Вещи порой долговечнее людей. Это же можно сказать и о старинных зданиях, сохранившихся на главной улице Уфы - Большой Казанской (ныне Октябрьской Революции). Здесь, на пересечении с Центральной (Ленина), находился знаменитый аптекарский магазин Лейбы Дворжеца, а в самом конце - завод Иоселя Гутмана. Их владельцы - одни из самых богатых людей Уфы конца XIX - начала XX века - давно канули в реку истории. О том, что стало с ними после 1917 года, известно немного. 

Но счастливый случай позволил спустя век узнать удивительные факты о жизни известных уфимцев и их потомков, судьбы которых соединились самым неожиданным образом.

...Чуть более двух лет назад я получила письмо из Санкт-Петербурга от Бориса Лифшица - правнука Иоселя Гутмана. Он интересовался, не сохранились ли у нас фотографии его прадеда. (Семья потеряла свой архив в войну.) От него-то я узнала, что его отец, Анатолий Львович Лифшиц, связал свою жизнь с Любовью Мироновной, которая оказалась… внучкой того самого Лейбы Дворжеца. Так в моих руках оказались ее воспоминания, их родословное древо, архивные записи и фотографии. И сегодня можно говорить, что история жизни этих людей и их потомков, настоящая семейная сага, будет интересна как краеведам, так и читателям, интересующимся историей Уфы.

ГУТМАНЪ & ДВОРЖЕЦЪ

…Улица Большая Казанская связывала Верхнеторговую и Нижнеторговую площади. Здесь располагалось множество недорогих трактиров, харчевен и магазинов: «Мануфактурный», «Часовой», «Галантерейный», «Модный», «Кондитерская» и «Булочная». В конце века на ней появились Троицкая и Спасская церкви, чугунолитейный завод Гутмана, подворье Демидова, земская богадельня, военные казармы, аптека Янчевского, меблированные комнаты Кривоконева и Полетаева, приют для девочек-мусульманок, полицейское управление и пожарная часть, землемерное и приходское училища, типография Блохина, Волжско-Камский и Государственный банки. В середине XIX века она была вымощена булыжником, а позднее закрыта для транзита.

Можно предположить, что наши герои, прогуливаясь по Большой Казанской, встречались и степенно раскланивались. Людьми они были разными, но их объединяло европейское образование (хотя И.И. Гутман, изъездивший всю Германию и побывавший на немецких заводах, был самоучкой), изобретательность, трудолюбие, семейственность. Обе фамилии успешно ассимилировались в русское общество. Как впоследствии вспоминал внук Гутмана Анатолий: «В нашей семье вопросы религии не занимали много места вообще. Вместе с тем, и «антирелигиозного» духа в семье не было. Проблема религии как-то довольно естественно была отодвинута на второй план». За исключением самих глав семейств их близкие носят христианские имена. Их дочери учились в Мариинской женской гимназии, дружили несмотря на небольшую разницу в возрасте, и почти через полвека эта дружба сыграла определяющую роль в жизни их детей.

«Тот самый Иозель Гутман»

Выходец из старинного литовского города Шауляя (сейчас - Шяуляй), юноша из бедной семьи был отправлен «в люди» получать основы технической профессии в Европу. Учился в Бельгии и Германии, потом в Москве совершенствовал полученные знания и навыки у известных немецких коммерсантов, построивших котельно-литейное «Товарищество Дангауэра и Кайзера» (ныне завод «Компрессор»), вокруг которого возник во второй половине XIX века рабочий поселок Дангауэровская слобода, сегодня микрорайон Москвы на территории Лефортово. С 1890 года купец первой гильдии Гутман жил в Уфе, где приобрел слесарно-кузнечную мастерскую, которую реконструировал, основав чугунно-медно-литейное производство с механической обработкой деталей. До этого на данном участке находился каменный дом, в котором проживал когда-то местный воевода. Как пишет в своей книге «Лицом к огню» Г.П. Якушев: «Купец I гильдии Иосель Иделевич Гутман владел самым большим в Уфе чугунно-медно-литейным и механическим заводом, несколькими магазинами и двумя домами на Большой Казанской улице, приобретенными в 1894 году на средства, предоставленные тестем, оренбургским миллионером Иосифом Абрамовичем Галдериным. Оборудование он приобрел за границей, перестроил здания: в одном расположились цехи, в другом он жил с женой и семью детьми и находилась контора».

Гутман - «технарь», талантливый изобретатель, рачительный хозяин, прекрасно наладивший производство лучших в России пожарных машин, оборудования для сельхозмашин, мельниц, конных приводов, водопроводов. Он поощрял инициативу и усердие своих работников, помогая им материально. Весьма строгий человек как на работе, так и дома, он тем не менее прощал «загулы», и работники были безотказны. Как выглядел Иосель Иделевич, неизвестно: до нас не дошло ни одной его фотографии. По словам выдающегося краеведа П. Ищерикова, это был «типичный буржуа, особенностью которого была каскетка с двумя козырьками, спереди и сзади, за которую рабочие прозвали его «здравствуй и прощай». 

В 1911 году на заводе работало 98 человек. Его продукция удостоилась четырех золотых медалей в Пензе, Казани, Ростове-на-Дону и Омске, большой серебряной медали на Всероссийском конкурсе пожарных насосов в Санкт-Петербурге - за высоту струи воды и удобство в эксплуатации. Впоследствии предприятие получило название завод горного оборудования «Горнас», но так и осталось для уфимских старожилов «заводом Гутмана». До сих пор сохранились чугунные лестницы, крышки уличных канализационных люков с маркой «Механический заводъ I Гутманъ в Уфе». Уфимский промышленник, входивший в первую пятерку, владелец многих патентов, изобретатель с большой буквы, меценат, светлая голова, трудами которого отстроилось пол-Уфы, - не полный перечень его заслуг перед Отечеством. В архиве сохранилась история о том, как Гутман помог бедной женщине, оставшейся без кормильца, поднять троих детей. 

Когда грянула революция, владелицей завода числилась дочь основателя - Эсфирь Иосифовна. В 1918 году И.И. Гутман «продал завод и бежал, т.к. ему бы не простили организацию строительства баррикад вокруг завода в период штурма Уфы». В ходе Гражданской войны семья Гутман последовала на восток вслед за отступающим Колчаком, добралась до Харбина. Затем все же возвратилась в Россию и осела во Владивостоке, где глава семьи заболел и вскоре умер. Он был уже не молод, да и не мог смириться с потерей своего завода, города, к которому прикипел сердцем. 

И его потомки…

Жена Гутмана Вера Михайловна (так пишет внук) вернулась из Владивостока и жила поочередно у своих детей, переезжая от одного к другому, но больше всего  у младшего сына Давида. Умерла в Москве в 

1942-м в возрасте 82 лет, почитаемая детьми и внуками. 

У Иоселя Гутмана было семеро детей: 5 дочерей и 2 сына. Сыновья стали видными инженерами, получив образование за границей, после чего вернулись работать в Россию, но судьбы их сложились трагически.

Старший, Александр, еще в юности, не поладив с отцом, ушел из дома, нанялся матросом на корабль, идущий в Южную Америку, но затем по возвращении домой помирился с ним. Он стал главным механиком Челябинского тракторного завода. В 1937 году Александр был арестован и пал жертвой «большого террора».

Младший сын, Давид, после окончания образования в Германии вернулся в Россию. Изобретенные им машины с маркой «ДГ» (Давид Гутман) работали до 1980-х годов. Его труд был высоко оценен - в 1934 году он получил от Серго Орджоникидзе персональный автомобиль и шофера. Но и он в 1937 году тоже попал в лагеря - в Воркуту. Через год, когда возникла необходимость в его знаниях и способностях, еле живого, под конвоем, его вернули в Москву. Он сумел решить возникшие без него технические проблемы, после чего был реабилитирован и вернулся к прежней работе. Но пережитое подорвало здоровье этого прежде веселого остроумного человека, и через несколько лет он, в возрасте 55, умер и был похоронен в Москве. 

Старшая дочь Гутмана Елена родила двух дочерей, сын одной из них, Дины, - Яков - стал известным конструктором.

Сын Ревекки Гутман, Виктор Дезорцев, прошел войну. После войны служил в ракетных войсках. Как сложилась судьба Эсфирь, неизвестно.

Евгения Иосифовна Гутман, младшая из семерых детей (и пятая дочь), в 1915 году окончила в Уфе женскую гимназию и поступила на Киевские высшие женские курсы. Завершить обучение Евгении помешала революция. Ее русский язык, согласно воспоминаниям сына, был совершенен. В 1916 году в Киеве она встретила Льва Александровича Лифшица, происходившего из бедной еврейской религиозной семьи, уроженца белорусского местечка, и через год стала его женой. В гимназии учиться ему не довелось, но, «будучи весьма способным и целеустремленным человеком, сдал гимназические экзамены экстерном и получил аттестат зрелости». Затем поступил в Киевский коммерческий институт. Они приехали в Уфу, где 23 октября 1918 года в самый разгар Гражданской войны у них родился сын. Наречен он был Товией, потом, как это часто бывало, после установления Советской власти, стал Анатолием, но домашние звали его Товой.

В Уфе Лифшицы прожили до 1925 года. Анатолий запомнил большой двор, поросший травой, и небольшой двухэтажный дом, где они занимали первый этаж. Отец его работал в конторе со странным названием «Продасиликат». Благосостояние семьи постепенно повышалось, была даже куплена лошадь для отцовских поездок в командировки. Евгения была мудрой женщиной, «хотя была экспансивна и скора на расправу», оказывала влияние на выбор дочери, Юдифи (Эди), родившейся в 1923 году, за которую часто приходилось отвечать старшему брату. Ее назвали в честь одной из дочерей И. Гутмана, умершей совсем молодой. 

В 1925 году Лифшицы переехали в Казань - глава семьи получил повышение, потом в Киев, где Анатолий в 1937 году окончил школу с «золотым» аттестатом и мог поступать в любой институт без экзаменов. Самым престижным был Киевский политех, в который и поступил Анатолий на факультет химического машиностроения.

Штурман полярных конвоев

Перед войной в институт одна за другой стали наезжать комиссии, отбирающие юношей в офицерские школы. Этим Анатолий и не преминул воспользоваться. Его направили в Ленинград в Училище им. М.В. Фрунзе, бывший Морской корпус, о котором много слышал и читал разные романтические и патриотические истории. Так летом 1938 года Лившиц оказался в городе на Неве. С этого момента практически вся его жизнь связана с ним. Учился хорошо, за успехи в учебе Анатолия наградили Сталинской стипендией, он был принят в кандидаты ВКП(б). Как отличник он имел право выбора флота и специальности. В планы вмешалась война: Лившиц попал на Северный флот, хотя мечтал о Черном море. Но место службы он выбрал сам на лучшем эсминце флота «Гремящем». И вскоре в качестве младшего штурмана вышел в море для сопровождения конвоев. Они формировались в Великобритании и Исландии. Переходы совершались за 10-14 суток в зоне досягаемости вражеских подводных лодок и надводных кораблей. Суда конвоев разгружались в Архангельске, Молотовске (Северодвинск) и Мурманске. Обеспечение безопасности перехода конвоев от порта формирования до порта назначения возлагалось на корабли Великобритании. В зоне ответственности Северного флота охранение усиливалось советскими кораблями и авиацией. Конвой состоял из нескольких десятков транспортных судов и трех видов охранения боевых кораблей. Путь был опасным: пикирующие бомбардировщики противника, торпедоносцы, сбрасывавшие бомбы на корабли. Над конвоем, шедшем далеко в море, непрерывно кружили самолеты-разведчики противника, а свои истребители не могли их защитить.

Лифшицу довелось принимать участие в охранении 23 союзных и 20 внутренних конвоев, в спасении 40 британских моряков с конвоя PQ-17, ставших жертвой ошибочного решения английского адмиралтейства. 

Мать Анатолия и сестра Эдя с началом войны, бросив в Киеве все, что было, успели оставить город и добраться с многочисленными пересадками до Уфы. Старшая сестра Евгении - Мария жила в Москве, похоронив в 1942 году мать Веру Михайловну. От нее Анатолий узнал, что родители и Эдя в Уфе. Отец, Лев Лифшиц, был демобилизован из армии по возрасту и присоединился к семье. Понимая стесненные материальные обстоятельства родных, Анатолий оформил денежный аттестат на имя сестры Эди, которая, окончив школу за несколько дней до начала войны, поступила в 1-й Московский медицинский институт, оказавшийся в эвакуации в Уфе. Оформление денежного аттестата на семью означало выдачу предписания на выплату определенной части денежного содержания офицера через военкомат его семье по месту жительства. И до конца войны какая-то поддержка им была обеспечена. Сам он исправно получал офицерское жалование, и не маленькое по тем временам, жил на всем готовом, тратить деньги было практически не на что и почти все сдавал в фонд обороны.

После войны Анатолий учился в Военно-морской академии им. К.Е. Ворошилова, был заместителем начальника штаба 32-й дивизии крейсеров Балтийского флота, старшим научным сотрудником научной группы Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Работал старшим научным сотрудником главного штаба ВМФ, старшим преподавателем кафедры управления силами ВМФ Военно-морской академии. Впоследствии заведовал кафедрой Санкт-Петербургской государственной академии методов и техники управления. Анатолий Лифшиц был награжден двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями, орденом Дружбы (2013).

«На море и на суше»

Так назвал Анатолий Львович свои военные мемуары, отражающие историю и развитие советского флота, этапы развития страны на протяжении более чем 6 десятилетий. 

Со страниц книги предстает очень сдержанный, очень честный человек, вписавший главу в историю военного флота и внесший ощутимый вклад в развитие военной науки. Несмотря на несправедливости и разочарование во многом, он оставался преданным Родине, сохранил добрые отношения с теми, кто его окружал. Его трижды исключали из кандидатов в члены партии. 

Первый раз, когда во время войны он сказал, что не все добровольно сдавались в плен, случаи были разные. Тогда же ему припомнили и первую жену-немку. Брак был студенческим, с началом войны она не поехала в эвакуацию, стала «фольксдойч». После войны он оформил развод, забрал сына Алика, правда, с его согласия, чтобы на нем не было клейма «спецпереселенца», и воспитывал его в новой семье. Второй раз за то, что, выступая на политзанятиях, он назвал одну из работ В.И. Ленина «пресловутой», т.к. на нее часто ссылались. Ну а в третий раз - после ареста тестя и тещи, Мирона и Веры Вовси, и обвинения их по «делу врачей». Кстати, в лаборатории оборонного НИИ, где работал отец Анатолия, обнаружили иглу для инъекций, которую он взял на работу для какого-то ремонта. Его вызвали в отдел кадров и предложили уволиться по собственному желанию, если не хочет быть обвиненным в подготовке инвентаря для «врачей-отравителей». И ему пришлось уйти с работы.

Продолжение читайте в апрельском номере 

журнала «Уфа».