|
Авантюристы по натуре
«Его взгляд впечатлял. Для меня, как для журналиста, всегда было очень опасно его интервьюировать: предугадать реакцию было невозможно - он мог быть и очень обаятельным, и просто несносным. Нужно было его соблазнить - разумеется, в интеллектуальном смысле: он не любил лести, зато любил умные вопросы. И никогда не надо было задавать ему вопросы о России: он не хотел подвергать опасности свою семью. Это был человек, который умел блистать, как солнце. И можно было войти в его орбиту и вращаться вокруг него, но если эта планета переставала его интересовать, он обращался к другой, более умной»… Такими воспоминаниями о Рудольфе Нурееве поделилась гость XVI Фестиваля его имени - французский журналист Ариан Дольфюс, автор книги «Непокоренный Нуреев».
«Принимаем всех!»
В 2007 году средняя общеобразовательная школа №7 официально отметила свое 70-летие. Но согласно исследованиям, которые проводили старшеклассники под руководством учителя истории Х.Р. Кашаева в Центральном государственном архиве РБ, это учебное заведение образовалось еще во второй половине ХIХ века - во времена реформ, проводимых императором Александром II. По данным той исследовательской работы, которые, кстати, оспаривают авторитетные уфимские краеведы, в первые годы советской власти школа находилась на улице Пушкинской, 86 (ныне Институт глазных болезней). В 1923 году находящиеся по соседству школы №6 и №7 объединены в одну, которая затем была переведена на улицу Сочинскую (директор В.Ф. Евлампиева). В школе тогда работало 13 учителей, числилось 343 учащихся. Так как комнат для занятий было всего пять, а классов сформировано 10, то учеба проводилась в две смены.
«Проверено. Ошибок нет»
В ноябре 1970 года, когда я начала работать в «Вечерней Уфе», очень удивилась, увидев в корректорской совсем молодую девчонку с длинной косой. Привыкла, что обычно ошибки вылавливают в газете опытные дамы - бывшие или несостоявшиеся учительницы-словесники. А тут прямо-таки школьница! Почти так и было: Лида Полякова, окончив десять классов и недобрав баллы в университет, изучала объявления в газете «Советская Башкирия» и, особенно не вдумываясь в незнакомое понятие «корректорская служба», пошла по указанному адресу. Наверное, она сразу понравилась будущему редактору будущей «Вечерки» Явдату Хусаинову, набиравшему штат, потому что, узнав про ее пятерки по русскому языку, он тут же приветливо произнес: «Приходите! Будем работать».
Ключи под ковриком… или Неистребимый «черниковский» характер
В архивных документах, датированных 1877 годом, значится, что места, по которым мы решили прогуляться на этот раз, находились в 11 верстах от Уфы. В конце XIX века здесь было всего 12 дворов с населением 12 человек женского и 28 человек мужского пола. Однако время и пространство сжались сегодня настолько, что до Уфы можно добраться, минуя Дежневский путепровод, всего за несколько минут. Да, речь идет о Черниковке. И, в частности, о той ее части, которая всегда будет притягивать к себе взгляды, обнажать в памяти родные сердцу «совковые» привычки и традиции и воплощать собой тот неистребимый черниковский дух, до конца понять который не под силу жителю Центра. За первоначальную точку нашей ретропрогулки мы решили взять кинотеатр «Победа». Мы пройдемся по улице Первомайской до Дворца культуры машиностроителей.
Дорогая моя Шушана(Комментариев: 9)
Урмия потерянная, Урмия обретенная
В середине 70-х в СССР в моду вошли высокие женские сапоги на «платформе». Несмотря на внешнюю тяжеловатость, это была необыкновенно удобная, выражаясь по-современному, антистрессовая обувь. Вот и я стала однажды обладательницей чудесных сапожек югославского производства: будучи в Москве, муж выстоял огромную очередь в ГУМе. Прошло какое-то время, и новым сапогам понадобилась чистка. Они были темно-вишневые, и в поисках крема нужного цвета я обошла все уфимские магазины, но тщетно - даже бесцветной ваксы не нашлось. Кто-то посоветовал намазать детским кремом, но блеска на обуви так и не появилось. Тут уж я решила воспользоваться услугами профессионального чистильщика и вспомнила о будочке у гостиницы «Башкирия». Там много лет сидела женщина, которую я с детских лет привыкла видеть на одном и том же месте. Одни называли ее тетей Шурой, другие - Александрой Степановной. Небольшого роста, полноватая, летом под цветастым платком, завязанным по-татарски концами наверх, виднелись аккуратно уложенные короной тугие черные косы, на висках и затылке выбивались симпатичные колечки волос, прямо как у Анны Карениной. В облике было что-то кавказское, легкий акцент выдавал уроженку южных областей. Поражали глаза: блестящие, ярко-зеленые с голубизной. Но самое главное - их внимательный, пытливый взгляд проникал в самое сердце. «Чем это ты их мазала, а? С ума сошла! Не надо слушать дураков. Ты их чуть не испортила!» - возмущалась тетя Шура, надраивая поверхность злосчастных «платформ».
|
|