 |
РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ"Чесноковская гора и речка Чесноковка
 Пьер Нора, сформулировавший понятие «места памяти», понимал под ними культурные или природные памятники, имеющие символическую цель – рассказывать обществу о самом себе и своей истории. В одном из прошлых очерков, посвященных роли башкирского князя Шугура Девлеткокузова в основании Уфы, мы попытались выяснить, как на карте города появилось название реки Шугуровки. Еще более богатый комплекс исторических сюжетов связан с ролью местности, прилегающей к горе Чесноковской и реке Берсувань, которая в документах XVI-XVIII веков тоже называлась Чесноковкой.
Во многом благодаря школьным учебникам, в сознании уфимцев Чесноковская гора ассоциируется с расположением повстанческого войска Чики Зарубина, безуспешно пытавшегося овладеть Уфой в 1774 году. Однако Пьер Нора отметил, что места памяти никогда не несут только одно значение. Более того, оно может меняться. События, связанные с Чесноковской горой, не сводятся только к символике пугачевщины. Для уфимцев, чтящих православные традиции, важно знать, что именно здесь свою хозяйственную деятельность начали монахи первого в Уфе Успенского монастыря. Еще в 1624 году били челом царю Михаилу Федоровичу «Успенья пречистой Багородицы монастаря и государева ангела Михаила поп Антоней да старцы з братьею». По просьбе Антонея монастырю были отведены пашенные угодья и сенокосы 50 четвертей в поле (82 гектара), за исключением «рыбной и звериной ловли», остававшихся во владении башкир. Границы монастырских земель располагались «от усаду вверх по Белой реке до Уршакской заводи до устья». Несмотря на то, что отводной акт запрещал вторгаться в границы башкирских вотчин, монахам трудно было удержать своих крестьян от богатых промысловых угодий. Материалы приказной избы сохранили челобитную башкира Табынской волости Умитбая Мурзашева от 1690 года, жаловавшегося царю на то, что «Уфимского Успенского монастыря деревни Чесноковки крестьяне в речках, озерах и на истоках и по Белой реке рыбу ловят, и в займищах хмель щиплют, и всякое насильство чинят, да у них ж в тех вотчинах пропадает мед со пчелами, а они платят с той вотчины великих государей в казну по 16 куниц на год». В 1886 году его праправнук - известный башкирский поэт-просветитель, этнограф и публицист Мухаметсалим Уметбаев записал семейные предания, описав эти события по просьбе уфимского головы Дмитрия Сергеевича Волкова, намеревавшегося подготовить «Историю города Уфы» к 300-летнему юбилею города. Уметбаев писал: «Русские все время старались оттеснить башкир от Уфы. Для этого и попытались было передать земли, что между Агиделью и озером Ювалы-Куль, Успенскому монастырю. С другой же стороны вторгались на башкирские земли чесноковские мужики. «Каратонами» называли их башкиры, т.е. «черными кафтанами». По преданиям, долгое время не давали чесноковским крестьянам поселиться здесь. Даже соорудили ложементы для перестрелки. Так пытались они препятствовать расширению городских земель.
Документы свидетельствуют о том, что река Берсувань была границей посадских земель, установленной еще при основании города. Как писал известный краевед Петр Иванович Рычков: «По построении города учреждены тут дворяне и другие служилые люди из разных городов переведенцами, которым вкруг города на пятнадцать верст даны четвертныя пашни». За Чесноковской горой, располагавшейся в 16 верстах от Уфы, начиналась «Башкирская орда». Так называли местные волости в документах XVIII века. На Берсувани торжественно встречали и иностранных дипломатов и торговцев, следовавших в Россию со стороны казахских степей. В 1658 году стрелецкому голове Никите Юрьевичу Аничкову было указано встретить калмыцких послов, «как они приедут к речке Чесноковке и за речку и велено ему Никите ставить уфимских конных стрельцов в рядах стройно и по посольскому обычаю, а самому Никите сшедши с лошади и тому посланнику Яныбечку и торговым тезикам велеть сойти с лошади и говорить речь великого государя и царского величества».
На протяжении многих веков данная местность имела сакральное значение и для башкирского народа. Именно здесь находилось одно из старейших мусульманских святилищ – Азиева мечеть. Некоторые исследователи полагают, что она была возведена еще в XIV веке во время пребывания в крае знаменитого проповедника Хусейн-бека, чей мавзолей находится в районе поселка Чишмы. Выдающийся российский историк Сергей Михайлович Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен» называет Азиеву мечеть первой в Башкирии. Начальник Оренбургской экспедиции Иван Кириллович Кирилов сообщал правительству, что в Азиевой мечети муллы «утверждают и распространяют закон свой и обрезывают не токмо чуваш и мордву, но и русских беглых».
Не случайно именно здесь проводились многолюдные собрания (йыйыны), представлявшие интересы башкир всех волостей Уфимского уезда. Следует отметить, что в отличие от других тюркских народов Евразии у башкир высшей властью обладали не потомки Чингисхана, а народные собрания. Йыйыны координировали общие действия всех родов, вырабатывали единые позиции в отношении тех или иных мероприятий правительства. Приглашали и смещали ханов, которых воспринимали лишь как военачальников, необходимых во время восстания или большой войны. В письме воеводы А.М. Волконского от 1663 года упоминается, что башкиры прислали к нему человека для переговоров «ко мне всем миром четырех дорог». Йыйыны принимали решения о начале или завершении войны или восстания, выделении дополнительных военных подразделений, назначении командиров. Инициатором созыва, как правило, являлась группа влиятельных лиц. Решение, принятое на йыйыне, было обязательным для всех, независимо от присутствия на съезде или несогласия с его постановлением. Утверждение производилось в форме клятвы на Коране при обязательном участии духовных лиц.
О предстоящем съезде узнавали из писем, которые рассылались по волостям и особым знакам и тамгам, которые нарезались на палках. Йыйыны не были только собраниями знати. Мнение тарханов или батыров учитывалось только в том случае, если оно совпадало с позицией большинства участвующих в нем, а им мог быть любой взрослый мужчина. Не случайно в делопроизводственных документах эти народные собрания назывались «мирскими советами». В башкирском обществе к высшей мере наказания могли приговаривать только йыйыны.
Таким образом, гора Чесноковка и речка Берсувань не просто обозначали городскую черту, но и определяли границу, где встречались два центра власти – российской администрации и башкирского йыйына. До конца 30-х годов XVIII века здесь решались важнейшие вопросы, определявшие судьбы края. Например, 4 октября 1704 года прибыльщики Жихарев и Дохов объявили башкирам о введении в крае 72 новых податей и налогов, среди которых были и такие объекты обложения, как серые, голубые глаза и дубовые гробы. Ссылка прибыльщиков на царский указ не убедила собравшихся башкир. Жихарева и Дохова башкиры побили, а указ о налогах демонстративно бросили в реку. С этих событий начинается восстание 1704-1711 гг., результатом которого стал выход из российского подданства. Только в 1720 году начались переговоры о восстановлении прежних отношений башкир с российским государством. Для этой цели правительство направило в Уфу полковника Ивана Головкина – сына первого канцлера Российской империи Г.И. Головкина. Он должен был организовать торжественную церемонию вручения «подлинной грамоты с посольскою государственной печатью» о возобновлении подданства. Однако обе стороны так и не смогли договориться о месте вручения царской грамоты. Башкиры настаивали на том, чтобы это произошло на берегу Белой у Чесноковской горы на привычном для йыйынов месте. И.Г. Головкин убеждал, что уполномочен передать документ только в Уфе. Обе стороны откровенно боялись. Башкиры отказывались отправляться в Уфу, потому что «в прежние годы показали царскому величеству великие противности». Головкин имел небольшой конвой, поэтому опасался выезжать на речку Берсувань, где собралось 3000 человек. В результате императорские грамоты были вручены только спустя два года в Санкт-Петербурге.
Впрочем, йыйын, даже созванный по политическим причинам, рассматривался его участниками как торжественное и праздничное мероприятие и имел сакральное значение. Он отрицал обыденную повседневность, суетные заботы и мелкие расчеты. При устроении торжеств не экономили. Здесь было принято устраивать пиры, одаривать и жертвовать. Главные йыйыны начинались ежегодно в первую пятницу июня и длились по нескольку недель. Сопровождались ритуальными скачками, состязаниями борцов, сказителей и кураистов. Интересно, что даже российские власти были вынуждены соблюдать традицию угощений и преподнесения подарков на чесноковских йыйынах. В 1735 году И.К. Кирилов писал, что воеводы, приказные люди и толмачи угощали собравшихся на реке Чесноковке, присылая им скот и вино. Некоторые участники йыйынов получали подарки кафтанами, сукном и деньгами.
Булат Азнабаев |
|
 |
