Писатель, драматург, переводчик, а с недавних пор и председатель Союза кинематографистов республики Зухра Буракаева никогда не боялась высказываться на самые острые темы. И эта смелость во многом определяется крепкими корнями, которые не дают покачнуться, забыть о своих истоках и традициях. Наш разговор мы начали с того, что ей всего ближе. 

-Вы своя в культурном пространстве Уфы и республики. Изнутри знаете, чем живет творческая интеллигенция, люди искусства. Если говорить о культурной составляющей, как вам кажется, на каком она уровне?

- Мне кажется, что в целом все не так плохо. Воспитание музыкальных и хореографических кадров у нас всегда было на высоте. Тревожит одно, что мы готовим их для Москвы, Санкт-Петербурга и зарубежья. Если объективно: у нас не так много оркестров, например. Поэтому обеспечить работой такое количество музыкантов, которое готовят наши училище и институт искусств, невозможно. Но дело не только в этом. Снизился общий уровень культуры. Раньше пианино было в каждой семье обязательным атрибутом интерьера. Сегодня инструмент отдают бесплатно, лишь бы забрали. В моем детстве редкий ребенок не учился в музыкальной школе, мы с сестрами даже брали частные уроки. Сегодня это редкость. Может быть, поэтому педагоги не могут дополнительно зарабатывать, открывать частные школы. Беспокоит и то, что довольно часто на серьезных спектаклях зал полупустой. Зритель охоч до развлекательных зрелищ, глубоко думать не хочет. Национальная музыка никого не интересует. А в советские времена мы все знали Арама Хачатуряна, Мурада Кажлаева, Загира Исмагилова. Моцарт, Бетховен, Лист - это хорошо, это гении, но национальное искусство имеет право на существование. Региональная культура должна развиваться. И причина не только в публике, но и в тех, кто формирует репертуар.

- Может быть, это объясняется определенной усталостью в обществе. Хочется чего-то легкого, мотивационного, жизнеутверждающего. Словом, хоть на время забыть о трудностях… 

- Разговоры о том, как трудно жить, некое жеманство. Меня они удивляют. Сложно, тяжело было в войну, в послевоенное время, в 1990-е, когда не знали, что завтра будет. Мне кажется, что сегодня больше возможностей. Одеваться, как хотим, путешествовать, куда хотим. А прилетать с очередного отдыха где-нибудь на берегу Средиземного моря и говорить о трудностях, по крайней мере, лукавство, стыдно перед памятью бабушек и дедушек. Не надо пенять на катаклизмы. Место под солнцем всегда было тяжело завоевать. Надо стремиться к думающему обществу. 

- Многие считают иначе: зачем напрягаться, не лучше ли отправиться туда, где можно реализовать себя в полной мере. 

- Я не хотела бы уезжать из Уфы, из республики или, грубо говоря, валить из страны. Как-то нечестно пользоваться результатами чужого труда. Европа прошла свой сложный путь. Франция начинала с кровавых революций и отрубленных голов. Америка сейчас проходит. Мы хотим приехать на готовенькое. А я хочу, чтобы на земле моих предков было цивилизованное общество. Чтобы получать согласно труду, чтобы здесь были креативные проекты. Хочу, чтобы мы были самодостаточными и создавали культурное благосостояние сами, а не примазывались к успехам других, не были отростком в чужой стране. 

- Интересно, а ваши дети с этим согласны?

- Нет. К этому мнению надо прийти.

- Дорасти?

- Могут и не дорасти. Уехать. Я никогда не навязываю им своего мнения. Более того, считаю, что человек должен пожить где-то на стороне, чтобы быть убежденным патриотом, чтобы было с чем сравнивать. Такая точка зрения выстрадана. Я жила и в Москве, и в Питере. И приехала жить здесь. Да, сложно, трудно. И в плане финансовом: приходится работать на двух-трех работах. Захотят мои дети уехать - удерживать не стану: уважаю их желание. Не хотела бы, чтобы, например, моя болезнь помешала их планам. Не хочу их шантажировать: ой, я здесь одна-одинешенька. Всегда говорю им: родила, чтобы вы были моими друзьями, единомышленниками, но вы мне ничем не обязаны. Конечно, иногда очень хочется напомнить: «да я ради вас», «да я столько сделала»… И, бывало, применяешь этот метод шантажа, чтобы хорошо учились. Старшая дочь, ей 20, вполне самостоятельная, средней - 17, сыну - 15. Они еще подростки, их миры только формируются, проблем много. 

- Все ваши дети учились или учатся в башкирской гимназии №20. А дома вы на каком языке говорите?

- На родном. В нашей семье благодаря жесткости моей мамы всегда так было. Потому что потерять язык очень легко. И я придерживаюсь того же мнения. Повезло тем, кому язык дан по праву рождения, они живут в таких локальных местах, как деревня, где все говорят на башкирском. И им деваться некуда. И ты осознаешь ценность, потому что родился в этой среде. А мы росли в городе и всегда знали, что этот язык легко потерять. В школе общались на русском, думали на русском. А заставлять себя думать на башкирском, особенно на сложные философские темы, не бытовые, это уже работа, работа мозга. Это огромная проблема. Меня один коллега по цеху спрашивает: зачем переводить Герберта Уэллса и Мериме на башкирский язык (чем я сейчас занимаюсь)? Ребенку не нужно до такой степени знать язык. 

- Что отвечаете своим оппонентам?

- Это сложный и болезненный вопрос. У меня четкого ответа нет. Вот пример. Мои друзья, живущие за границей, через какое-то время приобретают английский акцент. Когда беседуем по скайпу, это особенно заметно. Они резонно спрашивают: а зачем нам русский в Америке? Казалось бы, такой защищенный язык на уровне государства, подтвержденный многомиллионными тиражами книг классиков, лучших в мире. И он подвергается опасности. Но язык - не просто набор слов, он - на уровне метафизическом связывает нас с прошлым, вековыми традициями народа. 

- Порядок слов в предложении в русском и башкирском различается. Это особенность мышления? 

- Когда человек говорит на другом языке, он напрягает какие-то другие извилины. Научно доказано, что изучение двух языков и быстрое переключение с одного языка на другой тренирует мозг, уменьшается риск заболеть деменцией, Альцгеймером. Родной язык - целый пласт нашей культуры, литературы, фольклора. Богатейшего башкирского фольклора. Это общепризнано. И он становится никому не нужным. А если это все в тебе, то получается, ты носитель, а не полуноситель, не частичку, а все носишь в себе. Ты ценен самому себе, другим. И у тебя есть физическая связь с предками. Каждой клеткой: башкирской ли, русской ли, армянской ли.

- Учителя жалуются, что дети-башкиры не хотят изучать родной язык…

- Я родителям говорю: представьте, что у вас полный холодильник полезных и вкусных продуктов, а вы при этом предлагаете своему ребенку сухарики. Не цените того богатства, которое у вас есть, не пользуетесь им. Как это? Я не понимаю. Больше всего меня удивляют некоторые актеры башкирских театров, журналисты и телеведущие, которые состоялись в профессии благодаря родному языку, а своим детям его не дают. У тебя есть богатство, ты можешь сделать своего сына или дочь умнее, интереснее! Носители языка малочисленных народов, где их 100 тысяч всего осталось, нам завидуют. У нас радио, телевидение, СМИ на башкирском. Купайся с утра до ночи в родной речи! Владея башкирским, ты можешь общаться почти со всем тюркским миром: татарским, киргизским, казахским, турецким. К счастью, сегодня есть люди, которые всерьез обеспокоены таким положением вещей, они понимают: башкирский язык нужен самим башкирам. Навязывание его всем привело к ужасным последствиям, достаточно серьезному межнациональному брожению. Ты не любишь язык и начинаешь отторгать остальное. Это очень плохо. 

- Когда я смотрела фильм Айнура Аскарова «Из Уфы с любовью», вдруг поймала себя на ощущении: совершенно новом восприятии башкирской речи. Когда ты слышишь ее на фоне знакомых тебе городских улиц…

- Когда перестали навязывать башкирский язык - отношение изменилось, стало более теплым. Кино в этом смысле делает чудеса. Между тем половину своей сознательной жизни я только и слышу: зачем нам национальное кино, споры, надо ли его развивать. Сколько круглых столов по этому поводу собирали, не счесть. Уверена, что киноиндустрия, также как театры, оркестры, должна поддерживаться на государственном уровне. Культура не должна окупаться. Национальное кино, сериалы - это ее часть. Вы правильно сказали, чтобы молодежь уважала свой язык, надо создавать визуальный мир. И он должен быть разным. Не только историческая тематика. Должно быть место и хоррору, и триллеру, и мелодраме. Деньги должны давать на разножанровые картины. Из них вырастают серьезные режиссеры, надо, чтобы складывались традиции. Несмотря на более чем скромный бюджет, все фильмы на башкирском языке - участники или лауреаты российских и международных фестивалей. 

- Чем вы объясняете успех якутского кино?

- Якутия - уникальный регион. Я общаюсь со многими местными кинематографистами, представителями культуры. У них спектакли сложнейшие, они выводят на сцену свою историю, собирая полные залы. Якутское кино - народное, оно окупает себя в республике. У народа есть желание смотреть свои картины, на родном языке. 

Наш национальный кинематограф пока представляется мне в образе жеребенка, который родился и пытается встать на ноги, но мы его снова и снова валим. А интерес у публики есть. Последний «Серебряный Акбузат» показал: залы были заполнены, мест не хватало. Люди смотрят бурятское, казахское кино и думают, а почему мы не может такое создать? Можем!

- Шукшин говорил: народ знает правду. Его деревенские герои были ее носителями. А что мы, горожане, знаем о башкирской глубинке? Для многих это терра инкогнита. Вы часто бываете в районах?

- Сейчас редко. Так сложилось, что в свое время мама перевезла своих родителей из Исянгулово в Уфу, поэтому у меня не было классического деревенского детства на каникулах. Не повезло. Но мама этот пробел восполняла, возила каждый год в разные районы. Одно лето месяц в Абзелиловском, другое - в Кугарчинском. Оттуда привозили интересные наблюдения. Сейчас я стала асфальтовой горожанкой, по натуре я не человек природы, не турист. А вот общения с людьми из самого сердца народа не хватает. Скучаю по той размеренности, неторопливости, гостеприимству наших бабушек и дедушек. По запахам сенокоса и деревенской избы, по струйкам дыма, когда растапливают печь, гудению сепаратора, которое будит тебя вместе с петухами, и общению - этой поэзии сильно не хватает.

- У нас еще сильны традиции гостеприимства, когда гостя не отпустят без традиционного чая. Но этот милый сердцу провинциализм начинает уходить. Глобализм стучится в наши двери. Зачем утруждать себя, удивлять фирменными блюдами? Легче пригласить в кафе, ресторан. Приятно, цивилизованно, удобно…

- Да, глобализация несет и хорошее, и плохое. Помню, испытала шок, когда рассказали еще в 90-х, что в Европе даже родные братья и сестры назначают встречу в кафе. Вроде бы правильно: мой дом - моя крепость. Не надо покупать новые шторы к приезду гостей, чистить-драить квартиру, хлопотать на кухне. Но разве интерьер ресторана, приятная музыка скажет о тебе больше, чем картина на стене, книга на столике, милая безделушка, которая дорога как память… все то, что остается за закрытыми дверьми твоего мира. Ты выбираешь комфорт, а теплота уходит. Это как язык, который теряешь. Люблю Уфу за провинциализм в хорошем смысле слова. Я не человек бешеных ритмов. Встаю рано, когда дети еще спят. Не включаю свет, смотрю, как рассветает, как предметы обретают очертания… Очень ценю эти моменты. Много хожу пешком, не мчусь на автобусе, и все равно успеваю. Замедлить время, чтобы не потерять то, о чем мы говорим, - для меня очень важно.