Дом на косогоре

"Аксаков, как Гомер,  остается где-то в Золотом веке русского прошлого"
Михаил Пришвин.

Книга для Оленьки

Полтора столетия назад один уфимец, обосновавшийся в подмосковном Абрамцеве, пообещал своей внучке Оленьке, что вскоре пришлёт ей книжку с рассказами из своего детства. Лишь через три года он смог выполнить своё обещание, зато книжка, а это были "Детские годы Багрова-внука", явилась подарком не только внучке, но и многим поколениям россиян.
В этой книге Сергей Тимофеевич описал события и впечатления маленького ребёнка. Хотя, быть может, с точки зрения современной педагогики детства у Серёжи Аксакова и не было вовсе. Судите сами: лет до четырёх вообще было неясно - жилец ли он на этом свете: ":пульс почти переставал биться, дыханье моё было так слабо, что прикладывали зеркало к губам моим". Ему не было и пяти, когда он уже выучился читать, а главным развлечением для него стали книги. В  четырнадцать лет Аксаков стал студентом Казанского университета.
Все дети были как дети - баловались, ленились, словом, отличались обычной для своего возраста беззаботностью. К примеру, ровесники Серёжи из народного училища (куда сам Аксаков так и не попал), будучи наказанными стоянием у доски перед классом, умудрялись, как вспоминал Сергей Тимофеевич, устроить потасовку прямо за спиной учителя, не боясь розг. Для шестилетнего же Серёжи эти самые розги стали тогда поводом для таких сильных переживаний, что отдать его в училище родители не решились.
Непримиримость ко всему, что связано с несправедливостью, с насилием, Сергей Тимофеевич передал и своим сыновьям. В Болгарии до сих пор свято чтут память Ивана Сергеевича Аксакова, организовавшего помощь братьям-славянам во время нашествия турок. И это при том, что собственная его мать была наполовину турчанкой, и даже считалась потомком пророка Мухаммада.
Это сейчас никто не сомневается в том, что Пушкин - "наше всё". А в конце 1820-х находились критики, утверждавшие, что поэт "выдохся" и идёт к своему закату. Вступился за Александра Сергеевича именно Аксаков. Вряд ли бы кто прислушался к голосу человека неавторитетного, но от нападок литературных "мосек" "солнце русской поэзии" защищал член Московского цензурного (!) комитета. Позже, правда, Николай I от обязанностей цензора Аксакова освободил, объяснив это отсутствием у того необходимых для столь ответственной  работы способностей.
170 лет назад, в 1834 году Аксаков опубликовал очерк "Буран", который настолько очаровал самого Пушкина, что описание снежной бури в "Капитанской дочке", как отмечали критики, прямо вытекает из "Бурана". По мнению историка и литературоведа Вадима Кожинова, Аксаков в значительной степени предвосхитил великую русскую литературу XIX века, ведь прославившие его произведения, напечатанные лишь во второй половине века, появились задолго до этого в устной форме. Николай Васильевич Гоголь буквально требовал, чтобы Аксаков опубликовал свои устные рассказы, уверяя, что не сможет завершить свои "Мёртвые души" без "Семейной хроники".
Рассказчиком Сергей Тимофеевич был отменным - сам Державин, услышав чтение собственных стихов в исполнении Аксакова, с удивлением и восторгом заметил: "Себя я слышу в первый раз". Ещё в детстве артистический талант Сергея Тимофеевича проявлялся в том, что он брался сказывать сказки, услышанные от крепостной ключницы Пелагеи - "со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханием", чем немало веселил домашних.
Но была важная причина, которая не позволяла  молодому Аксакову вплотную заняться литературой. Ещё древние заметили, что для развития таланта нужно свободное время. У Аксакова же его попросту не было: большая семья (в 1826 году у него уже было 6 детей) требовала от главы семьи неустанного труда. В 1833 году он становится инспектором Константиновского землемерного училища в Москве, а затем - первым директором созданного на базе училища Межевого института. Лишь в конце 1830-х годов к Аксакову пришла обеспеченность, и у него появилась возможность полностью посвятить себя литературному творчеству. Именно в те годы покупает он подмосковное имение Абрамцево, навсегда ставшее с тех пор одним из символов русской художественной культуры.

Островок восемнадцатого века

Первые мои воспоминания об этом доме на углу улиц Благоева и Салавата связаны с посещением размещавшейся там поликлиники. Врачи долго светили на мою голову кварцевой лампой, но заключение их было благоприятным - лишай мне не грозил. Дом этот на Случевской горе известен не только в Уфе, не только в России. "Мы жили тогда в губернском городе Уфе и занимали огромный зубинский деревянный дом: Дом стоял на косогоре, так что окна в сад были очень низки от земли, а окна из столовой на улицу, на противоположной стороне дома, возвышались аршина три над землёй; парадное имело более двадцати пяти ступенек, и с него была видна река Белая почти во всю свою ширину".
Почему же так случилось, что дом, где провёл детские годы С.Т.Аксаков, долгие годы использовался под кожно-венерологический диспансер, а в 1966 году буквально взбесившиеся бульдозеры и вовсе чуть не уничтожили едва ли не единственный сохранившийся уголок Уфы XVIII века. Нашлись "аксаковеды", уверявшие всех, что Аксаков в этом доме никогда не жил, и что вообще его дом сгорел ещё в 1821 году. Горе-историки не видели разницы между домом, где С.Т.Аксаков родился (действительно сгоревшим, он стоял на территории нынешнего сада имени Аксакова), и домом на косогоре, принадлежавшим деду Сергея Тимофеевича Н.С.Зубову (в "Детских годах" он назван Зубиным). "Детские годы Багрова-внука" эти люди, считавшие себя уфимцами, наверняка не читали. К счастью, исследования краеведов Георгия Фёдоровича и Зинаиды Ивановны Гудковых позволили представить неоспоримые доказательства того, что здание связано с именем великого писателя. После их вмешательства, а также при содействии учёного-этнолога Раиля Гумеровича Кузеева дом-памятник удалось сохранить.
А ещё раньше другой известный исследователь истории Уфы Пётр Фёдорович Ищериков сделал многое для того, чтобы просто отыскать это здание. Многим покажется странным, что дом с такой "родословной" долгое время выпадал из поля зрения историков. Ведь Аксакова в Уфе чтили: ещё в 1891 году, в память столетия писателя, одна из главных улиц города (тогда это был въезд в город со стороны только что открытого железнодорожного вокзала) стала Аксаковской. Появлялась, должно быть, у отцов города и губернии ещё в начале ХХ века мысль о создании музея. В начале 1900-х годов неизвестный нам фотограф (скорее всего, им был работник ателье О.Ф.Германа) сделал несколько фотографий аксаковского домика. Снимал он его летом и зимой, с западного и южного фасадов. Даже на крышу соседнего дома забрался, чтобы получить вид усадьбы на фоне реки. Негативы не подписаны, но явный интерес фотографа к этому месту заставляет предположить, что до революции значение его было ясно всем. А в 1908 году началась захватывающая история Аксаковского народного дома, и с музеем Аксакова, вероятно, решили повременить. Казалось ненадолго, а получилось - на десятилетия. Хотя даже в 1950-е годы дом и сад старожилами именовались не иначе как аксаковскими, а в каретнике в дальнем углу усадьбы в те годы, по утверждению сына главврача кожвендиспансера, ещё можно было увидеть развалившуюся карету или возок с остатками герба Аксаковых.
Ищериков утверждал, что дом построен в середине 1700-х годов, и, стало быть, это самая старая постройка в Уфе. Почему же краеведам пришлось прилагать воистину героические усилия, чтобы хотя бы установить местонахождение далеко не миниатюрного строения. Объяснение достаточно простое: с лёгкой (или, скорее, тяжёлой) руки наркома Луначарского, считавшего Аксакова "прекраснодушным идеализатором феодальных отношений" (неужели только за слова: ":мне очень было приятно иметь собственность"?), имя нашего земляка надолго исчезло из учебников, не издавались и его книги. А после реабилитации имени Аксакова время уже сделало свое дело: когда началась массовая застройка микрорайона, хранителей "живой" памяти просто не осталось.
Ищериков и Гудковы спасли вещественное доказательство жизни Аксакова в нашем городе, спасли стены, бывшие свидетелями и пугачёвского бунта, и многочисленных городских пожаров, в том числе и деревянной Троицкой церкви на берегу Белой, той самой, которую летом 1797 года "зажгла молонья". Стены ведь тоже хранят историю, и как жаль, что уже в наше время пал, не справившись с необузданной гегемонией застройщиков и архитекторов, дом детства другого великого нашего земляка - Рудольфа Нуреева.
В 60-е годы появились газетные публикации, а потом и книги Михаила Андреевича Чванова: "Я был в Аксакове", "Быль о великом семьянине". Именно эти публикации заложили основы того, что сегодня по праву называют аксаковским движением.
В середине 1980-х годов, когда в связи с подготовкой к празднованию двухсотлетия писателя на реставрацию музея были выделены деньги, началась новая борьба. Для одних - за сохранение родового гнезда великого уфимца, для других - за "освоение" как можно большего объёма средств. Последние почувствовали вкус денег и почти торжествовали. Чего только они ни предлагали: снести левую часть дома и развести на этом месте сад, разобрать весь дом по брёвнышку, чтобы заменить подгнившие нижние венцы, наконец, сломать дом и возвести на его месте новодел - словом, чем дороже, тем лучше. К счастью, поиск компромиссного решения не затянулся до расцвета перестройки, и потому реставрация не превратилась в разрушение, как это случилось, к примеру, с памятником Ленину, оставшемуся без самого, собственно, Ильича. В октябре 1991 года в дни юбилея Сергея Тимофеевича Аксакова музей писателя в Уфе открылся.

Софьина аллея

Когда недавно книгоиздатель и литературовед из Парижа Никита Струве впервые входил в уфимский дом-музей С.Т.Аксакова, он уверенно заявил: "Но ведь это не парадный вход". Как он догадался? Действительно, при Аксакове со стороны нынешней улицы Благоева был сад, а вход был с противоположной стороны. Все восприняли реплику гостя как должное: человек, никогда не бывавший в Уфе, как оказалось, прекрасно знает наш город и дом на косогоре, к парадному которого вели "более двадцати пяти ступенек". Чуть ли не первым вопросом Никиты Алексеевича после прибытия в Уфу был вопрос о том, сохранились ли какие-нибудь следы пребывания Аксакова. Услышав о музее, гость был обрадован. Когда же он увидел двухвековые брёвна из лиственницы - стены дома, помнящие голос маленького Серёжи, он расчувствовался и рассказал, что жена его, воспитанная на Аксакове, является горячей поклонницей его произведений. "Аксаков для нас, парижан, - одно из самых светлых явлений русской культуры", - записал Струве в книге отзывов. В большой семье почитателей нашего земляка прибыло.
А семья эта слишком велика, чтобы хотя бы просто перечислить её членов. Среди них и летчик-космонавт Виктор Савиных, и заместитель директора Государственного Эрмитажа Владимир Матвеев, и писатель Валентин Распутин. Особенно разрослась семья за последние пятнадцать лет. И продолжает расти: в ставшем традиционным Аксаковском празднике участвуют люди разных национальностей и разных стран - их объединила великая русская литература и Аксаков: 
Один из сыновей писателя Григорий Сергеевич Аксаков (1820-1891) был уфимским губернатором в 1861-1867 годах. Имена братьев его - Ивана и Константина известны были всей России и в Европе. Сам же он, казалось, тихо исполнял чиновничью должность - в политику не лез, гор, как иные, сворачивать не пытался, хотя и входил в состав Комитета по освобождению крестьян, где вместе с помещиками Карташевским, Дашковым и Тимашевым прослыл либералом. В "Истории Уфы" издания 1976 года Григорий Сергеевич и вовсе не упомянут, тем не менее, в истории нашего города он навсегда останется одним из лучших его руководителей. Именно при нём женское училище было преобразовано в женскую гимназию, было построено здание духовного управления мусульман (1863 г.), начало действовать отделение Государственного банка (1865 г.) и был открыт первый городской театр (1861 г.). Примечательно, что театр строился "усердием Софьи Александровны Аксаковой", супруги губернатора, на пожертвования разных лиц. Здание стояло в квартале нынешних улиц Матросова, Фрунзе, Цюрупы и Тукаева - в городском саду, разбитом также по инициативе Софьи Александровны, и потому называемом горожанами просто "Софьиным садом". Как писали Гудковы в книге "С.Т.Аксаков. Семья и окружение", в литературно-музыкальных вечерах в театре принимала участие и сама С.А.Аксакова. Театр дважды горел, в здании, восстановленном после первого пожара, в декабре 1890 года дебютировал с сольными партиями Фёдор Иванович Шаляпин. После второго пожара страховая сумма сгоревшего здания была передана в фонд строительства Аксаковского народного дома.
Дочь губернатора Ольга Григорьевна - та самая  внучка Оленька, которой Сергей Тимофеевич посвятил "Детские годы Багрова-внука", понимая значение богатейшего архива семьи Аксаковых, сумела его сохранить и частично опубликовала. Именно на нём в значительной степени основана аксаковская экспозиция музея в Абрамцеве.
Многое в современной Уфе связано с Аксаковым. Это и сад, в котором стоял его родной дом, и улица, носящая его имя, и школа №11, ставшая в 1995 году Аксаковской гимназией. Украшает исторический центр Аксаковский народный дом - нынешний Башкирский театр оперы и балета. А стойкий запах цветущих лип в начале июля на аллее, ведущей от бывшего дома губернатора к музею Аксакова, вновь напоминает о семье Григория Сергеевича, ведь аллею эту когда-то называли тоже Софьиной.
А рядом с музеем, в саду Салавата, раскачиваются на висячем мостике девчонки и мальчишки, возможно, ещё и не знающие о существовании "Семейной хроники" и "Детских годов Багрова-внука", но уже оценившие завораживающее действие аксаковского "Аленького цветочка". Да и сам мост этот, по причине того, что к его созданию причастна член большой аксаковской семьи З.И.Гудкова, сегодня с полным правом можно отнести к аксаковским местам.

Журнал "Уфа" // Анатолий Черкалихин.