ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Башкирский товар в Братиславе
Президент Башкортостана Муртаза Рахимов во главе официальной делегации республи...

Экзамен для Премьер-министра

На 40-м заседании парламента Башкортостана Президент РБ Муртаза Рахимов, получив...

Медовые медали и Гран-при
Более 90 предприятий и хозяйств Башкортостана приняли участие во всероссийской аг...

Полку Салавата прибыло
Режиссер киностудии "Башкортостан" Амир Абдразаков и внештатный сотрудник журнал...

Главная академия
15 лет исполнилось Башкирской академии государственной службы и управления при Пр...

Благоприятная СРеДа
Вот-вот будут подведены итоги II Фестиваля социальной рекламы "Городская СРеДа". Ме...

Предпринимателям скучно не будет
С 21 по 24 ноября в Уфе пройдет Неделя предпринимательства. Впервые она получила ста...

И признание, и помощь
В Национальном молодежном театре имени Мустая Карима прошла Торжественная церем...

Развязка для водителя
Сдана в эксплуатацию транспортная развязка на пересечении проспекта Салавата Юл...

Горький ветер памяти
30 октября уфимцы вместе с жителями всей страны отметили День памяти жертв политич...

Улица имени Уфы
Определен победитель открытого конкурса на разработку концепции благоустройств...

Едины и непобедимы
4 ноября мы уже во второй раз отметим День народного единства. Он приурочен к памят...

Энергии не занимать
На днях Уфа принимала участников Российского энергетического форума-2006. В рамках ...

Человек и теплоход
Известный башкирский силач, вице-чемпион мира по силовому экстриму, четырехкратн...

Коробки на "пятерку"
В Уфе начались рейды по проверке готовности хоккейных коробок к зимнему сезону. Н...

Сарматское золото переезжает
Музей археологии и этнографии переедет в новое здание - а точнее, в комплекс здани...

Старый новый герб
На члена Союза художников России Салавата Гилязетдинова возложена почетная мисс...

Вахта Памяти
В уфимском парке Победы прошла церемония передачи родственникам останков двух со...

Между прочим
90 лет назад, 9 ноября 1916 года, в зале нового клуба в доме Паршиных в Уфе состоялась п...




     №11 (60)
     Ноябрь 2006 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ"

Прекрасная Прасковья


Обитель милосердия
В 1905 году бомбой, брошенной террористом, был убит Великий князь Сергей Александрович, брат императора Николая II. Жена его, Великая княгиня Елизавета Федоровна, родная сестра императрицы Марии Федоровны, после гибели мужа стала обладательницей огромного богатства. Часть его она отдала в казну, часть - родственникам, а остальное решила употребить на постройку Обители сестер милосердия.
Обитель милосердия Елизаветы Федоровны была названа Марфо-Мариинской в честь Марфы и Марии, сестер святого Лазаря, воскрешенного Иисусом Христом.
Елизавета Федоровна занималась строительством соборного храма. Прежде всего необходимо было найти архитектора и художника: из числа многих русских живописцев она выбрала известного мастера, нашего земляка Михаила Васильевича Нестерова.
При росписи стен храма для исполнения, главным образом, орнаментальной работы Нестеров использовал помощников. Среди них наиболее добросовестным и талантливым оказался Павел Корин, юноша из Палеха, получивший в местной иконописной школе звание мастера-иконописца.
 В 1916 году Корин окончил Училище живописи, ваяния и зодчества. В том же году, по предложению М.В. Нестерова, Великая княгиня пригласила его для работы над росписью усыпальницы, устроенной под церковью Богородицы. Усыпальница предназначалась для самой Елизаветы Федоровны и сестер Обители, первыми принявших посвящение. В связи с предстоящей работой, по желанию Елизаветы Федоровны, Корин совершил специальную поездку в Ростов Великий и Ярославль для знакомства с древними фресками.
Великой княгине была присуща любовь к паломничеству. Не раз она ездила в Саровский монастырь, чтобы помолиться в храме у гробницы преподобного Серафима. Ездила в Киев, во Псков, в Оптину и Зосимову пустыни, была в Соловецком монастыре.
Елизавета Федоровна дважды, в1910 и 1914 годах, посетила монастырь и храм в Николо-Березовке Уфимской губернии, побывала в нескольких русских и марийских селениях, где ее с большим радушием и почетом встречали тысячи людей нашего края. Во время первого посещения у Великой княгини зародилась мысль взять на воспитание трех девочек-сироток - татарку, чувашку и черемиску (марийку) - в приют Обители милосердия, и об этом она сообщила епископу Нафанаилу. Одной из этих девочек была Прасковья Петрова, ставшая впоследствии женой и спутницей жизни народного художника СССР Павла Корина.
Слакбаш
Прасковья Тихоновна Петрова (Корина) родилась 2 (15) октября 1900 года в чувашской деревне Елань-Чишма Белебеевского уезда Уфимской губернии. Родители ее были крестьяне, оба православные. Мать умерла при родах, и двухнедельного ребенка взял на воспитание ее двоюродный брат Петр.
В семье приемного отца девочку-сиротку жалели, любили и баловали.
Жили, по крестьянским меркам, зажиточно. Дед сдавал часть дома церковно-приходской школе для девочек. Будучи еще маленькой, Паня забегала туда в класс. Она слушала объяснения учительницы, которая ей очень нравилась, и старалась запомнить все, что та говорила своим ученицам. Учиться начала рано, поэтому, когда ей не было и десяти лет, Паня окончила сельскую школу с трехлетним курсом обучения.
Для продолжения учебы родители сперва хотели устроить Паню в Белебей, в гимназию, но мать решила отправить ее в Слакбаш - учиться в единственной в уезде двухклассной женской школе. Свое решение она обосновала тем, что там жили ее родственники - семья уже известного поэта К.В. Иванова. Приемная мать Пани была родной сестрой бабушки автора поэмы "Нарспи".
Направление школы было религиозное: ученицы начинали и оканчивали день молитвой.  Уже в преклонном возрасте Прасковья Тихоновна нередко вспоминала свое детство, жизнь в семье приемных родителей, учебу в начальной сельской школе, детские игры. Недолгое пребывание в Слакбаше, подруги, сразу же полюбившиеся учителя, посещение прекрасной церкви и участие в песнопениях остались в памяти самым ярким периодом ее детства. Молитвы на родном чувашском языке своим содержанием и напевностью усиливали религиозное настроение, доводили ее до такого состояния, что все окружающее казалось настолько обыденным и прозаичным, что хотелось быть духовно более совершенной и во всем справедливой.
Однако недолго пришлось учиться в Слакбаше Пане Петровой. Однажды перед рождественскими каникулами учительница как-то в классе предложила: "Встаньте, кто из вас сиротка". Встала одна Паня Петрова. "Хочешь, - спрашивает учительница, - поехать в Москву учиться к Елизавете Федоровне?". И она рассказала, что Великая княгиня, будучи в Николо-Березовке, решила пригласить трех девочек в приют Марфо-Мариинской обители.
Паня написала об этом предложении родителям. Вскоре от матери получила ответ: "Надо обязательно поехать, тогда ты выйдешь в люди".
Паню провожали родственники и подруги, собравшиеся в доме родителей. Мать, видимо, предупрежденная учительницей, чтобы Паню не расстраивать, старалась не плакать.
Московская жизнь
Пани Петровой
О первых днях своей жизни в Москве Прасковья Тихоновна вспоминала так:
"В обитель попали как раз на Рождество. Привели нас в трехэтажное здание. Два верхних этажа занимали сестры милосердия. А нижний был отдан под приют. Всего нас, сироток, собралось в том году со всей России 18 человек. Помню, как в первый же вечер позвали нас в столовую. Там уже стояла высокая елка, украшенная красивыми игрушками. Пришли все сестры. Вскоре появилась и Великая княгиня. Нас сразу же ей представили: "Вот девочки из Уфимской губернии". Так получилось, что при этих словах я оказалась рядом с Великой княгиней. Она обняла меня за плечи, а потом спросила: "Какую хочешь с елочки игрушку?" Я глазами сразу наверх: "Хочу колокольчик". Великая княгиня - к сестрам: "Сестры, сестры, давайте большую лестницу". И вот одна из сестер - хорошо помню ее длинное серое платье - полезла наверх, а я наблюдала: ту ли игрушку она берет. А еще через несколько секунд я из рук Великой княгини получила и сам колокольчик. Так произошло мое знакомство с Елизаветой Федоровной".
 "Когда в России отмечалось трехсотлетие Дома Романовых, - рассказывала Прасковья Тихоновна, -Марфо-Мариинскую обитель посетил Николай II. Какая-то из учительниц ему сказала, что у нас есть чувашка. "Кто это?" - спросил царь. Я вышла. Передо мной стоял очень красивый человек. На настоящего императора - а в моем представлении им должен был быть старый и грозный правитель - он никак не походил. Он обнял меня за плечи. "Скучаешь?" - спросил император. "Да", - ответила я. "А что ты можешь нам по-чувашски прочитать?" - "Отче наш". Ему очень понравилось, как я прочитала, а главное - что помню чувашский язык".
По своим знаниям Прасковья попала в старшую группу воспитанниц. Девочек готовили на провизоров. Специальным занятиям предшествовали общеобразовательные, изучались иностранные языки. Девочек по желанию учили кройке и шитью. Прасковья сдала экзамен на учительницу, потом в университете - на помощника провизора, стала фармацевтом в аптеке. Елизавета Федоровна не забывала своих воспитанниц и часто присылала в аптеку для них сладости.
О своем знакомстве с художником Кориным Прасковья Тихоновна вспоминала: "В 1916 году летние каникулы мы, девочки, проводили в Архангельском, в имении Юсуповых. На выданных альбомах рисовали чертежи кофт, платьев, делали из бумаги выкройки. Мне очень хотелось рисовать. Бывало, возьму альбом и рисую с натуры сарайчик с дровами, погреб наш сзади дома. После возвращения из Архангельского, в сентябре, я больше начала сама рисовать. Я стала без конца приставать, надоедать учительнице, что хочу научиться рисовать. Она доложила об этом начальнице обители. Вскоре учительница объявила мне, что на днях я начну заниматься. Художник, который расписывает усыпальницу под собором - помощник Нестерова и будет учить меня иконописи. <...>
Школьные занятия были до обеда, а после обеда класс наш свободен. В назначенный час пришел молодой художник, очень приятный, скромный. <...> Я поздоровалась, ужасно стеснялась и не знала, что говорить, молчала. Он спросил, как меня зовут, сказал, что его зовут Павел Дмитриевич, что он будет меня учить иконописи".
Вначале Павел Дмитриевич научил ученицу смешивать краски, подбирая тона, и писать на белом контуре, смотря на репродукцию. Она молча исполняла. Учитель посмотрит, сядет, поправит и скажет: "Действуйте дальше". Так молча проходил урок. Затем Паня Петрова мыла кисти, убирала свое хозяйство. Дальше были уроки рисования углем с гипсовых фигур. Павел Дмитриевич принес голову Лаокоона, потом головы Аполлона, Гермеса, Марса...
Захотели учиться и другие девочки, группа стала расти.
Корин устраивал для своих учениц экскурсии в Третьяковскую галерею, в Румянцевский музей; тогда там был зал Александра Иванова с его большой картиной "Явление Христа народу". "Павел Дмитриевич ходил с нами, объяснял всем, - писала в своих воспоминаниях Прасковья Тихоновна, - но почему-то мне казалось, что он обращался ко мне, точно только для меня и рассказывал. Он приносил мне книги по художеству для просмотра, для чтения - "Образцы Италии" Муратова.
Через три года - в 1919 году - сделал предложение. Он звал меня стать помощницей в жизни, звал на подвиг вместе с ним. Он говорил, что хочет посвятить всю свою жизнь высокому искусству.
Несмотря на отказ Пани выходить замуж (оправданием были выпускные экзамены, дальнейшее учение), Павел Дмитриевич писал ей, что "просит только дружбы, немного привета от милой серьезной девочки".
Мученическая смерть Великой княгини
В годы Первой мировой войны Великая княгиня металась от одного учреждения к другому, пытаясь наладить работу санитарной службы и снабжения; необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер Обители была отпущена для работы в полевых госпиталях. Первое время Елизавета Федоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее, урожденную немецкую принцессу, отказаться от этого. Раз ее забросали камнями. В 1916 году к воротам подошла разъяренная толпа, потребовали выдать германского шпиона - брата Елизаветы Федоровны, якобы скрывающегося в Обители милосердия. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения общины. Конечно, в Обители шпионов не оказалось.
Весной 1917 года по поручению германского императора и прусского короля Вильгельма II к Великой княгине приехал шведский министр и предложил ей помощь в выезде за границу. Елизавета Федоровна ответила, что решила разделить судьбу России, которую считает своей новой родиной, и не может оставить сестер Обители в это трудное время.
 Первое время после октябрьских событий Марфо-Мариинскую обитель милосердия новые власти не беспокоили. Напротив, сестрам оказывали уважение, два раза в неделю к Обители подъезжал грузовик с продовольствием - привозили черный хлеб, вяленую рыбу, овощи...
Однако относительное спокойствие было затишьем перед бурей. В апреле 1918 года, на третий день Пасхи, Святейший патриарх Московский и Всея Руси Тихон посетил Обитель, где отслужил Божественную литургию и молебен.
Почти сразу после его отъезда к Обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Елизавете Федоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. По воспоминаниям Прасковьи Тихоновны, в это время кто-то ударил в колокол. Настоятельница собрала сестер в церкви и дала им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою мать и настоятельницу в последний раз.
Когда патриарх Тихон узнал об аресте Великой княгини, то пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться ее освобождения. Но старания его оказались тщетными. Елизавету Федоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь. Из женского монастыря в Перми Великая княгиня была отправлена в Алапаевск - маленький городок к северо-востоку от Екатеринбурга. Проезжая через этот город, она тщетно просила охранников разрешить ей встретиться с царской семьей.
Двух сестер, сопровождавших свою настоятельницу, привезли в областной совет и предложили им идти на свободу. Обе умоляли вернуть их к Великой княгине. Тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью и что желает разделить судьбу Великой княгини. Так Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.
Глубокой ночью 5(18) июля 1918 года Елизавету Федоровну вместе с другими семью узниками сбросили в шахту старого рудника, находящегося в 18 километрах от Алапаевска. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, рассказывал, что, когда палачи сталкивали ее в черную глубокую яму, она повторяла слова, произнесенные распятым на кресте Спасителем: "Отче, прости им, ибо они не ведают, что творят".
В 1921 году останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары были перевезены в Иерусалим и помещены в храм святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
Теперь паломники из России, приезжающие в Иерусалим, чтобы поклониться Гробу Господню и другим великим святыням, идут и в храм святой Марии Магдалины к гробницам святых преподобномучениц Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары.
 Недолго просуществовала Марфо-Мариинская обитель после гибели своей основательницы и настоятельницы. Сначала власти закрыли Покровский храм. Постепенно в запустение приходили росписи Нестерова. В начале 1926 года многие сестры были высланы в Среднюю Азию. В Покровском храме устроили клуб, а позже в алтаре на месте престола водрузили огромную статую "отца народов". Подошло время для новых перемен и в аптеке, где работала Прасковья Петрова. Она одной из первых попала под сокращение.
"Вдвоем не
страшно, весело…"
Еще при жизни Елизаветы Федоровны Паня несколько раз просила отпустить ее домой хотя бы на несколько дней, чтобы повидаться с матерью, отцом, братьями и сестрами. Великая княгиня каждый раз в мягкой форме убеждала ее, что еще рано ей предпринимать такое далекое путешествие. Иногда разговор о поездке на родину Прасковья заводила с Павлом Дмитриевичем. Он горячо убеждал, что надо выбросить из головы мысли ехать в такую даль в столь беспокойное время - это же гибель. Тем не менее летом 1921 года Прасковья Петрова, будучи уже взрослой девушкой, решилась на поездку в Ермолкино. Это было время, когда в Поволжье и на ее родине, в Уфимской губернии, большинство населения голодало из-за неурожая вследствие страшной засухи.
 О своей поездке Прасковья Тихоновна в письме от 10 апреля 1989 года рассказала мне следующее: "Приехала, не могу говорить по-чувашски, 10 лет не слыхала чувашскую речь. Только молитву "Отче наш" повторяла все время по-чувашски. Обходила дом, вспоминала все, пошла на огород к риге; вдруг такое потрясение, - упала вперед, лицом на землю и так горько зарыдала!!! Все для меня тут кончено... В Москве ждет жених. <...> Отец приемный был очень хороший, любил меня. Когда приехала из Москвы, рассказала ему обо всем; и так хорошо, дивно провожал меня. Он сказал мне слова, которые я до сего дня не забываю. Он сказал: "Желаю тебе счастья, жизни хорошей. Только запомни мои слова: где бы ты ни была, кем бы ты ни была, - возвысишься, упадешь, в счастье и в несчастье, - помни, что ты чувашка, никогда не забудь об этом". До сего момента я помню его слова, всем всегда говорю об этом".
Для многих бурное послереволюционное время стало периодом, когда в одиночку людям выжить было практически невозможно. В то трудное время братья Корины, Павел и Александр, работали при всесторонней поддержке Нестерова, ставшего их наставником. Постоянное общение сблизило их духовно. Воспитанные в трудовой крестьянской семье, братья Корины не чурались никакой работы. Они нередко оказывали Нестеровым помощь по хозяйству. Младшая дочь Михаила Васильевича Наталия Михайловна об этом времени вспоминала: "Даже свадьба Павла Дмитриевича и Прасковьи Тихоновны в 1926 году праздновалась в нашем доме".
Свой подарок сделал молодоженам и Михаил Васильевич Нестеров. В память о совместной работе в Марфо-Мариинской обители художник написал копию своего Спаса, который украшал Покровский храм. "С этой иконой мы пришли в церковь венчаться, - вспоминала Прасковья Тихоновна. - Священник сразу узнал нестеровскую работу и поинтересовался, откуда у нас икона Михаила Васильевича. Павел Дмитриевич с гордостью ответил, что это - подарок самого Нестерова".
Зорко подметив у юной своей ученицы удивительное чувство тона и отменную аккуратность, Павел Корин помог своей супруге впоследствии стать первоклассным реставратором масляной живописи. И Прасковья Тихоновна оказалась причастной к крупнейшим реставрационным работам XX века.
Нестеров с особой радостью и гордостью за успехи своего ученика откликался на события, связанные с приобретением его первых картин Третьяковской галереей. Так, 27 декабря 1927 года он писал ему: "Дорогой Павел Дмитриевич! Поздравляю Вас с успехом, с продажей картины (пейзаж "Палех". - А.К.) в галерею. Рад за Вас очень! Вот Вы и признанный художник, и я дождался этого дня".
Летом и осенью 1928 года П.Д.Корин в Палехе работал над пейзажем "Моя родина". В эти месяцы Прасковья Тихоновна зарабатывала только одна и периодически посылала деньги в Палех. Дома также не сидела без дела. Она вспоминала: "Я к его приезду спешила шить и штопать. Навязывала спицами и штопала его носки. Переделала и перештопала две черные рубашки - суконную и шерстяную. Долго братья ходили в таких черных рубахах с узким кожаным поясом". Не в этих ли черных - суконной и шерстяной - длинных рубахах изображены братья Корины на двойном портрете, написанном в 1930 году М.В.Нестеровым?
На портрете Александр смотрит на небольшую античную вазу, которую Павел держит перед собой чуть ниже уровня глаз. О портрете сам Нестеров выразился так: "... портрет-то вышел неплохой. Таких писал я немного - не больше десятка. Публика, что видела, одобряет".
Прасковья Тихоновна знала не понаслышке, как трудна жизнь начинающего художника. "Но вдвоем, - писала она, - не страшно, весело, и невзгоды переносятся стойко. Я заботилась о его здоровье и старалась помогать во всем. <...> Сколько пейзажей около Палеха написано, и всегда мы вместе ходили. Я помогала нести зонт, ящик с красками. Садились друг от друга в отдалении и писали пейзажи масляными красками на бумаге - ватмане".
 В 1925 году П.Д. Корин в Донском монастыре оказался очевидцем похорон патриарха Тихона. Здесь он увидел невероятное стечение паломников, странников, нищих, калек, монахов, а также всех представителей священнослужителей, входящих в церковную иерархию. Вот тогда, когда вся православная Россия хоронила своего архипастыря, и зародилась у художника мысль написать трагическую картину "Реквием", названную впоследствии, по предложению А.М. Горького, "Русь уходящая".
В следующем году Корин писал этюды для будущей большой картины. Нестеров говорил, что этюды Павла Дмитриевича сами по себе представляют художественную ценность, и он твердо верит, что из него "выйдет большой художник".
Об этюдах Корина заговорили в Москве. Посетителями чердака на Арбате, где жили Корины, были художники, артисты и государственные деятели. Прасковья Тихоновна вспоминала: "Самое неожиданное событие, изменившее, перевернувшее дальнейшую судьбу Корина, произошло 3 сентября 1931 года. На чердак поднялся Горький со своими спутниками. Все они с большим интересом ознакомились с этюдами Павла Дмитриевича, а также с работами Александра Дмитриевича - копиями древнерусских икон, выполненными по заказу Государственного издательства, и картин классиков мирового искусства".
После визита в мастерскую Горький предложил Павлу Дмитриевичу и его брату через месяц ехать вместе с ним в Италию.
Вот что содержится в воспоминаниях Прасковьи Тихоновны о событиях того времени: "В прошлом году, в это самое время, Павел Дмитриевич лежал на чердаке-мастерской в тифу, умирая. Друзья-художники пришли прощаться, думая - уже конец. Нет, я выходила его, делала уколы, выполняла указания Е.П.Разумовой, домашнего врача М.В.Нестерова. Она приходила навещать больного через день, через два. Я одна дежурила днем и ночью. Думали ли мы, что через год он будет разгуливать по Риму?!"
И вот 18 октября 1931 года Павел и Александр Корины выехали вместе с семьей писателя за границу.

(Окончание в следующем номере).

Алексей Кондратьев








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости