В моем детстве ни одна уфимская семья не обходилась без винила, а летние выходные отличались от будней тем, что из распахнутых окон звучали популярные в народе мелодии. В семьях татар-башкир пластинки с песнями Фариды Кудашевой были одними из самых любимых. Это у взрослых.  Мне же, ребенку, становилось грустно, когда бабушка, подпевая пластинке, утирала слезы и доставала альбом с фотографиями - а там сын, не вернувшийся с войны. Певицу узнавали на улице и непременно здоровались: так поступала и моя нэнэй, когда пару раз мы случайно сталкивались на «старом базаре», а продавцы в угловом гастрономе на Ленина ласково приветствовали - «Фаридакэй», и очередь безропотно расступалась. Смущенная же таким вниманием певица старалась поскорее сделать покупку…

Эти эпизоды из жизни Уфы 70-х годов прошлого века всплыли в памяти, когда в Хельсинки в кругу татарской диаспоры заговорили о наших знаменитостях и меня расспрашивали о Фариде Кудашевой. Финские татары воспринимали легендарную певицу из Башкирии как связную с предками, навсегда оставшимися в российской глубинке. Ее песнями заслушивались в республиках бывшего СССР, одаривали редкими в то время вещами, предлагали остаться жить в Ташкенте и Алма-Ате, но каждый раз сердце рвалось на родину - едва побросав вещи в Уфе, спешила в родное Кляшево, где среди многочисленных родственников приходила в себя, парясь в бане и чаевничая с тетушками. Ей нравилось петь в сельских клубах: там, бывало, выставляли двери и окна, чтобы вместить всех слушателей. Своей Фариду считали не только в Башкортостане, но и в соседнем Татарстане, народная любовь к ней была безоговорочной. Учительница татарского языка Кляшевской школы Расиха Уразметова вспоминает, как однажды во время концерта погас свет: стало темно, замолчал микрофон, а Фарида-апа как ни в чем не бывало продолжила петь - и песни зазвучали еще проникновеннее. 

Ее голос обладал магией: с него слушатели считывали свою судьбу, казалось бы, давно забытые страдания, счастливые мгновения любви, страсть, боль потерь. А в финале концерта все ощущали легкость и радость - свершалось театральное чудо катарсиса! Но вряд ли Фарида Кудашева обрела этот навык в училище искусств или на театральных подмостках Башдрамтеатра, где она успела поработать в годы войны. Она родилась с редким даром - своим удивительным голосом проникать в душу слушателя. Осмелюсь предположить, что к этому феномену причастно и Кляшево, где родились в разные эпохи просветитель Зия Камали, народный поэт Мустай Карим, поэт Сайфи Кудаш - дядя Фариды, который и посоветовал юной племяннице ослушаться отца и не поступать в медучилище, а учиться тому, к чему душа лежит. 

Каждый раз, бывая в Кляшево, ощущаю, какое это место силы! Вот и дом Кудашевых, где 100 лет назад родилась Фарида, приютился в живописном уголке - внизу протекает пересыхающая в жару речушка, а когда-то на ней Мустафа с друзьями устраивали запруду. Напротив этого дома раньше стояла сельская школа, один год Фарида и Мустафа учились в одном классе. И он как-то защищал ее от хулиганистых мальчишек, обзывавших Фариду «рябой» из-за оспинок, оставшихся после болезни. Что-то такое Мустафа тогда сказал пацанам, что они покраснели и разошлись, и больше никто не смел обзывать Фариду. С Мустаем Каримом они на всю жизнь остались большими друзьями, вместе приезжали к землякам на сабантуи, приходили в школу на встречи с детьми и учителями, многочисленные родственники спешили зазвать дорогих гостей на чай с деревенскими угощениями.

Сегодня домик Кудашевых за коричневым забором выглядит неказистым, и только удивляешься, как там умещалась большая семья деда? Возможно, теснота и подтолкнула Ягуду Кудашева уехать в Зауралье, где дочь быстро освоила не только башкирский язык, но и неповторимые мелодии степного края - узун-кюй. И спустя годы Фарида Ягудовна говорила, что ее душа вскормлена двумя народами - татарским и башкирским - оба ей были дороги и близки. 

22 июня 1941 года Фарида Кудашева встретила в деревне Муйнак, куда приехала с трехмесячной дочкой на руках в составе концертной бригады Башкирской филармонии. Гнетущей атмосферой войны был пронизан весь заранее подготовленный репертуар: она пела на башкирском языке героические песни того времени - «Дан приказ ему на запад», «Матрос Железняк», «Широка страна моя родная», но сельчане все же упросили организаторов разрешить Кудашевой спеть любимые народом мелодии - и она пела самозабвенно.  Во время войны певица умудрялась давать до 210 концертов в год, артисты, как и рабочие у станков, осознавали степень ответственности - песня помогала выстоять и бойцам, и труженикам тыла. Весну 45-го встречали не только торжественными маршами, но и теми же задушевными песнями Фариды - для одних в них звучала радость долгожданных встреч, для других - незаживающая рана потери родных.

А потом настал счастливый период в ее судьбе: творческий тандем с известным баянистом и композитором Бахти Гайсиным перерос в супружеский союз. Они стали неразлучной парой, гастролирующей по городам и весям. Она умела создать уют и красоту в собственном доме, приготовить вкусную еду, оригинально накрыть стол и принять гостей. В такие моменты Бахти непременно брал в руки баян, а Фарида пела, что и было лучшим угощением для близких друзей. У дочери Ренары на радость Фариды Ягудовны родилась Славяна, тогда еще никто не подозревал, что внучка станет в конце жизни певицы ее единственной опорой. Скоропостижно скончалась Ренара в Москве, а в Уфе умер Бахти Гайсин. Фарида-апа не хотела жить, не могла петь. Ее затворничество длилось почти пять лет. Но желание поддержать внучку и двух ее малышей взяло верх - Фарида Кудашева вернулась на сцену. В год своего 70-летия в одной только Казани она дала 15 концертов, а потом все реже и реже радовала зрителей своими выступлениями. 

Друг семьи Кудашевых Фарит Хамзин, возглавлявший в свое время Кляшевский сельсовет, помнит, как в один из последних своих приездов в Кляшево она пела в одиночестве на берегу озера Акманай. Пела и плакала. Он застал ее врасплох, оба смутились. «Что-то воспоминания нахлынули, я уж попою, туганым…» - попросила Фарида-апай, давая понять, что ей хочется побыть одной. И запела своим мягким, с бархатными переливами голосом, в котором звучали шелест травинок на Девичьей горе, стрекот кузнечиков, перешептывания камышей у Акманая и едва уловимые всхлипы водной ряби…