РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ""И вся земля была ему наследством"
"Основной промысел"
История земледелия, как известно, начиналась в поймах рек. Все помнят рассказы школьных учителей о наводнениях в Месопотамии, о плодородном нильском иле, многим врезались в память иллюстрации в учебниках, изображавшие сеятелей с древнегреческих чаш. Упоминавшиеся при этом термины "двуполье", "трёхполье" всегда казались чем-то необязательным и скучным. И невдомёк нам было, что весь ХХ век прошёл под знаком борьбы теорий, связанных именно с землёй и с тем, что на ней растёт. Появлялись и низвергались авторитеты и их взгляды на системы земледелия, звучали призывы к революции в природе, провозглашались даже лозунги типа: "Догнать и перегнать природу!"
В начале века безусловным влиянием обладала школа Василия Васильевича Докучаева. Его взгляды на почву были настолько проверены практикой, что мощный каток политики 1930-х не смог раздавить их. Зато появились новые "пророки", первым из которых был, конечно, Трофим Денисович Лысенко.
Любопытно, что в середине 1920-х годов в Башнаркомземе, игравшем, как писали справочники тех лет, "роль регулятора основного народно-хозяйственного промысла", собрались многие представители фамилий далеко не крестьянского происхождения:
Б.П. Вавилов, Н.Н. Фосс, Б.А. Куровской, А.А. Мейер, даже бывший городской голова А.И. Верниковский.
Сейчас многие не знают, что фамилия сельскохозяйственного главаря и горлопана Т.Д. Лысенко обычно приводилась в связке не только с
И.В. Мичуриным, но и с В.Р. Вильямсом. Это тем более удивительно, если принять во внимание, что Василий Робертович был сыном американца, осевшего в конце XIX века в России. Предложенная академиком Вильямсом система землепользования во многом отвергала роль удобрений как универсального средства увеличения урожая, для восстановления свойств почвы учёный рекомендовал посев многолетних трав. Многие взгляды Вильямса подвергал сомнению другой академик - Дмитрий Николаевич Прянишников*. Несмотря на это, вплоть до самой смерти в 1948-м (год печально известной сессии ВАСХНИЛ, на которой Лысенко чуть ли не буквально раздавил своих оппонентов) Прянишников назывался выдающимся учёным, и его имя присутствовало (и сейчас, разумеется, остаётся) на страницах энциклопедий. Удар пришёлся по его ученикам.
Ясно, что подвергать сомнению выводы Вильямса было небезопасно. Тем не менее, в далёкой от столичных битв Уфе в декабре 1950 года газета "Советская Башкирия" публикует статью профессора С.Н. Тайчинова с разбором достаточно важных постулатов учения Вильямса. Нельзя, конечно, говорить об острой критике: то и дело Султан Нургалеевич обращается к авторитету Т.Д. Лысенко, с оговорками и как бы оправдываясь говорит о местных условиях. Но ведь именно с претензией на универсальность последователями так называемой "мичуринской школы", которую возглавлял академик Лысенко, и преподносились научные изыскания Вильямса. Выступить с критикой "основополагающего учения" в то время мог не просто авторитетный учёный, но человек, тщательно оценивший все обстоятельства и помнивший о "подводных камнях". Надо понимать и то, что в подцензурном издании Султан Нургалеевич не смог сказать всего, что он думал о положении в сельском хозяйстве. Студенты Тайчинова 1940-1950-х годов знали больше. Но и это было не всё.
На своей земле
Ровно четверть века назад Башкирский сельскохозяйственный институт распространил небольшой буклет со следующим текстом: "27 июля 1981 года исполняется 75 лет со дня рождения и 55 лет научной, педагогической и общественной деятельности заслуженного деятеля науки РСФСР и БАССР, доктора сельскохозяйственных наук Султана Нургалеевича Тайчинова. По просьбе юбиляра официального чествования проводиться не будет. Приветствия и поздравления можно направлять по адресу..."
В биографии С.Н. Тайчинова записано, что родился он в 1906 году в деревне Гайниямаковой Белебеевского уезда (ныне Альшеевский район) в семье крестьянина. Но полной правдой назвать это нельзя. Действительно, вокруг были аграрии и скотоводы (преобладали, конечно, последние, ведь от родной деревни Тайчинова до знаменитого на всю Россию Андреевского кумысолечебного санатория - ныне имени А.П. Чехова - рукой подать). А вот его отец Нургали Тайчинов служил в армии. И не просто в армии - он был каптенармусом. Должность не рядовая, по армейскому уставу младшие чины обращались к нему не иначе как "Господин унтер-офицер". Чем столь немаловажная деталь отметилась в судьбе Султана? Возможно, именно тем, что составило главную черту Тайчинова - интеллигентностью. Ведь, как неоднократно повторял Дмитрий Сергеевич Лихачёв, интеллигентность не есть прямое следствие обучения в вузе, настоящий интеллигент начинает формироваться лет с пяти, и, стало быть, главная роль в этом процессе принадлежит родителям и учителям начальной школы.
Как бы то ни было, но в 1920-м деревенский парнишка в лаптях и дублёной шубе переступил порог Белебеевского татаро-башкирского педтехникума. Даже через полвека всех своих учителей Тайчинов мог назвать по фамилии. Улыбаясь, он рассказывал внукам, как за усердный труд на техникумовском огороде ему преподнесли ценный подарок - лыковые лапти. Именно техникум дал Тайчинову базу той научной и человеческой основательности, которой он позже выделялся среди остальных. Педагоги старой, дореволюционной ещё закваски не гнались за агитшелухой, не распыляли себя и учащихся по мелочам. Они не просто воспитывали знатоков своего дела - они формировали личность. Благодаря этим подвижникам, старавшимся сильно не вникать в общественно-политические дрязги, а просто любящим своё дело, столь мощный рывок в просвещении в 1930-е не смог бы произойти. К этим людям с полным правом можно отнести и самого Султана Нургалеевича, начинавшего свой трудовой путь сельским учителем.
Время учёбы Тайчинова в техникуме совпало с тяжелейшими годами в жизни страны: голод косил людей не хуже, чем испанка и тиф в гражданскую войну. Вымирали целые деревни. Положение усугублялось и принудительным изъятием зерна у крестьян. Не все знают, что в Башкирии голод начался фактически ещё в 1920-м, когда случился, как тогда говорили, недород. Засуха и продразвёрстка значительно снизили посевные площади. А небывалый в истории неурожай 1921 года сократил посевы в республике почти наполовину. И это несмотря на поддержку государства. Но чем могло помочь государство, если Башкирия сама была одной из житниц: на сто человек сельского населения в европейской части страны тогда приходилось около 60 гектаров пашен и лугов, в Башкирии же - больше 100!
Катастрофа в сельском хозяйстве, страдания людей сыграли не последнюю роль в дальнейшем жизненном пути Тайчинова. Молодой учитель начинает понимать, что он может сделать для страны гораздо больше, и после его настоятельных требований Наркомпрос откомандировывает его в 1926-м в Самару - в Средне-Волжский сельхозинститут для получения высшего образования. После окончания его Султан Нургалеевич работал ассистентом кафедры общего земледелия, позже учился в аспирантуре. Но и на родине его не забывали, ведь большой потенциал молодого учёного был виден уже тогда. Тем более что в июле 1930 года был создан Башкирский сельскохозяйственный институт. Руководство республики придавало новому учебному заведению огромное значение, ему выделили одно из лучших уфимских зданий на улице К. Маркса - до революции в нём находилась Духовная семинария.
С 1933 года кафедрой почвоведения института руководит Тайчинов. За многие годы при его участии подготовлены тысячи специалистов, а если учесть, что параллельно он читал лекции по географии почв и основам сельского хозяйства ещё и в педагогическом институте имени Тимирязева (с 1957 г. - БГУ), то число учеников Тайчинова будет значительно больше.
К этим ученикам необходимо добавить ещё трёх, хотя Султан Нургалеевич не читал им лекций, не принимал у них экзаменов. Но именно благодаря ему, его воспитанию, примеру его настойчивости на научном поприще, в атмосфере постоянной тяги к знаниям сын и обе дочери не просто получили высшее образование, но и стали кандидатами наук - каждый в своей области.
В 37-м Тайчинов обобщил результаты многолетних исследований по вопросам борьбы с засухой и успешно защитил кандидатскую диссертацию при Тимирязевской сельхозакадемии в Москве. Его работу заметил сам
В.Р. Вильямс. Одним из оппонентов при защите был академик Прянишников, пред которым Султан Нургалеевич преклонялся, называя его отцом русской агрохимической науки. В том же году в знак высокой оценки труда молодого учёного правительство Башкирии выделило ему большую квартиру в новом Доме специалистов возле Центрального парка культуры и отдыха - по знаменитому ныне адресу - Ленина, 2.
Следующие десять лет научные заботы Тайчинова касались проблем глубокой пахоты и борьбы с разрушением - эрозией - пахотного слоя. В годы войны, учитывая то, что многие квалифицированные кадры оказались на фронте, руководство сельхозинститута уделяет большое внимание просветительской работе. Лучшей трибуной для такой работы признаются страницы газет. Вот здесь-то как нельзя кстати пришёлся чёткий и доступный для самых широких слоёв сельского населения язык доцента Тайчинова. Одна из главных тем его статей - сохранение влаги. Но уже в те годы учёный пишет и о других волнующих его вещах: севообороте и эрозии почв. Задолго до кошмарных "чёрных бурь" на осваиваемой казахстанской целине он с беспокойством говорит об их возможности.
Выступления в печати продолжались и после войны. В конце 1940-х Тайчинов защитил докторскую диссертацию. Но главным своим делом он продолжает считать многочисленные научные экспедиции по районам Башкирии.
Вкус полыни
Должно быть, из одной из экспедиций и привёз профессор шесть маленьких кедров. Сейчас уже трудно сказать - в конце 1940-х или уже в
50-е посадил он их неподалёку от дома - в парке, и они стали одним из украшений парка имени Александра Матросова.
Тайчинов полюбил это место давно - со времён первого своего появления в Уфе за несколько лет до революции, когда парк ещё именовался Ушаковским. В своей любви он не был одинок: уже к концу XIX века парк, заложенный в 1867 году тогдашним уфимским губернатором Сергеем Петровичем Ушаковым, становится главным и любимым местом отдыха горожан. Репортажи из парка, а также заметки о происшествиях появлялись в дореволюционных газетах практически каждую неделю. Он, можно сказать, был центром уфимской жизни. Даже нашумевшее на всю Россию событие - убийство в мае 1903 года уфимского губернатора Н.М. Богдановича - произошло на одной из аллей парка. Издатели открыток и авторы книг об Уфе тех лет обойти стороной уютный уголок также не могли, называя парк лучшей и главной достопримечательностью города. Фонтаны, цирк-шапито, бильярдные, павильоны, закусочные, множество аттракционов, синематограф привлекали горожан. А если прибавить к этим достоинствам ещё и глубокую тень от разросшихся берёз, то станет понятным, почему даже ставший ленинградцем бывший уфимский гимназист Борис Четвериков всю жизнь с грустью вспоминал будоражащий запах левкоев Ушаковского парка.
Не сильно изменился парк и к середине века двадцатого. Разве что исчезли с его аллей господа и дамы из благородного сословия - их место занял народ попроще. Да чугунные ворота с надписью "Ушаковский парк" (в советское время она постоянно была закрыта вывесками) уступили в конце 1940-х место арке с портретами Ленина и Сталина. Султан Нургалеевич почти всё свободное время посвящал парку. Он выбирал аллеи потише. Только там, спрятанный от людской суеты за сплошной стеной зелени, он оставался наедине с природой, только там он мог вновь почувствовать себя деревенским мальчишкой. И если встречал невесть как попавший сюда, в самый центр города, кусочек родных полей - полынь, он срывал несколько узеньких листочков, растирал их между пальцев и, с блаженством вдыхая знакомый с малых лет и кажущийся сладким аромат, вновь возвращался в те давние и милые дни, когда он, босоногий, бежал по июльским степям к своей - самой лучшей в мире - речке Дёме, когда дома его ждала приготовленная матерью кружка молока или кумыса. И так порой хотелось скинуть пиджак и надоевшие профессорские лакированные туфли!
С парком могла соперничать лишь дача профессора, построенная им неподалёку от остановки электропоезда Ключарёво. И здесь рядом были его любимые берёзки, шелест листьев которых прерывали порой лишь свистки электричек, звуки горна из расположенного рядом пионерлагеря да важное гудение куда-то спешащих по своим делам жуков-оленей. И соседи подобрались очень даже приятные: Сайфи Кудаш, которого в шутку называли "владельцем улицы" (имя поэта носила в 1950-е годы нынешняя Новомостовая) и уже ставший известным Мустай Карим. Но выбраться на дачу можно было лишь в выходные. Зато парк был рядом. Почти каждый день ближе к вечеру Тайчинов переходил улицу - и город... исчезал. Сначала он гулял один, потом к нему присоединился маленький внук Азат. Именно дедом, считает профессор Азат Ришатович Кудашев, и был заложен тот стержень, что определил направление всей его жизни.
А жизнь неумолимо шла вперёд. Уже названы были волюнтаризмом зародившие было большие надежды хрущёвские нововведения в сельском хозяйстве, уже были сказаны и благополучно забыты громкие лозунги о необходимости научного подхода к земледелию, к земле-кормилице. Пропагандируемые успехи сельского хозяйства давно стали сказкой, в которую мало кто верил: много лет страна покупала зерно за границей. Но Тайчинов понимает, что когда-нибудь здравый смысл победит, что его работа будет востребована в полном объёме. Он продолжает готовить к печати свои труды, в 1975-м в Москве выходит подготовленный с его участием "Атлас Башкирской АССР". Авторитет Тайчинова стал столь высоким, что ему могли бы позавидовать самые большие начальники. Даже у работников обкома партии, с людьми никогда особо не церемонившихся, не хватало смелости обратиться к беспартийному Тайчинову "на ты". Таким - умным, сильным духом и даже величественным Султан Нургалеевич и остался в памяти тех, кто его знал.
Ведущая рубрики Рашида Краснова. |
