РУБРИКА "КУЛЬТПОХОД"Победит ли Прометей?
Роль Зевса - нового правителя, только что победившего отца Крона и воссевшего на его место, изо всех сил напускающего на себя величественность, в парадном красном костюме (здесь небесные чертоги все-таки, а не зал заседаний) - кажется, как нельзя лучше подходит Артуру Кунакбаеву. Скоро он обзаведется всеми атрибутами власти: парадным портретом с мудрым прищуром для украшения кабинетов подчиненных, красным знаменем со странными символами (правда, ход, когда в это знамя заворачивают женщину легкого поведения, остался многим непонятен). Но еще больше сообщает нам о нем вступление к спектаклю, взятое из «Долгого-долгого детства». О том, что настоящего человека - и тем более правителя - должны одолевать сомнения: не зря ли он развязал войну, пролил кровь? Но олимпийцу (и многим другим, кто себя таковыми вообразил) они неведомы… А что насчет прочих, подчиненных богов? Если по мифам Гера - третья жена Зевса, то здесь она (Ильгиза Гильманова) седьмая - то есть уважаемой подругой и мудрой советчицей ей не бывать. Афродита (Милена Ишаева, в оригинале у Мустая - защитница любви, как бы дело не повернулось) откровенно «клеится» к Прометею и курит что-то явно покрепче обычных сигарет. Власть (Фанис Рахметов) и Сила (Айдар Шамсутдинов) в отсутствие применения, в атмосфере вечного праздника вырождаются в тупого солдафона и средней руки придворного с большими амбициями. Причем Власть щеголяет в черном пиджаке с белой пачкой и колготками – так широко истолкована ее природа: «Цвет сорок раз меняя на глазах/, Ты сорок раз меняешь и повадки./ - Я - Власть, привычны мне метаморфозы,/ Что ни скажу - все к месту и правдиво». Словом, умных советников у Зевса не наблюдается. Только с исполнительностью и угодливостью в лице Гермеса (Артур Кабиров) все в порядке. Однако именно он и проговаривается в присутствии Прометея о небесном огне, который должен соединиться с земным – и на Земле наконец наступит весна. Уверенней всех себя на этом шоу чувствует Эрида - богиня раздора: ведь теперь она - его ведущая! Справа и слева от сцены не раз возникает экран, с которого она тараторит о текущих событиях – что бы ни происходило, ей дело найдется. Эриду - возможно, это нормальный ход для московских театров - играет Урал Аминов, иногда по ходу действия снимая парик. Хотя, пожалуй, даже московские ведущие любого пола не щеголяют в блестящем с ног до головы. Но зато каково предвидение Мустая Карима: Эрида будет главным оружием не только у Зевса в борьбе с замыслом Прометея, но дальше - против людей, уже добывших огонь и открывших для себя и Землю, и Вселенную. И сейчас, кажется, снова пришло ее время, и одного Прометея против нее будет мало - все люди должны стать титанами, чтобы победить ее. А что же сам Прометей? К сожалению, несмотря на прекрасные внешние данные, молодому актеру Азату Валитову пока что не удалось стать центральной фигурой спектакля. А ведь роль очень богатая. Начнем хоть прямо с начала: лучшие герои Мустая всегда немного наивны, хитрость и изворотливость (кроме тех случаев, когда только они бедняка и выручат) мастеру претили. Вот и Прометей туда же: какой другой придворный заявил бы на победном пиру, что, мол, чаша вина ему горька и теперь он потерял единственного друга? А какой опытный правитель на месте Зевса не взял бы эту неосторожность на заметку, а недовольного - под пристальное наблюдение? Но лишь его одного посреди этого столетнего пира-забвения одолевают думы и заботы. Все его мысли - о людях, которых он же когда-то и создал, а Зевс оставил прозябать в темноте, и о любимой Агазии - земной женщине, которую он полюбил… Образ Агазии в этом спектакле оказался для меня слишком неожиданным. Да, она не такая, как все – это подчеркивает сам автор, но здесь она кто - работница ЖЭУ? Не совсем здоровая девушка с невнятной речью? Возможно, ее скромный платок и телогрейка - просто резкий контраст тому великолепию, на которое Прометей и на Олимпе насмотрелся. Зато Агазия ничего не требует от возлюбленного – напротив, счастлива и единым мигом, проведенным вместе, и сама способна утешить и вдохновить. Но все-таки хочется увидеть, что Гульнара Казакбаева - на самом деле очень красивая актриса. И попытки придать спектаклю больше национального колорита, оставив героям фамилии актеров (Зевс - Кунакбаев, Прометей – Валитов), плюс танцы Ириды и Гермеса под гармонь, чтобы понравиться людям, тоже выглядят какими-то искусственными, а не удачными находками. Получается, драма - драмой, а потанцевать все равно повод найдем? Еще что удивительно? Что у бедствующих землян есть своей Зевс, которому также беспрекословно подчиняются - Адамшах (Алмаз Юсупов). И радостно исполнивший свое предназначение Прометей, доставив тростинку с огнем («Хочу глаза открыть я человеку/, Пусть видит, сколько красоты и мощи/ Есть в нем самом… Потом когда-нибудь/ Он будет мне за это благодарен»), подвергается самому суровому испытанию не на скале Кавказа, а именно в этот момент: люди испугались огня. И если в оригинале Мустая Карима Агазия - настоящая подруга титана, воплощающая земной огонь, - буквально загорается и сгорает в его объятиях, избавляя от страшного выбора - жизнь любимой или благоденствие людей - то здесь ничего подобного не происходит: Агазию убивают за миг до того, как люди прозреют и поймут, чем их одарили. Решение режиссера здесь ближе к греческой трагедии, где герой может пойти против воли богов, чтобы добиться справедливости, но цену за это придется заплатить максимальную. Порой, чтобы сделать мир лучше, нужно пожертвовать абсолютно всем - эту мысль спектакль, несмотря на порой странную, гротескную форму, передает на все 100 процентов. По мнению художественного руководителя театра Олега Ханова, Мустай Карим принял бы новое прочтение своей пьесы - ведь хорошая драматургия и отличается уместностью в разные времена и в разных формах.
Екатерина КлимовиЧ |