирского обкома Ивана Семеновича Аношина, но чаще всего - председателю Совнаркома Сабиру Ахмедьяновичу Вагапову. Уроженец Мечетлинского района, 35-летний директор Баймакского медеплавильного завода в феврале 1940-го по сути становится вторым человеком в республике. Именно ему пришлось по большей части курировать вопросы организации госпиталей и буквально за неделю подготовить республику к масштабному наплыву переселенцев. Документы рассказывают о сложной работе по расселению эвакуированных людей. На местах организовывали эвакопункты. Они обеспечивали приезжих горячей пищей, сухим пайком, проводили санитарно-медицинский осмотр.

В докладной записке начальника эвакопункта СНК БАССР Б.И. Петровского от 11 августа 1941-го читаем, что «5 июля организован эвакопункт 1 класса на 1500-2000 человек. При санитарной профилактической работе до сих пор не имели ни одного случая вспышки эпидемии и завоза заразы в районы Башкирии. Всего разместили 133 тысячи человек. В настоящее время перед нами стоит задача принять дополнительно 100 тысяч переселенцев, из них 50 тысяч - по воде, остальные - по железной дороге. Несмотря на все меры, на эвакопункте ежедневно оседает значительное количества людей. Среди них женщины на последних месяцах беременности, отставшие от эшелонов, престарелые, больные».

Очередная телеграмма из Москвы кратко информирует: «Восьмого июля - 258, 9 июля - 2200, 10 июля - 2100, 11 июля - 2100, 12 июля - 1300. Председатель советского райисполкома Кузнецов». Таких сообщений с указанием дат и количества прибывших становится все больше. Привожу лишь малую часть из них:

«16 июля выезжает эшелон 119 из Москвы, 2300 женщин. Просьба обеспечить по прибытии помещением, транспортом. Начальник эшелона Ветошная», «Направлены в город Уфу 270 членов семей работников Наркомморфлота, в том числе 175 детей. Просим вас оказать содействие, помощь в их размещении. Народный комиссар Морского флота Дукельский», «Президиум Академии наук просит вас помочь семьям, эвакуируемым согласно постановлению Моссовета в Уфу, получить временное жилое помещение. Всего 1500 человек».

- Потребовались героические усилия местных органов власти, а также обычных горожан, чтобы в короткий срок принять огромное количество переселенцев, а самое главное - обеспечить пуск эвакуированных предприятий. Документы раскрывают весомый вклад рабочих и людей, не имеющих никакого отношения к промышленности (служащих, домохозяек, работников искусства, студентов) в быстрейший ввод оборонных заводов, - говорит Гульнара Тимерьяровна.

Здесь сделаем небольшое отступление и отметим, что в течение 1941-1942 годов в Башкирию прибыло более 170 крупных и мелких предприятий, отдельных цехов и установок. Большую часть из них разместили в Уфе, Стерлитамаке, Ишимбае и Белорецке. Это Одесский станкостроительный, Харьковский завод электроаппаратуры, Московский витаминный завод. Для эвакуации только одного из этих заводов потребовалось 30 железнодорожных эшелонов, 7 пассажирских пароходов и 15 грузовых барж.

Один из крупнейших «десантов» - моторостроители. На базе Черниковского завода комбайновых моторов объединились заводы авиационного моторостроения из Москвы, Ленинграда и Рыбинска. Из постановления бюро Уфимского горкома ВКП(б) о размещении рабочих завода № 26 от 26 ноября 1941 года: «В соответствии с решением бюро обкома ВКП(б) обязать райкомы и райисполкомы разместить прибывающих рабочих с семьями в количестве 50 тысяч чел. Немедленно приступить к выселению из города Уфы 15 тысяч семей, не связанных с работой оборонной и нефтяной промышленности, в районы республики». 

Скандал с Куйбышевым

Поток эвакуированных летом 1941-го нарастал день ото дня. Это видно по входящим телеграммам, которые продолжали поступать целыми пачками:

«Прошу встретить и помочь устроить в одном из домов республики для работы и проживания работниц, матерей московской обувной фабрики «Буревестник», едущих с детьми в количестве 165 человек. Председатель фабрики Лелюхин», «Управление Госбанка просит разместить детей и работников», «Члены семей работников Академии наук, тысяча человек, прибывают в Уфу 26-го ночью поездом 508 Москва-Челябинск. Просьба встретить. Уполномоченный Совета депутатов трудящихся Ленинского района Москвы Леонов».

И тут мы видим развернутую телефонограмму Сабира Вагапова в Москву с довольно гневным донесением: «Куйбышев игнорирует распоряжение правительства и продолжает безобразно переадресовывать целые эшелоны в Уфу, направляет отдельными вагонами. 15 июля переадресовано три эшелона, в том числе эшелон с семьями эстонского правительства. 16 июля переадресовано 4 эшелона, в том числе эшелон из Минска, находящийся в пути 13 суток. 17 июля - эшелон из Киева. Это до крайности дезорганизует работу, создает сплошную забитость вокзала станции, невозможность обеспечить питанием. Просим положить конец безобразию Куйбышевской области». 

Письмо было адресовано на самый «верх» - председателю Совета по эвакуации Николаю Швернику. По иронии судьбы Николая Михайловича с Самарой многое связывало, там он отбывал ссылку, а потом учился и начинал партийную карьеру. Может, поэтому, а возможно, и по другой причине, справедливости добиться не удалось. В телеграмме из Москвы читаем: «Нагрузки устанавливаются Совнаркомом. Подготовьтесь к приему и размещению населения. Эшелоны с рабочими эвакуируемых предприятий и учреждений, также эшелоны с детьми и женщинами, отправленными из Москвы и Ленинграда, разгрузке не подлежат и должны следовать к намеченному месту. Председатель Совета по эвакуации Шверник».

Тем временем районы республики пытались расселить и обеспечить переселенцев хотя бы хлебом. В Уфу то и дело телеграфируют о бедственном положении. Из Архангельска сообщают, что «Из-за недостатка помещений для размещения прибывающих детей просим разрешить использовать пионерский лагерь Бельского пароходства». Или телеграмма из Малояза: «Встречаем переселенцев. Крайне невыгодное положение с хлебом. Просим 20 тонн. Рафиков». Белорецк также сигналит: «Срочно дайте денежную помощь нуждающимся до устройства на работу. Газизов».

Но тут всплывают новые проблемы. В циркулярном письме СНК БАССР от 15 августа сообщается, что не ведется точный учет эвакуированных и размещенных в Башкирии. В частности, некоторые районы вовремя не предоставляют данные о прибывших. Из-за этого переселенческий отдел не может отвечать на запросы бойцов и командиров с фронта о нахождении семей, помогать людям, растерявшим своих родных, а также «правильно использовать товарищей с дефицитной квалификацией и максимально быстро трудоустраивать приезжих». 

Стерлитамак телеграфирует, что за первое время принял более 8 тысяч человек, село Стерлибашево - 1715 человек, а в столице уже летом сложилась довольно критическая ситуация. В докладной записке Петровского читаем, что «Вопрос о прописке в Уфе - довольно скандальный. Ежедневно по этому делу обращаются 100-200 человек, которые всякими способами стараются остаться в городе. 99,9% получают отказ и далее не только изматывают нервы у работников, но остаются озлобленными, так как их жгучее желание остаться в Уфе не удовлетворено. Более того, некоторые искусственно вызывают работников на скандал. Чтобы было больше оснований идти с жалобой в партийные органы на бездушное отношение работников эвакопункта». 

Судя по архивным документам, в более выигрышном положении оказывались рабочие и служащие, прибывшие с предприятиями и учреждениями, нежели представители «неорганизованной» эвакуации, например, из блокадного Ленинграда. В это время правительство Башкирии установило для жителей городов трудовую повинность, обязывающую участвовать в строительстве жилья эвакуированному населению. Из-за военных трудностей возводили в основном бараки и одноэтажные дома. В Уфе осенью 1941 года начали застраивать квартал по улицам Сталина (ныне Коммунистическая), Гафури, Чернышевского, Султанова шести- и восьмиквартирными домами. Также появились дома по улице Высоковольтной (ныне Комсомольская). Уже к концу 1941 года рабочих моторостроительного и нефтеперерабатывающего заводов обеспечили жильем.

«Мы вас просим…»

8 августа 1941 года в республиканский Совнарком поступает еще одна телефонограмма с просьбой о помощи:

«Эвакуированные из города Ленинграда артистки Довлатова и Прусакова живут в городе Уфе по улице Гоголя, 56 у сотрудника НКВД Кунчунас. Довлатова находится последние дни в декретном отпуске, должна уйти в родильный дом. Прусакова имеет шестимесячного ребенка. Обе крайне нуждаются материально, живут на средства, полученные Довлатовой по бюллетени. Просят помочь прикрепиться к продуктовому магазину, так как нигде ничего не получают и не имеют хлеба. Им помогают соседи по квартире хлебом и др. Желательно к магазину НКВД. Прусакова просит устроить на работу, если не в театр, то хотя бы в ясли, так как живет она на чужие средства. Мужья - добровольцы РККА, имеются справки». 

Обращение направлено от имени народной артистки СССР Екатерины Корчагиной-Александровской, в то время знаменитой и влиятельной. Именно к ней с просьбой о помощи обратился режиссер Донат Мечик. А речь, конечно, о Норе Сергеевне Довлатовой, которую благодаря связям Корчагиной-Александровской удалось эвакуировать в Уфу, где 3 сентября она родила сына Сережу - будущего известного писателя. Через несколько месяцев Нора Сергеевна с ребенком отважится на длительное путешествие в Новосибирск, где уже обосновался и получил жилье глава семьи.

В архивах Совнаркома находим еще одну тревожную телеграмму от любимого скульптора Сталина Сергея Меркурова, занимавшего в то время должность председателя Художественного фонда СССР:

«Дети московских художников 47 человек выехали 10 июля в Уфу поездом 520, имея обязательство Союза художников Башкирии Герасимова обеспечить их помещением. Наш представитель Тавасиев телеграфировал 17-го о вашем отказе принять их в Уфе. Хотя дети направлены согласно указания эвакосовета Москвы Майорова». 

Позднее он отправил еще одну телеграмму: «Молнируйте, где дети московских художников. Беспокоимся. Нами было подготовлено их размещение, Молотовский облисполком сегодня подтвердил согласие, окажите содействие переезду водой». 

Сегодня не удалось достоверно установить, по каким причинам семьи московских художников не смогли сразу попасть в Уфу. Но их сопровождающий - скульптор Сосланбек Тавасиев с семьей остался в Башкирии и во время эвакуации жил в Стерлибашево. Именно там он случайно услышал, как старик-башкир провожал солдат, призывая их «быть, как Салават». Тавасиев очень заинтересовался этим фактом и принялся за изучение биографии главного национального героя. Далее он возглавил Уфимское отделение Союза художников и задумался о создании памятника Салавату Юлаеву. Художник почти сразу понял: на памятнике великий воин обязательно должен быть изображён на коне и «скакать» он будет в небо. На реализацию его замысла ушло 25 лет.

Приведу еще несколько телеграмм, направленных в Башкирию: «Глубокоуважаемый товарищ Аношин! Как председатель правления ленинградского Союза композиторов обращаюсь к Вам с просьбой принять представителя нашего Союза, тов. Лабковского, и, если есть возможность, оказать ему всемерное содействие. Рассчитываю на ваше внимание, Исаак Дунаевский».

«Направляются дети и матери преподавателей Высшей партийной школы ЦК ВКП (б). Просьба оказать помощь в размещении. Директор Котельников», «Коллектив Радиокомитета выехал. Настаиваем на размещении в одном здании, обеспечении, соответствующем положению. Союзрадио, Стуков».

7 октября 1942 года на имя заместителя председателя башкирского Совнаркома Иванова поступает еще одно весьма знаковое письмо - от президиума Союза писателей Украины, подписанное секретарем - Николаем Самойловичем Рыбаком:

«Просим Вас оформить командировку в Москву жене известного писателя А. Платонова - М.А. Платоновой и его сыну П.А. Платонову, вызванным в Москву специальным постановлением Союза писателей СССР ввиду исключительно тяжелой болезни сына. Просим учесть, что вещи Платоновых держат на вокзале, а комната уже занята другими лицами по ордеру. Союз писателей просит вас помочь в этом вопросе».

Это письмо отсылает нас к одному из самых трагических моментов в жизни писателя Платонова. В Уфу в эвакуацию он приехал в октябре 1941 года с женой Марией Александровной и тещей, семья обустроилась в скромной комнате в одноэтажном деревянном домике по улице Амурской, 35. Но тревога за единственного сына Платона не давала писателю ни дня покоя. Тоша с детства серьезно болел, а в 15 лет был арестован по чудовищному стечению обстоятельств - написал под диктовку приятелей два письма немецкому корреспонденту, что жил по соседству на Тверском бульваре. Все выглядело как шутка, но эти письма стали главной уликой: юношу осудили на 10 лет. Отец в отчаянии писал десятки прошений Сталину, Ежову, Шолохову, чтобы добиться пересмотра дела. На свободу Платон смог выйти только через 2,5 года, в заключении заразился туберкулезом, что стало катастрофическим для его ослабленного организма. В эвакуации он с молодой женой Тамарой был в Караганде. Небольшой простуды оказалось достаточно, чтобы туберкулез проявился, и болезнь начала резко прогрессировать. Молодые решили приехать к старшим Платоновым. Это были редкие дни, когда они собрались все вместе.

- В марте 1942-го в Уфу уехал Платон. Он прислал мне вызов, и в июне туда поехала я. Были мы там до конца лета. В Уфе жили в крошечной комнате - 8-9 метров. Там с трудом умещались кровать, шкаф и стол. Было неловко, что Мария Александровна и Андрей Платонович уступили нам свою кровать, а сами спали на полу и ноги у них были под нашей кроватью, - пишет в своих воспоминаниях невестка Тамара Зайцева.

Вскоре Андрея Платонова вызвали на работу в Москву. В столице он смог организовать сыну отправку на лечение в башкирский санаторий «Шафраново». Но это не помогло. 4 января 1943-го Платон скончался в Москве. Позже Андрей Платонович писал другу: «У нас от чахотки умер наш единственный сын Тоша 20 лет от роду. Вы знали его. Прошло уже время, но горе не проходит».

...Через полгода с начала Великой Отечественной войны, на 1 января 1942 года в городах и деревнях Башкирии разместили 278 171 переселенца.