Спектакли БГТОиБ на сцене Большого театра уже становятся традицией. «Дон Кихот» - опера, которую могут себе позволить единицы, собрала восторженные отзывы знатоков.  В продвижении нашего оперного дома  немалая заслуга его главного художника Ивана Складчикова. 

Уфимские постановки - далеко не первый его опыт: он работал над спектаклем «Без вины виноватые» в театре Моссовета, создавал декорации и костюмы для парижских постановок балетов «Спящая красавица» и «Баядерка». А первой большой постановкой стала «Аттила» в Башкирском театре оперы и балета. 

- Большой театр - не только большая честь, но и определенный экзамен, который вы сдали на отлично.

- Это мой родной театр, я вышел на его сцену, когда мне было пять лет. Родной в том смысле, что напрямую связан с моими детскими впечатлениями. И конечно, спустя много лет приятно привозить свою работу на главную сцену страны. К чести нашего, башкирского театра скажу: он имеет достаточно длинную историю. У уфимцев прекрасная репутация как оперного дома, и нас в Большом весьма хорошо знают. Это тот самый случай, когда выступление на его сцене - важная веха для БГТОиБ, а с другой - событие и для самого известного театра страны. Все-таки не каждый день сюда привозят спектакли такого уровня, и не так часто появляются масштабные исторические спектакли, как «Дон Кихот». Это всегда волнительно. И смотрелся он на столичной сцене ничуть не хуже, чем на нашей. 

- Как получилось, что вы оказались в Башкирском оперном доме? 

- Если говорить коротко, то несколько лет назад я встретился на фестивале в Зальцбурге с Ильдаром Абдразаковым. Он рассказал о своих планах поставить на родине «Аттилу» и таким образом затащил меня в оперу. Потом Аскар позвал меня главным художником. Я согласился, потому что проводил в Уфе много времени, создавая костюмы для балетных спектаклей Ивана Васильева.

- Как вы чувствуете себя в новом качестве? Ведь до этого вы были, если можно сказать, свободным художником - работали по приглашению. 

 - Театр мне очень нравится. У меня хорошие отношения с цехами, певцами, танцовщиками. Здесь приятная, почти домашняя атмосфера. К тому же работать в оперном доме, занимающем четвертое место в стране после Большого, Мариинского и Михайловского, очень почетно. Башкирский театр оперы и балета - далеко не провинциальный, на самом деле он живет по меркам столичного.

- Благодаря хорошей вокальной и хореографической школам?

- Не только. Большая заслуга в этом генерального директора Ильмара Альмухаметова - прекрасного менеджера, Аскара Абдразакова, который правильно строит репертуар, и Леоноры Куватовой, держащей балет на очень хорошем уровне. И, конечно, лауреата «Золотой маски» главного дирижера Артема Макарова. Театр - команда. Если бы все эти люди не отработали на ура, то такого спектакля не было бы. 

- Вы очень высоко отзывались о нашем пошивочном цехе…

- Он уже и мой, потому что я главный художник. Дело в том, что мастеров, которые здесь трудятся, невозможно научить по книжкам. Ремесло передается из рук в руки, в том числе от тех художников, с которыми они работают. Уфе необыкновенно повезло в том, что некоторое время Юрий Григорович был художественным руководителем труппы и поставил здесь все свои лучшие спектакли, такие как «Спартак», «Легенда о любви», «Лебединое озеро». И они до сих пор держат репертуар и определяют качество уфимского балета. И поскольку он делал свои постановки с непревзойденным Сулико Версаладзе, то художники, которые работали вместе с ним, научили цех правильно обращаться с аппликацией, отделкой, покроем. Это важно: цех растет от работы с грамотным специалистом. Поэтому мне не пришлось учить уфимских портных - они уже умели все делать на уровне Большого театра, потому что Григорович требовал качественной реализации эскизов Версаладзе.

- Костюмы, созданные для спектакля, буквально поражают воображение: роскошь сочетается с вниманием к каждой детали. При этом они пошиты из натуральных тканей. Насколько это важно?

- Я в прошлом драматический актер, поэтому очень хорошо представляю, как артисты чувствуют себя на сцене. Когда певец потеет, а на нем рубашка из искусственного шелка, липнущая к телу, то это не только отвлекает и создает дискомфорт. А ведь артисты на сцене не один час работают. 

- Но, наверное, очень дорогое удовольствие?

- Скажу так: если нет денег - не надо делать большие исторические спектакли. Чем больше историзма, подробностей, тем это дороже. Словом, если вы не можете построить Версаль, не надо звать архитектора, который осуществляет подобные проекты. Согласитесь, что шторы совершенно по-другому фалдят, драпируются, если пошиты из натуральной ткани. Например, искусственный бархат будет давать совершенно другой блеск и смотреться дешево, бросаться в глаза зрителю и непременно отразится на его впечатлении от спектакля. Причем очень серьезно. Большинство платьев в «Дон Кихоте», в том числе и Дульсинеи, выполнены из шелковой тафты, которая придает благородный блеск. Но самое главное, певцы ощущают себя по-другому в таких тканях - они одеты сообразно эпохе и образу. Думаю, что художник должен работать так, чтобы помочь артисту реализоваться. Костюм должен отражать характер и максимально приближать певца к тому ощущению, с которым он должен быть на сцене.

- В свое время вы играли в театре, снимались в кино. Артист, как известно, профессия зависимая. Сегодня вы более свободны?

- Художник-постановщик существует на равных с режиссером, а актеру дают задание, он исполнитель, это творчество, но уже второго порядка. Бывают периоды, когда я четыре месяца могу работать за закрытыми дверьми и мало с кем встречаться, потому что это серьезно. В актерской жизни не так. Как художник могу принадлежать себе гораздо больше, например, позволив участвовать в репетициях, когда считаю нужным. Я не жду указаний от режиссера. Когда мы встречаемся, обычно у меня уже есть собственное видение спектакля. Меня трудно переубедить - можно только договориться. Спектакль - совместное дитя. Зритель прежде всего видит то, что создано художником: костюмы и декорации. Без этого иллюстративного ряда спектакль становится тематическим концертом. Родители в детстве угнетали меня образованием, за что я им сегодня благодарен. Я играю на рояле. Обычно наберу клавир и проигрываю оперу или балет, потому что плясать всегда надо от музыки. Она задает ритм спектакля, тему. В живописи эмоция выражается цветом, а ритм - графикой. Если ты графически и цветово поддерживаешь композитора, будешь с ним заодно. Задумка режиссера и художника ложится на музыку, и даже технически это важно. Порой смена декорации должна уложиться в 25 тактов, и надо понимать, сколько музыки понадобится на это.

- Есть сфера, где свобода, как мне кажется, более безусловная единица. Например, иллюстрация книг... 

- Совсем другая история. Но иллюстрация - тоже не свободный полет, там есть литературная основа: надо знать эпоху, во что люди одевались, что ели, какая архитектура их окружала. Это - фантазия, но ограниченная замыслом автора. Иллюстрация существует для того, чтобы вы имели некий визуальный ряд, но тот, каким его увидел художник, и он может не совпадать с видением самого писателя. Я не знаю, как это себе представлял Толстой, и никогда не узнаю.

- А какую книгу вы проиллюстрировали бы?

- Наверное, пьесы Шекспира. Но пока я не готов говорить об этом.

- Какой литературе отдаете предпочтение?

- Сейчас читаю дневник Александра Бенуа, где он пишет о многих людях, которые мне интересны: Дягилев, Нижинский, Жан Кокто, Станиславский. Очень интересное чтиво - «Дневник Мастера и Маргариты» Михаила и Елены Сергеевны. Параллельно читаю пьесу Эммануэля Шмитта «Последняя любовь Дон Жуана».

- Часто ли вас посещает вдохновение?

- У меня постановки расписаны на несколько лет вперед. Поэтому вдохновения не жду. Оно приходит порой в процессе работы, но на самом деле все более рутинно, чем кажется со стороны. И это при моей любви к рисованию и музыкальному театру. 

- Кем хотели стать в детстве?

- Я рисовал и до сих пор рисую. Моя мама всем рассказывала шутку, что когда по пятой телепрограмме шла трансляция из Большого, а утром был повтор, то меня было не оторвать от экрана телевизора. Моя жизнь проходила в театрах. Когда растешь за кулисами, то «отравлен» магией театра с детства. 

- Считаете себя счастливым человеком?

 Счастье - это состояние. Никогда не знаешь точно, оно ли. Жизнь одна - надо заниматься тем, что тебе по-настоящему нравится. Мне повезло - я выстроил ее, как хотел. Родители говорили: «Куда идешь! Художники все нищие!». Но я ушел в никуда и нисколько не жалею.