ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

С Днем рождения, республика!
В День Республики нас ждет фейерверк праздничных событий. Торжественное собрание...

После Уразы - в хадж
Мусульмане республики отметили праздник разговения Ураза-байрам, знаменующий за...

Поклон мудрости
Ежегодно 1 октября во всем мире отмечается Международный день пожилых людей.
В Г...


«Кармен» для учителя
2 октября в Башкирском государственном театре оперы и балета чествовали столичны...

Нефтяное новаторство
В сентябре отметили свой профессиональный праздник нефтяники. Нефть - наша кормил...

«Единая Россия» приглашает
Башкортостанское региональное отделение Всероссийской политической партии «Еди...

Нарисуйте нам символ

В Уфе стартует конкурс на лучшую символику 435-летия основания Уфимской крепости...


«Народное признание»
В рамках Года социальной поддержки семьи в республике объявлен конкурс «Семья-2008....

Мустаю - 89
20 октября - день рождения Мустая Карима. Вот уже два года как его нет с нами. В этом ...

Уфимцы засучили рукава
Дружным городским субботником завершился экологический месячник по уборке город...

Кто получит мини-грант?
Общественный фонд развития города объявил конкурс на мини-гранты для школ. Для уч...

С Днем рождения, Академия!
Уфимская государственная академия искусств имени Загира Исмагилова 18 октября от...

Аксакал музыки - в бронзе
Памятник выдающемуся башкирскому композитору Загиру Исмагилову будет стоять в Т...

Кисти и краски - о чувствах
Выставка живописи, графики, рисунка и прикладного творчества школьников-инвалидо...

Гоген и не только
В уфимском Музее современного искусства РБ имени Наиля Латфуллина проходит выста...




     №10 (83)
     октябрь 2008 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"

Открытый лист


Лето выдалось жарким, засушливым, безжизненная почва зияла огромными трещинами. «Это еще полбеды, а бывают такие, что перепрыгивать приходится», - говорили местные жители. Так что нечего было и думать о том, чтобы просить о закрытии плотины и даже об отсрочке ввода в эксплуатацию. Единственное, что оставалось в такой ситуации - быстро и досконально исследовать обреченный памятник. Даже это - угроза немедленного затопления - роднило Таналык с «сенсацией века». Конечно, таналыкцы жили поскромнее: жилища располагались улицами, глиняные сосуды лепили от руки, хлеб пекли из дикорастущих злаков. Аркаим же - город-крепость с оборонительным рвом, центральной площадью, домами, идущими по кругу. Хлеб аркаимцы возделывали сами - сохранились древние поля. У них существовала ирригационная система… Аркаиму вообще повезло больше - он не стал невозвратной потерей археологической науки.
Надо было обладать характером Мажитова, чтобы в срок и исчерпывающе успеть изучить Таналыкское городище. Старались все, как могли. Правительство выделило необходимые средства, администрация Хайбуллинского района помогала транспортом, бульдозером, дровами, колхоз имени Салавата Мелеузовского района прислал пять тонн картошки. И дело было не только в «Открытом листе», на основании которого надлежит оказывать всяческое содействие науке. Все словно сочувствовали ученым, вынужденным расставаться с несбывшейся мечтой об археологическом заповеднике. А участники экспедиции, все двести человек, как один, увлеченно и самоотверженно работали до глубокой осени, не замечая холода и моросящего дождя.
В те дни Нияз Абдулхакович часто вспоминал свои самые первые раскопки. В 1953-м стояла такая же ненастная осень. Большинство студентов Пермского университета были на картошке, а он, третьекурсник исторического факультета, пребывал на вершине счастья, хотя и копался в земле - в экспедиции выдающегося ученого Отто Бадера. Мерзли руки и ноги, но он не обращал на это внимания, поглощенный раскопом: сначала тихонько снимаешь лопатой сверху дерн, потом осторожно вскрываешь культурный слой до дна колодца - глинистого материка. Культурный слой - все равно, что слоеный пирог, из «коржей» торчат черепки да кости. Здесь уже нужно орудовать совком и метелкой.
В Перми Нияз очутился в середине ноября. Вернулся окрыленным. Еще бы! Год назад он еще мучился, пытаясь определиться с будущей специальностью, не знал, куда податься. Тогда, весной, почти случайно попал в группу студентов, которую доцент университета Бадер повез на городище Галкино в 30 километрах от города. Нияз просто оцепенел, впервые в жизни увидев фантастическую картину раскопок, не предполагал, что все это так здорово.
Всю зиму помогал Отто Николаевичу и его ассистенту Владимиру Антоновичу Оборину обрабатывать материалы: проверял описи, чистил керамику. Бадер относился к нему по-отечески. Как-то Мажитов получил от него втык: «Нияз, что-то ты зачастил в столовую в компании факультетских выпивох. Мы хотим, чтобы ты стал хорошим специалистом, а можно ли тебе доверять теперь?» Урок на всю жизнь.
Бадер был одним из самых ярких представителей романтического периода науки, когда было сделано немало археологических открытий. Он руководил крупнейшими экспедициями, исследовавшими памятники от каменного века до позднего средневековья на территории от Приполярья до Крыма, от Оки до Урала. Родился Бадер в Полтавской губернии в семье немца-лесничего. Окончил гимназию в городе Белый Смоленской губернии. В двадцатые годы учился на археологическом отделении в Первом Московском госуниверситете, слушал лекции на кафедре антропологии физмата МГУ. Его сокурсниками были будущие светила российской археологии, в том числе редкий знаток неолита и эпохи бронзы Александр Яковлевич Брюсов, брат поэта Валерия Брюсова. Именно этого человека в 1945-м по распоряжению Сталина послали в Кенигсберг искать по горячим следам Янтарную комнату.
В 1926-м Отто Бадер становится научным сотрудником, а с 1931-го ученым секретарем Института и Музея антропологии МГУ. В то же время он - ученый секретарь МОГАИМК (ныне Институт археологии РАН).
До войны Бадер вел полевые работы на строительстве канала Москва-Волга, а также участвовал в деятельности Комиссии по истории Москвы и Московской области.
В первые дни войны он ушел на фронт в составе ополчения МГУ, но уже в конце 1941-го его отозвали как немца и отправили в стройармию в Нижний Тагил. Но и там, через несколько лет Отто Николаевич дорвался до любимого занятия - копал неолитическое поселение Полуденка, стоянку Талицкого на Чусовой. В 1946-м неожиданно вручили медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Эту награду получили многие, но ему она, видимо, была особенно дорога. По причине депортации.
С этой медалью на лацкане пиджака, очень подвижный, энергичный 43-летний Бадер и появился в Пермском университете в должности доцента истфака. Благодаря ему именно в этом учебном заведении была впервые в стране организована специализация по археологии. Вскоре заговорили о пермской школе археологов. Бадер прославился на весь СССР, хотя не был академиком и даже доктором наук. На диссертации у него не хватало времени, все съедали полевые работы. В конце концов, в 1964-м ему присвоили звание доктора исторических наук по совокупности работ и заслуг. Отто Николаевич воспитал целую плеяду талантливых ученых, в их числе Нияз Мажитов. Бадер искренне ценил «парня-трудягу из башкирской глубинки» и радовался тому, как он становится знающим ученым.
Глубинка - это Тугай, Имендяш. Их история тянется из глубины веков, отсылая нас к временам распада Золотой Орды, когда табынские башкиры стали селиться в Зауралье. Тогда-то на западных склонах Южного Урала и начали появляться всякие-разные поселения, в том числе Тугай, который и сегодня стоит себе, ничем особенным не отличаясь, в Гафурийском районе. В маленьком Тугае Нияз Мажитов родился, а вырос в Имендяше. Это село покрупнее, ему больше 250 лет, а одним из его основателей был предок Мажитовых - Рахимкул.
В Имендяше и прошли детские годы Нияза, отец его, Абдулхак, работал в местной школе учителем. Это был человек пытливого ума, мудрый, бывалый, с партизанским прошлым. В конце лета 1918-го 22-летний Абдулхак вместе с другими парнями, было их около двадцати человек, в составе знаменитого Уральского отряда, возглавляемого Василием Блюхером, отправился на соединение с Восточным фронтом Красной Армии. То был 1500-километровый рейд по белогвардейским тылам через всю Башкирию. За время похода отряд вырос в целую армию - по дороге к нему присоединилось множество таких же, вроде Абдулхака, в чем-то наивных, но жаждущих перемен отважных ребят. Все они быстро возмужали и глубоко прониклись идеей мировой революции. В 1919-м Абдулхака ранило под Кунгуром. На родину он вернулся неистовым большевиком, готовым изменить жизнь - и собственную, и всех табынцев. Абдулхак много читал, усиленно занимался самообразованием. Со всей округи к нему, еще молодому, повалил народ - лучшего советчика в любом деле было не сыскать.
В конце 20-х в Башкирии было создано общество «Красный партизан», что еще больше объединило имендяшевцев-блюхеровцев. Они стали чаще устраивать свои посиделки у Абдулхака. Вспоминали поход, самого Блюхера, теперь уже маршала Советского Союза, еще живого и невредимого… В этой атмосфере выросли все восемь детей Абдулхака и его жены Хаирбану.
А еще Нияз хорошо запомнил, как провожали отца на фронт осенью 1941-го. Наварили медовухи, позвали односельчан. Абдулхак спел башкирскую народную песню, сочиненную в первые месяцы войны. В ней говорилось, что негоже отсиживаться дома, если враг ступил на родную землю. Ниязу тогда было восемь. Абдулхак дошел почти до Сталинграда, когда во время бомбежки осколок попал ему в ногу. После госпиталя его отправили служить в рыболовецкую флотилию. Несколько месяцев жил в Астрахани.
«Жизнь пройдет - не успеешь глазом моргнуть», - говорят старики в Имендяше. Вернулся отец с войны, увидел подросших детей - прослезился. В 1948-м после седьмого класса направили Нияза в Уфу, в республиканскую школу-интернат, считавшуюся кузницей национальных творческих кадров. Сюда со всех концов Башкирии собирали особо одаренных подростков из многодетных семей. Лидером в их классе был старательный, весьма серьезный мальчик - Урал Бакиров, Нияз числился в хорошистах. Но самый талантливый и обаятельный паренек, кудрявый, с пристальным взглядом темно-карих глаз, учился классом старше. Его любили и учителя, и ребята, он писал чудесные стихи. Это был Рами Гарипов. Не успел Нияз подружиться с ним, как пришла пора расставаться. Один поехал в Пермь, другой нацелился на Москву, в Литературный институт, после окончания которого Рами Гарипов работал журналистом в республиканских газетах, писал стихи. Вышли в свет его замечательные книги «Юрюзань», «Каменный цветок», «Песни жаворонка», «Полет». Потом в жизни друга настали трудные дни - он попал в опалу. Говорили о каких-то его письмах в ЦК партии, в которых он высказывал критическое отношение к советской национальной политике, и о негласном приказе не брать его на работу в редакции газет и журналов. На некоторое время поэт вынужден был уехать в родной Салаватский район. Потом вернулся, но разговоры о его неблагонадежности еще долго не утихали.
В те годы Мажитов вовсю вел раскопки на северо-западе республики. Вспомнил однажды о Рами, наверняка, находившемся в депрессии, и позвал его в экспедицию. «Рами приходилось делать все: копать, рубить дрова, готовить обед, мыть посуду, - рассказывает Нияз Абдулхакович. - Не мог же я стоять рядом и говорить всем: «Не заставляйте его работать, он - классик башкирской литературы, написавший бессмертные строки о родном языке». Хотя, каюсь, душа поначалу ныла. А потом вижу: отошел от горестных дум мой Рами, расцвел. Сидел по вечерам возле нашего костра, слушал песни, читал стихи. Повеселел, одним словом. Весь сезон проработал».
«Когда я вижу Нияза, у меня перед глазами встают банки с тушенкой, а когда я вижу консервы, вспоминаю Нияза», - так часто шутил поэт после той экспедиции. А еще написал стихотворение «Другу археологу».
Одноклассник Мажитова, тот самый по-взрослому строгий Урал Бакиров сделал невероятную карьеру. Сначала работал в обкоме комсомола, а потом долгие годы возглавлял отдел пропаганды областного комитета партии.
В 1956-м Нияз Мажитов был принят младшим научным сотрудником Отдела археологии и этнографии Института истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР. Перед кадровиками он выложил не только диплом, но и трудовую книжку. У него уже был рабочий стаж в два года и 8 месяцев - ровно столько времени он провел в экспедициях Бадера, где ходил и в землекопах, и в кашеварах, и в лаборантах, и заместителем начальника отряда побывал. Получив зарплату после первых раскопок, не растерялся - накупил одежды, остальное по совету добрых людей положил на сберкнижку.
В отделе собралась необыкновенно интересная молодежь. Заведующим назначили только что приехавшего в Уфу Раиля Кузеева. Голубоглазый красавец, умница, он окончил аспирантуру при Московском институте этнографии, защитил диссертацию. Еще один кандидат исторических наук - Гарун Юсупов, у которого позади была аспирантура Казанского университета. Участник войны, великолепный знаток письменных источников X-XVI веков. Чуть позже появился в отделе Наиль Бикбулатов, тоже прекрасный историк. И, конечно, невозможно было представить эту команду без Светланы Шитовой, выпускницы Московского университета. С этих людей и началось в республике становление этнографической школы, а они сами стали частью творческой элиты.
Познакомился и с Ищериковым. Дело было так. «Чуть ли не на второй день Юсупов повел меня в какую-то подвальную комнату (институт тогда находился на Советской), набитую ящиками, - ведет рассказ Нияз Абдулхакович. - Я насчитал их пятнадцать. «Здесь все по твоей части. Археологические находки, - изрек Юсупов. - Собрали, когда велись земляные работы на улице Пушкина, в центре города. Хочешь этим заняться?» Когда я начал открывать ящики, то просто обомлел. Там оказались всевозможные обломки керамики, изделия из кости и металла, ювелирные украшения и прочие экспонаты (тогда еще не говорили «артефакты»), характерные для археологических культур Южного Урала V-XVI веков. Конечно, мне стало интересно: откуда такое богатство? Юсупов объяснил: «В 1954-м на Пушкина рыли канаву под газовые трубы. Ищериков не растерялся и собрал все это с помощью мальчишек из близлежащих домов».
Наверное, то был знак свыше для начинающего археолога, который спустя полвека уже в звании академика разыскал потерянный во времени, утраченный город.
Петр Федорович Ищериков был удивительной личностью, слыл человеком энциклопедических знаний. Он с радостью уступил страстному желанию Мажитова навести порядок в его полузаброшенном хозяйстве. Нияз добросовестно описал и систематизировал артефакты из ящиков, мечтая в ближайшее время вместе с Ищериковым провести раскопки городища Уфа-II. Петр Федорович начал заниматься археологией и краеведением еще в юности - в 1909 году. С армией Колчака в толпе беженцев добрался до Владивостока, но не сумел сесть на пароход. Видно, судьбе было неугодно, чтобы он навсегда покинул Россию. Долгий обратный путь через Сибирь привел Ищерикова в Уфу. О его странствиях напоминал лишь маленький японский рюкзачок цвета хаки, с ним Петр Федорович не расставался никогда. С мнением Ищерикова считались крупные ученые, более того - с их стороны к нему было особое, теплое отношение. Мажитов в этом убедился, когда в 1957-м в Уфе состоялась научная сессия АН СССР. Собрались корифеи советской истории и археологии. Узнали, что Ищериков намеревается выступить с обличительной речью о взрыве Троицкого собора. Стали отговаривать, просить «не делать глупостей» - как ребенка. Но «ребенок» все равно распорядился по-своему - выступил, да еще как! Был истинным защитником отечественной культуры.
«Этот человек много значил в моей жизни, - говорит Нияз Абдулхакович. - Мне очень не хватает его, особенно сейчас, когда близка разгадка тайны городища Уфа-II, которая долгие годы не давала покоя ни мне, ни ему». В 1957 и 1958 годах Мажитов и Ищериков провели разведочные раскопки на городище, расположенном в административном центре башкирской столицы, на мысу, образованном двумя глубокими оврагами, на высоком правом берегу Белой. Поражала мощность культурных отложений, находки свидетельствовали о том, что на этом месте когда-то кипела и бурлила жизнь. Но только что это было: «пикник на обочине» богатых караванов, «слегка» отклонившихся в сторону от Великого шелкового пути, или постоянное человеческое местообитание?
Целые десятилетия Уфа-II для Мажитова оставалась химерой, но сердце подсказывало: все сбудется, широкомасштабные раскопки на заветном месте рано или поздно состоятся, и он докопается, в буквальном смысле слова, до этой тайны.
Осенью 1959 года в отделе археологии и этнографии появился спокойный, уверенный человек в кирзовых сапогах, штормовке, с перекинутой через плечо планшеткой. От него шел лесной, заповедный дух. Александр Владимирович Рюмин, первооткрыватель палеолитической живописи в Шульган-Таше (Каповой пещере), заехал в Уфу перед своим докладом в Москве в Институте археологии. Тогда мало кто поверил рассказам Рюмина о первобытных рисунках на стенах пещеры. В 1960-м решили проверить его сообщение. Снарядили экспедицию, ее возглавил Бадер. Мажитов решил съездить с москвичами (Отто Николаевич давно жил в столице) на недельку в Иргизлы. И представьте себе, удача улыбнулась и нашему герою - на первом этаже пещеры он обнаружил геометрические фигуры. Бадер написал об этом в своей книге. А ведь поначалу Отто Николаевич считал изображения плодом рюминской фантазии. Теперь же сам подтвердил древность рисунков, выполненных красной охрой, и стал всячески подчеркивать приоритет Рюмина, как ни горько и ни обидно было сознавать, что его, специалиста по палеолиту, опередил пусть не «какой-то», но все-таки зоолог! Знал ли Рюмин о его переживаниях?
Это были два великих романтика, дети своего времени - Бадер и Рюмин. И приходится сожалеть о том, что после них мир стал таким прагматичным.
Окончание следует.

Рашида Краснова








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости