 |
РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ"Хождение Павла Радимова
 Меня пленило мастерство Радимова-живописца. В хорошей реалистической манере переданы очаровательные пейзажи средней полосы России в разные времена года. Соответственно и содержание книги разделено на четыре периода: "Зима", "Весна", "Лето" и "Осень". Если бы не уточнение - "Картины Подмосковья", я бы принял их за картины нашего башкирского края - все такое близкое и знакомое.
Пейзажи сопровождались стихами, словно дублирующими написанное кистью. Стихи подкупали своей искренностью и художественной простотой.
Весна застряла в снеговых сугробах.
За непогодой не летят грачи,
Лишь стаи галок, серых, крутолобых,
Кружат в зените заревой парчи
И рушатся на белые березы
Ватагой говорливой без ума.
Еще гремят последние морозы,
Еще метет метелица-зима.
Но каждый вечер золотистей зори,
И дальний лес заметно почернел.
Близка пора, как в полевом просторе
Подымет солнце алый самострел…
("Перед весной")
Ну чем не наш родимый край? В 70-х годах, когда я работал в библиотечном техникуме, включил это стихотворение в программу концерта на "Празднике Зимы", и оно украсило сценарий.
Второе открытие Радимова произошло несколько позже. В 1980 году скончалась мамина сестра - Ольга Ивановна Праксина. Человек неординарный, интересный. Пережила всю ленинградскую блокаду, не утратив при этом любви к музыке, литературе и разным видам искусства. Ей удалось сохранить свою небольшую, но весьма добротную библиотеку. В 1965 году тетя Оля приехала в Уфу к маме, и 15 лет они жили вместе.
Разбирая книжное наследие сестры, мама обнаружила томик, особенно привлекший ее внимание. Это оказались два сборника стихов Павла Радимова, переплетенные воедино. Первый, под названием "Полевые псалмы", издан в 1912 году, второй - "Земная риза" - в 1915-м. На титульных листах каждого бисерным почерком выведены стихотворные автографы религиозно-философского содержания.
Мама загорелась идеей послать эту книгу в создававшийся тогда в селе Константиново музей Сергея Есенина, мотивируя этот шаг тем, что оба поэта - уроженцы Рязанской губернии, современники и друзья по творчеству. Спросила меня - как я к этому отнесусь?
Прежде чем ответить на этот вопрос, я стал знакомиться со сборниками. В первом не нашел для себя ничего интересного, но, взглянув в оглавление второго, замер как охотничья собака, почуявшая дичь. На меня смотрел заголовок "Путешествие в Башкирию", а под ним - 15 названий стихов этого цикла.
"Нет, - сказал я, - никуда эта книга не поедет. Тут краеведческий материал!".
Я понял, что открыл нечто новое. Никогда и нигде я не читал и не слышал о путешествии Радимова по Башкирии.
История самоучки
Начались поиски информации о Павле Радимове и его "хождении" в Башкирию в начале XX века. Обращение к справочникам широкого пользования почти ничего не дало. Кое-что обнаружил в "Литературной энциклопедии" о самом поэте, но о его поездке в Башкирию там не было ни слова. Заглянул в пятитомник "Русские писатели о Башкирии". Радимова среди них не оказалось. Встретил Рахимкулова, составителя пятитомника, спросил:
- Мурат Галимович, тебе известно что-нибудь о Павле Радимове? - и рассказал ему о своей находке.
- Известно, - ответил Рахимкулов.
- А почему же в твоем "пятикнижии" ничего нет о нем?
- Все сразу не охватишь, - развел руками мой собеседник. - Вот ты и напиши о нем.
Я так и сделал. В городской газете за 4 апреля 1986 года появилась моя статья "Сонеты о Башкирии". Позже я вновь обратился к этой теме, попутно выясняя подробности биографии автора.
Павел Александрович Радимов (1887-1967) родился в Рязанской губернии в семье сельского священника. Отец прочил ему ту же стезю и определил Павла в Рязанскую духовную семинарию, но юношу влекли живопись и поэзия. Покинув семинарию, он попытался поступить в Санкт-Петербургскую Академию живописи - не получилось. Упорно занимаясь самообразованием, он стал и художником, и поэтом. Позже поступил на историко-филологический факультет Казанского университета, который окончил в
1911 году. В 1908-м на художественных выставках появились его первые картины, с одобрением встреченные общественностью. Это были столь близкие ему сельские пейзажи. В начале 80-х годов я спросил у ровесницы художника, Зои Васильевны Лютенсковой, еще до революции работавшей медсестрой у моего деда, профессора хирургии Казанского университета Ивана Александровича Праксина:
- Вам знакомо имя Павла Радимова?
- А как же! - воскликнула она. - Мы с сестрой на его выставки ходили.
Позже он был принят в Товарищество передвижных художественных выставок, существовавшее до
1923 года. Радимов был его последним председателем. Всю жизнь он был предан принципам реалистической школы.
В 1912 году вышел первый сборник его стихов - "Полевые псалмы". Так что я - обладатель книжного раритета, первого издания книги, да еще и с автографом автора.
Читая стихи Радимова той поры, невольно обращаешь внимание на лежащий на них церковно-религиозный отпечаток - как следствие его длительного общения с соответствующей средой. Вообще же поэзия его очень проста и конкретна. Его ранние стихи не несут в себе ни социальной заостренности, ни критической направленности. В "Путе-
шествии в Башкирию" социальные мотивы слабо проглядывают сквозь общий тон повествования. Читая их, мы попадаем в мир, знакомый нам по литературе, а для Радимова это была живая экзотика.
Земля, достойная сонетов
С небольшой натяжкой радимовский цикл можно назвать венком сонетов. 14 из 15 стихотворений написаны в форме сонетов. Знакомясь с ними, я задался вопросом: "В каком же году поэт посетил Башкирию?". В сборнике 1912 года их нет. Второй сборник (уже второе издание) вышел в 1915-м, когда полным ходом шла первая мировая война. Вероятно, в 1913-м, последнем предвоенном. Так оно и оказалось. Время года легко определить по некоторым фрагментам стихов, где упоминаются "весенние туманы" на реке, цветущая сирень указывает на май, а гудящий пчелами липовый лес - на июнь.
В сонетах не упоминается Уфа, но путешествие по воде к Стерлитамаку могло начаться только из Уфы. Из стихов узнаем, что в начале XX века вверх по Белой ходил "Аксаков" - небольшой пузатый пароход с уютной палубой и креслом капитана". Сам капитан, "старый волк речной… есть вождь плывущей колесницы", своей седой бородой напоминает Радимову ветхозаветных царей ("Капитан").
В сонетах просматривается маршрут путешествия - через Стерлитамак далее вглубь Башкирии. Он уточняется в названиях гор и рек, служащих для читателя ориентирами.
Мохнатой шапкою Куш-Тау заслонил
Вечернюю зарю и смотрит в омут черный…
("Ночевка")
Где Ярак-Тау свой поднял гранит,
Путь зеленеющей степью лежит…
("Песня с горы")
Один из сонетов называется "Река Сигаза" (официально - Зигаза), в другом упоминается речка Зиган. Перевалочный пункт - Стерлитамак. Ему посвящен одноименный сонет, характеризующий этот город в начале прошлого века.
Приятный город. Грязи по колено,
Ядреной и зернистой как икра.
В оковах знойных солнечного плена
Томятся улицы. Из-за двора
Спустилась гроздь лиловая сирени.
На жердочках белье висит с утра,
Такой покой, что слово "перемена"
Здесь изгнано давно из словаря…
А по улицам бродят телята, "в глубоком сосредоточьи" глядя на путника ("Стерлитамак").
Но вот базарный день. Сюда "с кочевьев горных в одноколках лычных спускаются на лошадях…" башкиры со своей поклажей. Их появление ассоциируется у Радимова с нашествием Чингисхана. Он вопрошает:
Куда влекутся турсуки, бараны
И копьями подъятые лопаты?
Не дикие-ль вернулись вновь набеги?
Нет. Русского базара балаганы
Манят наездников чеканкой злата
И жгучей прелестью
трактирной неги…
("Орда")
Базар многонационален. Кроме башкир там толпятся русские мужики, хохлы (украинцы), чуваши, черемисы (марийцы). Мелькают разные одежды: белые рубахи, армяки, бешметы, сермяги, "щегольские плисы". Повсюду возы. Идет бойкая торговля.
Звеня монетами, в высоких шитых кичках
Торговка кислых щей расставила кувшины…
Башкирин льет кумыс…
И тут же средь толпы в убожестве
отрепий
Поет слепец про ширь волнующей степи…
("Пестрый базар")
На протяжении всей поездки зоркий глаз художника выхватывает из толпы яркие типажи того времени: "купец с зачесанной на плечи бородой", мещанин, "муэдзин - раб Магомета", а вот и "хорунжий бравый". Это Гумер - бывшая гроза женщин и всех башкир. Годы состарили его, и от прошлой мощи Гумера ничего не осталось. Он слеп и немощен.
Уж в небеса ведет его стезя.
Прельщенная его казной и саном,
Гумера нянчит в тихом попеченьи
Четвертая супруга Газизя.
("Гумер")
С большой симпатией поэт пишет о башкирах, подмечая детали их быта и труда.
У саклей медные кунганы
Льют влагу ледяным дождем.
Уж круторогие бараны
Съютились в стадо за бугром,
И в белых шапках башкирята,
И среброногие ягнята
Ушли под тень лесных пещер…
("Башкирское утро")
Как ласково в устах русского гостя Башкирии звучит слово "башкирята"! И еще в одном сонете он упоминает "башкирят", которые вместе со взрослыми участвуют в рыбной ловле.
…Гатуф поднялся рано
И с башкирятами, не разгибая стана,
Вел бредень по реке…
("Форель")
Башкирские дети стали объектом его доброго внимания. Он рисует их как маленьких тружеников, посильно помогающих в работе старшим.
С особой нежностью он рассказывает о трехлетней башкирской девочке Мариам. Словно любуясь ей, он пишет, что она
При музыке любой танцует по часам
За пряник писаный и пестрых горсть конфет.
Жалейка ль вголосит - стараясь в такт ладам
Ударить каблуком, бьет земляной паркет
Ногами круглыми иль волю дать рукам
И машет, разводя цветистый свой бешмет…
("Мариам")
В сонетах "Форель" и "Мариам" выведена целая башкирская семья: глава семьи Гатуф, его жена Зейнан и бабушка Марфуга. Мы понимаем, что это - не литературные персонажи, а реальные люди, жившие в те годы и радушно принявшие у себя русского путешественника.
Борис ПОПОВ |
|
 |
