 |
РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"Человек, построивший школу
 Отец и сын
Ещё лет 35 назад над Старой Уфой возвышались два главных силуэта - Сергиевской церкви и 19-й школы. Остальные строения попросту терялись в сравнении с ними. То, что в конце 1930-х школу начали строить неподалёку от храма, сегодня представляется едва ли не мистическим совпадением, тем не менее, вполне объяснимым: церковные храмы советская власть планировала заменить "храмами знаний". Например, школа № 45 выросла рядышком с Никольской церковью, то же можно сказать о школе 39-й. А 10-я школа на Чернышевского и вовсе оказалась на месте снесённой церкви.
Как ни странно, атеисты лишь подчеркнули давнюю связь религии и школы: с незапамятных времён попы и муллы как одни из самых образованных для своего времени людей учили детей грамоте. И даже тогда, когда (начиная со времён Екатерины II) начальное образование понемногу стало приобретать светский уклон, появившиеся народные училища стали называть приходскими. Хотя слово "приходские" в данном случае и не имело отношения к церковному приходу - это не вполне удачный перевод немецкого понятия, означающего общину, ведь приходские училища должны были открываться и содержаться за счёт городских и сельских общин. При церквах же существовали свои школы - в отличие от городских приходских училищ они именовались церковно-приходскими. Сходство названий привело к тому, что большинство людей сегодня эти два понятия не различают вовсе.
Вот так же и наш герой самым непостижимым образом соединял в себе старорежимную закваску сына священника и советский атеизм. Борис и его братья росли в атмосфере любви, добра и уважения. А ещё в доме буквально царил культ знаний: отец - выпускник Петербургской духовной семинарии - собрал весьма солидную библиотеку и старался сделать образованными людьми и своих детей. Впрочем, обо всём этом сейчас можно лишь догадываться: долгие годы антирелигиозной истерии привели к тому, что про детство Бориса Иосифовича его собственные дети не знают почти ничего. Рассматривая старые семейные фотографии, дочь Оля наткнулась однажды на снимок человека, который, как однажды кто-то проговорился, был её дедом. Но для советской пионерки такой дед - молодой человек с длинными волосами, в рясе и с крестом на груди - был немного непривычен и даже пугал. "Папа, это дедушка?" - спросила она тогда отца. "Да, - честно ответил он, - я тебе потом о нём расскажу". Но "потом" не настало ни назавтра, ни через месяц, ни через год. И даже во времена перестройки Северинов продолжал молчать, да и дети уж привыкли к тому, что тема эта запретная. Тем более что и дед-то давным-давно умер - ещё в 1919-м - от тифа.
Но это вовсе не означало, что Борис Иосифович выбросил отца из своей жизни - что называется, открестился. В начале 1980-х он побывал на своей родине - в селе Куськино Белгородской области. Расспросив местных жителей, нашёл место, где когда-то была церковь. Стоя там, он вспоминал свои самые первые годы. И отца, которого бесконечно любил и память о котором всю жизнь был вынужден скрывать.
Школа на горке
Отец умер, когда Боре было всего восемь лет. В тяжёлые годы гражданской войны и разрухи мать должна была поднимать детей одна. Спасаясь от голода, Севериновы покинули родное село, их приютили тульские родственники. В городе оружейников Борис Северинов окончил школу, и, идя по стопам матери, преподававшей в школе ещё с дореволюционных времён, поступил на учительские курсы. А после них записался в двухтысячники. Северинов оказался в Башкирии - в селе Николаевке Стерлитамакского района. На базе бывшей земской школы молодой учитель организовал школу крестьянской молодёжи, первым директором которой и стал. Эти годы были одними из лучших в его жизни. Но многие десятилетия из памяти его не выходил жутковатый эпизод из 1937-го: совершавший поездку по району первый секретарь обкома ВКП(б)
Я.Б. Быкин заглянул и в школу Северинова. Оказавшись в кабинете директора, сразу же направился к книжному шкафу и непостижимым образом углядел среди десятков томиков "Курс истории ВКП(б)" В. Волосевича.
- И вы учите по этому? - спросил он.
- Да, - не нашёл лучшего ответа Северинов.
Яков Борисович заученным движением раскрыл книгу на нужной странице и вполголоса прочёл: "По мере продвижения к социализму классовая борьба неизменно затухает".
Помолчав, Быкин добавил:
- Будут проверены все библиотеки в школе, если обнаружится ещё что-либо подобное, пеняйте на себя!
Люди помоложе не найдут в этом диалоге ничего достойного внимания. Откуда им знать, что книгу Волосевича сам Сталин назвал "троцкистским хламом", и потому разговор с первым секретарём мог окончиться для Северинова крайне плохо: механизм массовых репрессий набирал обороты, а теоретической основой поисков всё новых и новых врагов был вывод вождя об усилении классовой борьбы в период строительства социализма. Оказался в этой мясорубке вскоре и сам Яков Быкин.
В том же 37-м Северинова перевели в Стерлитамак, на следующий год он уже работал в Уфе, где его вскоре назначили директором школы. Правда, само здание школы тогда ещё существовало лишь на листах проектировщиков, так что Борис Иосифович стал скорее начальником строительства.
В конце 1930-х Уфа переживала строительный бум: едва ли не одновременно строились здания Совнаркома, Башсоюза, Почтамта, гостиницы "Башкирия" и Наркомата легпрома (ныне в нём Педуниверситет). А школы росли "по-стахановски" - буквально в одно лето. Все они стоят и сегодня, очень похожие друг на друга, отличаясь лишь цветом. Единый проект, по которому они возводились, предусматривал быстрое переоборудование школьных классов в госпитальные палаты: страна готовилась к войне с фашистами.
Школа, руководителем которой назначили Северинова, должна была встать в самом конце короткой тогда улицы Менделеева. Дальше было только Сергиевское кладбище да пастбища, где пасла скотину одноэтажная Уфа. Многие опасались даже, что учеников не наберётся и на полшколы. Впоследствии выяснилось, что скептики сильно ошибались. Более того, не закрылись и две небольшие школы по соседству - на улице Горького (в 1956 г. она стала Сочинской). Одну из них хорошо помнят многие уфимцы - выстроенное известным благотворителем Николаем Блохиным двухэтажное здание из красного кирпича и подаренное им городу под приходское училище было снесено совсем недавно из-за опасности разрушения. Борис Иосифович вспоминал, что до окончания строительства своей школы он вёл уроки истории именно в этом здании - тогда там была школа №6. И вот однажды, в конце сентября 1938 года, во время занятий раздался страшный треск, все высыпали на улицу и увидели, что здание снизу вверх прорезала трещина шириной 5-10 сантиметров! А незадолго до этого ушло под землю небольшое озеро - метрах в ста от школы. Здание, разумеется, отремонтировали, в годы войны его занимал Центральный архив МВД, позже - библиотечный техникум. Но, несмотря на все усилия, стены продолжали разрушаться из-за возникших под фундаментом карстовых провалов. Доставляли неудобства карстовые явления и новой школе. В 1941-м, когда там уже находился госпиталь, у одного из рабочих во время устройства вентиляции провалился лом в продолбленную в полу дыру. Измерили глубину ямы, оказалось - 7 метров!
Только что построенная светло-кремовая четырёхэтажка стала главным культурным центром всей Старой Уфы. Кружки, библиотека, спортивная площадка - школьники ходили сюда даже с Цыганской поляны и из Дудкино. Были и воспитанники детской колонии имени Матросова, но это уже после войны.
Суровый "Боря"
С началом Великой Отечественной новенькую школу занял госпиталь. Ученики занимались в соседних стареньких зданиях дореволюционных ещё школ. Борис Иосифович пошёл воевать, но под Сталинградом был ранен и попал в госпиталь. Ранение в голову оказалось тяжёлым, и его эвакуировали вглубь страны. Не было предела удивлению Северинова, когда он понял, что его привезли в Уфу. И уж вовсе он растрогался, оказавшись в своей родной 19-й, хотя бы и в больничной палате. Позже Северинова комиссовали, и он вновь занял пост директора.
Середина 1940-х. Первое сентября. Перед школой волнуется толпа учеников, многие из них здесь впервые. Внезапно появляется невысокий человек "в сталинском кителе, галифе и сапогах. Вид начальника был почти стремительным и почти воинским.
- Все на мытынг, - сурово крикнул человек.
- Что за мужик? - шепчутся мальчишки.
- Директор, - поясняют осведомлённые".
Так не без юмора описал свою первую встречу с 19-й школой и
Б.И. Севериновым художник Пётр Храмов (фрагмент его романа "Инок" наш журнал публиковал в №7-8 за 2005 год). Давая словесный портрет Бориса Иосифовича, Храмов особенно много внимания уделил выражению его лица: улыбка была как бы чужда ему. Во всяком случае, на работе. Молодой директор (ему ведь не было ещё и сорока) образцом для поведения на людях избрал, как нетрудно догадаться, вождей. Не имея большого опыта общения с власть имущими, Северинов вынужден был "изобретать" стиль поведения. И ему представлялось, что советский руководитель просто по определению не должен быть эмоциональным. Школьники за глаза называли его "Ленин". Впрочем, одновременно он для них был и просто "Борей".
Как нелегко ему давалась военная твёрдость, могла знать лишь его жена Лидия Михайловна, работавшая в младших классах. Только она могла наблюдать сразу двух Севериновых: жёсткого и почти недоступного в школе и улыбчивого, обожавшего шутки - в кругу семьи. И если от неулыбчивости на работе директор 19-й в конце концов избавился, то весёлые розыгрыши оставались для него нормой до конца дней. Дочь Северинова Ольга Борисовна рассказывает, вспоминая уже 1980-е годы: "Пришла как-то ко мне подруга. Я попросила отца - он как раз собрался в магазин - купить четыре "картошки" к чаю. Он и принёс - четыре картофелины".
Впрочем, был период в его жизни, когда он перестал улыбаться и дома. Году в 1940-м врагом народа был объявлен завуч школы. За потерю бдительности отстранили от работы и Северинова. Заработка жены не хватало, пришлось продать многое из того, что осталось от отца Бориса Иосифовича - книги, вещи, церковную утварь. Но подозрения с директора были сняты, ему даже выдали денежную компенсацию за неотработанное время, которую с радости супруги потратили на патефон.
А школа на горе всё набирала силы. Многочисленным гостям с гордостью показывали пришкольный сад, ученический духовой оркестр гремел на всю Уфу. 19-ю всё чаще стали называть образцовой, в республиканской печати то и дело появлялись материалы о ней.
Были статьи и в центральной "Учительской газете". Обычно под ними стояла подпись - Б. Северинов, директор школы №19 г. Уфы. Более того, Борис Северинов вдруг увлёкся литературным творчеством. На основе своих дневниковых записей он стал писать небольшие рассказы на педагогические темы. Газетчики отнеслись к ним с интересом, благоприятными были и читательские отзывы. Уже в начале 1990-х Северинов стал публиковать и свои воспоминания о прежней Уфе. Только про свою жизнь он по старой памяти почти ничего не говорил.
19-ю к тому времени уже загородили высоченные дома, улица Менделеева выросла в десятки раз, и уже достигли возраста зрелости школы, некогда отпочковавшиеся от неё. А 19-ю всё так и называли севериновской, хотя бывший директор уже много лет был на пенсии. Но едва ли не каждый год он приходил в свою школу - на праздник или чтобы помочь советом молодым коллегам. И после того, как Северинова не стало, возникла мысль узаконить ставшее привычным название. Так школа, которую он создал, получила его имя. Быть учителем - искусство, а всякое искусство, как известно, держится на людях талантливых. Таким и был Борис Иосифович Северинов.
Ведущая рубрики
Рашида Краснова.
Анатолий ЧЕРКАЛИХИН |
|
 |
