ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Саммиты как катализатор
В Башкортостане с рабочим визитом побывала председатель Совета Федерации Валент...

«Парк» для city
Началось строительство сетевого отеля «ПаркСити». Гостиница появится на перекре...

Майские брызги
1 мая в Уфе - День фонтанов. В 12.30 одновременно забьют 10 рукотворных водопадов в раз...

Тройной форум
23-24 мая в Уфе пройдет III Международный форум «Большая химия», который постепенно о...

Советскому - 75
Во Дворце молодежи прошел торжественный концерт, посвященный юбилею Советского р...

«Единое окно» для Черниковки

В Уфе по адресу: Интернациональная, 113, откроется отделение Многофункциональног...


Инвестиции – «в плюсе»
Представители Союза предпринимателей Уфы и Фонда поддержки малого и среднего пре...

Станут городскими
В ведение муниципалитета передадут дворцы культуры «УЗЭМИК» и «Химик».
18 мая за...


Дома-победители

34 уфимских многоэтажки победили в конкурсе «Лучший многоквартирный дом 2012 года...


Не хуже Фаберже?
5 мая во всех православных храмах республики пройдут торжественные богослужения, ...

Поэт и гражданин

Со дня смерти Габдуллы Тукая прошло 100 лет. В мечети «Ихлас» состоялся вечер пам...


На каникулы - с пользой
На организацию летнего отдыха, оздоровления и занятости уфимских детей, подростк...

«Маска» за сказки
В числе обладателей Национальной театральной премии «Золотая маска» - наш земляк...

Невероятное чемпионство
В Финляндии прошел чемпионат мира по хоккею с шайбой, в котором принимали участие ...

В полуфинале!

Волейбольный клуб «Урал» впервые в своей истории попал в полуфинал чемпионата ...


Двухколесный сезон

19 мая в Уфе вновь пройдет самый крупный велопробег года - «День 1000 велосипедисто...


Ретрокалейдоскоп
310. 27 мая (16.05 по ст.ст.) 1703 г. с закладки Петропавловской крепости началась история г...




     №05 (138)
     май 2013 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ"

Следом за мной их идут голоса


Просматривая сайт Саратовского художественного музея имени А.Н. Радищева, наткнулся на статью «Неслучившийся авангардист», в которой искусствовед Е.И. Водонос писал о художнике Алексее Кроткове. Фамилия не была мне знакома, и я, возможно, так бы и не заинтересовался серьёзно этим материалом, если бы в самом конце его вдруг не увидел удивившие меня слова о том, что наследие художника хранит живущая в Уфе его дочь Галина Алексеевна Кроткова. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что мы с ней давно знакомы. 

Сага об уфимских лужах
В детской библиотеке № 17 мне её тогда представили по фамилии мужа – Суркова. Помню, она что-то нерешительно добавила, но что именно, я не расслышал. То ли не придал этому значения, то ли потому, что сразу погрузился в рассматривание великолепных снимков Уфы середины 1960-х годов, которые принесла Галина Алексеевна. Точнее говоря, снимок поначалу был всего один: на нём четыре девчушки строили запруду на бегущем по улице ручье. А вокруг сиял апрель, и все дома на старинной улице Вавиловской-Зенцова горделиво выставляли напоказ свои деревянные наличники. И где-то рядом, буквально в соседнем доме, возможно, листал ещё учебники физики легенда учительского мира Уфы Константин Павлович Краузе…
Давненько это было – в те годы, когда и небо было чуть синее, и воздух слегка свежее, – лет пятьдесят, словом, назад. Одно из любимых народных развлечений и просто радостей жизни тогда заключалось в том, чтобы выйти по весне на свежеоттаявший асфальт тротуаров и торжественно продефилировать в окружении детишек в сторону какого-нибудь парка или на реку. Здесь, на пленэре, и совершалось составлявшее сверхзадачу похода на «вольный воздух» таинство фотосессии. Само собой разумеется, главными действующими лицами в объективах аппаратов всегда были дети. Вовсе не обязательно только свои собственные, частенько к прогулке подключались и соседские ребята. Подобные снимки в семейных альбомах всегда выделяются своей непосредственностью, естественностью и жизнерадостностью. А ещё почти обязательно небрежностью, что и понятно – вряд ли кто в апреле склонен к щепетильности и пунктуальности. Тем приятнее видеть в фотографиях вроде бы рядовых любителей обычно не свойственную таким людям тщательность в построении кадра, проще говоря, профессионализм самого высокого уровня.
Сначала меня не волновала вся подноготная снимков Галины Алексеевны: я не задумывался, почему вообще могли появиться такие фотографии? Меня интересовало только то, что на снимках. И это
неудивительно: передо мной вдруг вскрылся целый пласт жизни нашего города середины ХХ века – с присущими, как нам кажется и сегодня, только ему небольшими деревянными домиками, дворами с черёмухой и сиренью, весёлыми красно-жёлтыми трамваями со звёздами, невысокими металлическими оградами, которыми были обнесены едва ли не все газоны в городе и дворах. А ещё с каким-то особым ароматом ушедшей эпохи.
Это сейчас вряд ли кого удивит молодая женщина с фотоаппаратом, а в эпоху, когда фотография продолжала оставаться крайне сложной – и с точки зрения технической, и в плане затрат времени (через сто с лишним лет, кстати, после изобретения самой фотографии), вооружённая фотоаппаратом мать двоих маленьких детей была, безусловно, исключением из правил. Откуда у Галины Алексеевны вдруг взялась такая страсть, она, пожалуй, не сможет объяснить и сейчас, но кадры с утренними трамваями, пассажирами майской электрички, подрезанными по весне деревьями, важными школьниками-первоклассниками и, разумеется, членами своей семьи стали появляться один за другим, а десятки рулонов плёнки вскоре составили целый архив. Она не сразу поняла, что пошла по стопам своего отца, практически повторив то давнее увлечение его, когда она сама ещё была малышкой, а он «Фотокором» едва ли не фанатично фиксировал все моменты жизни маленькой дочки. Было это накануне войны. Той страшной и беспощадной войны, которая отняла у неё отца, художника Алексея Кроткова.
Бобка с Усачёвки
Алексей Александрович Кротков родился в марте 1904 года в Саратове, в семье учителей. Вообще-то Кротковы – фамилия священническая, но когда-то один из них после окончания гимназии вопреки традиции неожиданно для семьи пошёл по чиновничьей линии. С тех пор стремление к переменам стало новой чертой Кротковых. Так, отец Алексея сначала работал фельдшером, сельским учителем, потом переквалифицировался в археологи – занимался раскопками в Нижнем Поволжье и Пензе, работал научным сотрудником краеведческого музея (рассказывая о нём, Галина Алексеевна произносит это слово по-московски – музэй). Брат Алексея Августин после окончания физико-математического факультета Саратовского университета вдруг увлёкся литературой. Потом, правда, вернулся к физике. Младший брат Мстислав был прекрасным математиком, хорошо знал астрономию, но одновременно играл на пианино и был известен как способный скульптор. Кто-то назовёт это метаниями, но вообще-то так нередко самореализуются люди талантливые.
А вот участь Алексея Кроткова казалась несколько иной. Уже в восемнадцать лет его отличала какая-то взрослая, хоть и несколько лихая, цельность. До революции он успел окончить лишь два класса гимназии. Где учился и учился ли вообще следующие три года, не известно, только в 1920-м он уже студент Высших художественных мастерских Саратова, вскоре переименованных в Художественно-промышленный техникум. В 1922 году в Саратове ОХНИС (Общество художников нового искусства) выпускает малотиражный альманах «Гавань» (рисунки художников, автографы поэтов). Издание предварялось программным предисловием «Я о них и о себе», смысл которого в корне отличался от того, что обычно заявляли левые деятели искусств тех лет, и потому жёсткая критика в прессе сразу после выхода альманаха ждать себя не заставила. Вот что писал автор предисловия, скрывшийся под псевдонимом Акротик: «К чёрту всякое эпигонство! Стиснув зубы, зорко вглядываться в старых мастеров – в этом выражение закона преемственности!!! Обкрадывать «великих стариков», скитаться по задворкам искусства – это удел «беззубых», которые могут глядеть только назад...». О себе автор предисловия написал следующее: «До 27 лет скитался по задворкам искусства. Потом не брал три года кисти в руки, и это меня спасло. Я начну поздно!».
Е.И. Водонос в упомянутой выше статье отмечал, что авторство программного предисловия единодушно приписывалось Алексею Александровичу Кроткову: «Это резвился Бобка Кротков», – в один голос уверяли Борис Зенкевич, Муза Егорова (Троицкая), Гали Анисимова, Михаил Поляков, Борис Миловидов. Все называли его по кличке, укоренившейся с детства, отмечая несомненную талантливость, врождённый артистизм, склонность ко всякого рода забавам и розыгрышам. Вспоминали его как острого портретиста, автора дружеских шаржей и оригинальных киноплакатов, отзывчивого товарища, честного, обаятельного человека. Он остался в их памяти как заводила, изобретательный и озорной». Только он, тогда восемнадцатилетний, мог уверенно, хотя бы и с иронией, говорить как бы от лица 27-летнего человека.
В 1926 году Кротков окончил техникум по живописному отделению. Судя по декларации в «Гавани», он был приверженцем авангарда, но выжить вчерашним авангардистам вскоре стало ох как непросто, так как их работы попали в разряд формализма. Кротков проработал пять лет оформителем в одной из саратовских школ, рисовал портреты, афиши, карикатуры, жанровые сценки старого Саратова. Вместе с братом Августином придумали некий новый жанр: Августин писал стишки, Алексей оформлял их в миниатюрную книжку со своими рисунками и переплетал – получался славный подарок для девушек.
В конце концов в начале 1930-х Алексей уехал в Москву. Переезд был вынужденным – возможности для заработков там были шире. Работал сначала в «Союзкино», потом – техническим режиссёром на кинофабрике «Техфильм». Отсутствие жилья, приехавшая с ним из Саратова больная мать, заставили искать более высокий заработок, и Кротков возвращается к оформительской работе. Возможно, несколько неожиданно для него самого в этом его творческие возможности нашли очень широкий диапазон – от оформления витрин и интерьеров общественных помещений до павильона Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.
Вскоре давняя саратовская подруга Тамара стала его женой, в
1936-м родилась Галя. Снимали небольшую комнату в Шибаевском переулке. Уютный район, рядом рынок, но Алексей мечтал о своём жилье, хотя бы и в пригороде Москвы. Галина Алексеевна вспоминает: «Наша маленькая семья ютилась на окраине Москвы – в районе Новодевичьего монастыря, напротив завода «Каучук». Иногда вечерами выходили погулять к озеру у стен Новодевичьего монастыря. Тишина и спокойствие вокруг, малолюдие погружали в совсем другой мир. Папа любил вывести семью на прогулку, но загруженность работой не позволяла делать это часто...».
Безмятежная пора: весной – прогулки с родителями по Москве, летом – по тогдашней традиции отдых с детским садом на даче. И вдруг всё резко изменилось. Однажды в июньский день на дачу приехал Галин отец и, наскоро одев её, увёз домой. Солнечная, жаркая Москва, переполненные народом улицы, метро «Комсомольская кольцевая», родная Усачёвка… И мало кто пока в этой толкотне понимает, что война – это всерьёз, что это – на целых четыре года.
Чёрный шар
В 1958-м студенткой Куйбышевского инженерно-строительного института Галина Алексеевна оказалась на практике в Уфе, где подруга познакомила её с двоюродным братом, ещё через четыре года он станет её мужем. Но фамилию она решила оставить отцовскую. Как-то в 1960-е, будучи в Москве, Кроткова решила проведать свой дом в Шибаевском, и увидела, как огромный шар на стреле экскаватора крушит её родные стены. Этот чёрный шар почему-то напомнил похожий на глобус большущий мяч в детских руках в скульптурной группе на улице 10-летия Октября. Вернее, напомнил почти графическое фотоизображение этой скульптуры, когда-то сделанное отцом. Вспомнилось, как пасмурным осенним днём она с родителями пришла на Усачёвский рынок, а в небе вдруг загудел самолет. И все улеглись на пыльный асфальт... Немцы были совсем близко. Тогда обошлось, но вскоре завывания сирен, страх и почти безнадёжный поиск безопасного места по ночам стали делом обычным. Бомбили стоявший рядом с домом завод «Каучук», зацепили стоявшие рядом сараи, и они выгорели дотла.
Кротков дежурил на крыше, у него была бронь: война - это ведь ещё и время плакатов, транспарантов, к которым в нашей стране всегда было повышенное внимание. Но в самые тяжёлые для Москвы дни пришла повестка: «17 октября 1941 года явиться на призывной пункт во Фрунзенский военкомат, по адресу: Кропоткинская, 37».
Многие объекты заминировали, в Москве начиналась паника и повальное бегство из города, появились мародёры. С каким настроением Кротков шёл на фронт, говорить не надо. День прощания был пасмурным, с неба – вода вперемешку со снегом, под ногами – месиво. Расцеловав дочку и жену, Кротков ушёл. Но Тамара Николаевна, пристроив Галю у соседей, пошла вслед за ним на Кропоткинскую. И потом долго шла за колонной. Давно отстали все провожающие, а она всё не могла уйти…

«Итак, в пасмурный дождливый денёк ушли мы в неведомые дороги. Сейчас, когда я пишу эти строчки, мои люди уже отсыпаются за две тяжёлые ноченьки. Ты знаешь, как я люблю сидеть по ночам и обдумывать прожитое. Так и сегодня, несмотря на усталость, примостился где-то в чужом коридоре на сломанном ящике, чтобы в тишине, с карандашом и бумагой, немного потосковать об оставленном. Много нельзя здесь давать свободы своему чувству, слишком грустным покажется тогда и без того трудный путь… Чем дальше от Москвы, тем больше дум о тебе и Галиньке. Семья – это целый мир чувств для меня, который всегда будет в сердце».

Начался почтовый роман. За два года от Кроткова пришло полторы сотни писем, и едва ли не в каждом что-нибудь оригинальное – то рисунок или рассказик из фронтовой жизни, то сказка для дочери. А то и тонюсенький ломтик сала для Гали. Удивительно, но цензоры, тоже вряд ли сильно сытые, сало не изымали.
Лейтенант Кротков был задействован в формировании дивизии. Бесконечные поездки, забитые вагоны, в которых не то что лечь, а и встать порой негде было. Он часто писал с дороги, как только мог поддерживая жену, вселял в нее уверенность. Муром, Йошкар-Ола, Горький, Саратов, Куйбышев, Ульяновск… В поезде Ульяновск – Уфа в ноябре 41-го он переживал, чтобы жена не поддалась уговорам родных из Куйбышева и не вздумала ехать к ним:
«Насмотревшись на трагическое положение матерей и ребят в пути при посадках в вагоны, при получении билетов и пищи, только одно скажу, что не по твоим силам и нервам окажется такое путешествие. Мне, имеющему лишь один вещевой мешок и литер, подчас приходится с боем устраиваться на открытой площадке и ехать так по
5 - 8 часов на холоде».
Тем не менее в другом письме сообщил, что нашёл для жены и дочери хорошее место, куда бы они могли уехать: в его взводе оказался боец родом из-под Уфы, который так расписал достоинства своего села, что Алексей Александрович заочно начал готовить переезд семьи. Знал бы он, что через пятнадцать лет его Галя станет уфимкой, что в Уфе родятся его внуки.
Ты помнишь?
В феврале Кроткова направили на курсы. Понимая, что после них – сразу в бой, он переслал все семейные фотографии и письма из дома жене. Но жизнь ещё подарила ему несколько дней счастья. Галина Алексеевна вспоминает: «В июне 1943 года вечером, когда мы собирались уже ложиться спать, в дверь квартиры постучали. Слышу смех и мужской голос. Папа! И снова в нашей тесной комнатке стало шумно. Папа соскучился по краскам, сразу взялся за кисти, сделал несколько копий с открыток, достал свой «Фотокор», фотографировал меня».
Потом, уже с дороги, давал жене поручения, как и что проявлять и печатать, просил, чтобы она экономила химикаты.
В те поистине волшебные дни в отцовском блокноте Галя прочитала сразу запомнившиеся ей строки: «Вьётся в тесной печурке огонь. На поленьях смола как слеза…».
Она решила, что эти хорошие слова написал её папа, ведь только один он мог так сказать.
…Отпуск, как и всё хорошее, кончился очень быстро, настал день расставания. Уезжал Кротков с Белорусского вокзала вечером, жена и дочь пошли провожать его. Попрощались на площади – к поезду он идти не разрешил. «Он уходил в вечерних сумерках, не оглядываясь, с небольшим вещмешком за плечом. Сумерки сгущались, и папа как будто растаял в темноте», – через полвека написала его дочь.
Письма и фотографии дочки и жены остались дома. Вместе с его старыми погонами. Наверное, он почувствовал, что судьба подарила ему этот отпуск на прощание. Ни одной царапины, ни одного ранения за два года – это неспроста! В августе от него пришло несколько писем. Адреса постоянно менялись, и встречные конверты из дома не успевали найти Кроткова – переписка шла в одну сторону. После отпуска в строчках с фронта вдруг появилась какая-то безысходность. А в сентябре перестали приходить и письма. Лишь в ноябре Тамара Николаевна получила извещение: «Ваш муж, лейтенант Кротков Алексей Александрович умер от ран 9 сентября 1943 года».
В 1947-м хозяева квартиры в переулке отказали в жилье, и Кротковы уехали в Куйбышев. Тамара Николаевна с трудом устроилась на работу, жили, едва сводя концы с концами, но ничего из имущества погибшего мужа она не продала, бережно храня письма, работы и всё, что ему было дорого. Только из одежды мужа порой что-то конструировала для дочки.
Через десятилетия после войны почти случайно выяснилось, что Алексей Кротков похоронен вовсе не около несуществующей деревни Баланец, как второпях написали в военкомате: ответ из архива на дополнительный запрос гласил, что Кротков А.А. ранен 7 сентября, умер в госпитале от ран – девятого, похоронен северо-восточнее деревни Оболонец Ельнинского района Смоленской области. Но Тамара Николаевна продолжала надеяться на чудо, верила, что её муж жив, что, покалеченный, он не хочет стать обузой семье. Тем более, что саратовский друг отца художник Миловидов утверждал, что встречал Кроткова и после 1943 года. И она ждала, ждала всю оставшуюся жизнь:

«Но, горе поняв
своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха
сказала: – Родимые,
Покуда идите,
мы вас подождём.
«Мы вас подождём!» –
говорили нам пажити.
«Мы вас подождём!» –
говорили леса.
Ты знаешь, Алёша,
ночами мне кажется,
Что следом за мной
их идут голоса».

Михаил Ясенев








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости